Полное собрание сочинений
Шрифт:
– Слушай, Климыч, у меня просьба к тебе имеется. Пустяковая, как говорится, просьба. Понимаешь, я вот с женой разошелся… – тихо сказал Калинич.
– Слышал, Леша, что ты разошелся, но не поверил. Что это ты вздумал бузить на старости лет? Лида – она неплохая ведь… – Родион замолчал и уставился в землю.
– Неплохая, конечно. Но… долго объяснять, Родиоша. Потом расскажу – за пивом. Так вот, Климыч, я оставил ей и квартиру, и дачу, и старушку «ладу». Но кое-какие железяки только что из гаража забрал. Я не хотел бы, чтобы моя новая жена заподозрила меня в восстановлении контактов с первой. Пусть пока у тебя побудут. Можно? –
– Отчего ж нельзя? Конечно можно, – охотно согласился Родион Климыч.
– Тогда я сейчас достану.
С этими словами Калинич полез в багажник. Вынув старый сундучок, он отпер замок, поднял крышку, и ржавые петли жалобно скрипнули.
– Вот, смотри, Родион. А то подумаешь, что я тут какую-нибудь контрабанду прячу или другую крамолу тебе на подставу. Тут сущее барахло, а все же выбросить жалко. Иногда бывает, что все бы отдал за такую вот медяшку или задвижку.
Калинич повернул сундук к Родиону Климычу и погремел металлическими деталями. Тот добродушно улыбнулся и по-дружески съязвил:
– Ты, Леша, как был барахольщиком, так им и остался. Ну, Плюшкин, и все тут! Закрывай свой сундук – поставим в гараж. Пусть стоит, пока ты забрать не надумаешь. Подожди минутку, я пса подержу.
– Да ты уж сам поставь. Меня время поджимает – опоздаю, не дай Бог, – сказал Калинич, протягивая Родиону сундук.
Родион взял сундук и усмехнулся в пышные усы:
– Сундук мертвеца, етит твою налево! Как у Стивенсона. Бутылки рома только не хватает.
– Будет и бутылка рома. Только в ближайшую пятницу, – пообещал Калинич, усаживаясь в машину.
– Что ж, тогда до пятницы, – сказал на прощанье Родион Климыч.
– До пятницы, – ответил Калинич, заводя мотор.
Видавшая виды, но отлично ухоженная «мазда» тронулась с места, круто развернулась и, поблескивая стеклами в предзакатных лучах июльского солнца, покатила по сельской улице в сторону автострады. А Родион Климыч стоял, махая вслед Калиничу рукой, пока машина не скрылась из виду.
XLI
Анна Никитична еще раз подошла к зеркалу и осмотрелась. Поправив блузку, взглянула на часы. Без десяти пять. Через десять минут должен прийти Геннадий Калинич – так они условились по телефону. Анна Никитична была вся в напряжении. Чего он хочет? Зачем она ему понадобилась именно сейчас, через три года после той субботы? Что он ей скажет? Начнет упрекать? Обвинять? Чего-то от нее потребует? Как бы там ни было, она должна вести себя с ним сугубо доброжелательно и исключительно корректно. Только такое ее отношение к Геннадию устроило бы Леонида Палыча.
Чтобы сконцентрироваться, она приготовила чашку крепчайшего кофе и, обжигаясь, выпила его, стоя у окна. Окно было открыто во всю ширь, и со двора доносились резвые голоса играющих детей. Она выглянула во двор и увидела у подъезда знакомую старенькую «ладу», которую уже успела основательно забыть. Отскочив от окна, Анна Никитична снова подбежала к зеркалу и еще раз придирчиво осмотрелась. В этот момент в прихожей раздался звонок.
Она открыла незапертую дверь и увидела перед собой добродушно улыбающегося Геннадия с букетом алых роз. Боже, как похож на отца! – подумала она и, улыбнувшись в ответ, жестом пригласила гостя в квартиру. Переступив порог, он протянул ей розы.
– Это вам, Анна Никитична, – сказал он, приветливо улыбаясь. – Поставьте в водичку. Я не спешу.
– Спасибо, Геннадий Леонидыч, – растерянно сказала она. – Проходите, пожалуйста, садитесь за стол. А я сейчас – только ваши цветочки определю.
Он сел за стол, а она через минуту внесла старинную китайскую вазу с благоухающими розами и поставила на середину стола.
– Чудные розы. Это мои любимые цветы. Я Вам очень за них благодарна, – сказала она, садясь напротив Геннадия.
– Анна Никитична, я к Вам ненадолго. Сегодня исполняется ровно три года с тех пор, как я видел папу в последний раз. Я не мог к Вам не прийти, – сказал Геннадий и тяжело вздохнул.
– Спасибо, Геннадий Леонидыч. Я очень тронута…
Ее голос задрожал, и она отвернулась, утирая глаза носовым платочком.
– Не нужно величать меня Леонидычем. Просто Гена – и все. Анна Никитична, как по-вашему, что могло с папой случиться? – угрюмо спросил он.
– Не знаю, Гена. Ума не приложу. Я понятия не имела, куда он намеревался направиться в ту злополучную субботу. Им накануне многие интересовались. Мне он рассказывал о каком-то бизнесмене, потом о Валере Грекопопове из охранного агентства и о неком загадочном Мирославе Антоныче. Я не люблю лезть к человеку в душу, расспрашивать, выпытывать и тому подобного. Я считала, что если ему нужно со мной поделиться, он мне сам обо всем расскажет. Все ли он рассказал мне тогда, я не знаю до сих пор. Думаю, что не все. О том, что он собирался встретиться с вами на даче, я узнала уже от следователя.
Она замолчала и посмотрела на Гену. В его глазах была неподдельная печаль. Чтобы не расплакаться, она опустила взгляд и принялась рассматривать рисунок на скатерти.
– Как по-вашему, зачем ему могли понадобиться старые железки? Они слова доброго не стоили – металлолом, да и только, – спросил Гена тихим голосом, почти шепотом.
– Не знаю. И очень этому удивляюсь, – ответила она. – Я твердо убеждена в том, что он ни в чем таком не нуждался. А может быть, он помимо металлолома прихватил с вашей дачи что-то еще?
– Нет, Анна Никитична, ничего он не прихватил. Я сам уложил все оставшиеся железки в старый сундучок и вручил его папе, когда он приехал. Он в него даже не заглянул, а тут же положил в багажник и укатил. Он явно куда-то спешил. Сказал, что обещал не задерживаться. Быть может, у Вас с ним была назначена встреча? – поинтересовался Гена.
– Нет, никакой встречи он мне не назначал. В тот день он с утра возился в гараже. Потом я видела, как он около половины первого куда-то уехал – я еще на часы посмотрела. Он не сказал мне куда. Ну, думаю, значит к обеду приедет. И даже не позвонила ему на мобильник. Но он не приехал ни к обеду, ни к ужину, ни на следующий день… – ее голос задрожал, и она снова заплакала. – Простите, Гена, – сказала она, вытирая покрасневшие глаза.
– Да, загадка… Анна Никитична, как, по-вашему, папа перед этим чего-то боялся? – спросил Гена.
– Он был, мне кажется, чем-то обеспокоен. Но чтобы боялся… Пожалуй, нет. Он был слишком наивен, чтобы всерьез бояться… – она осеклась. – Простите, Гена… Ой, что это я говорю – «был»?.. Вполне возможно, что он где-то жив и здоров, а я о нем в прошедшем времени…
– Вряд ли, Анна Никитична. Скорее всего – нет… Не представляю, как там следствие работает. Где можно спрятать человека и автомобиль, чтобы за три года никакого следа не найти? – сказал Гена с необыкновенной болью и скорбью.