Полное собрание сочинений
Шрифт:
У изголовья покойника старый схимник весь день читал молитвы, а к вечеру устал и, поужинав с рюмочкой водки, был отпущен до завтра. Устали все. Нужно было хорошо выспаться, поскольку похороны были назначены на десять утра.
На дворе стоял теплый сентябрь. Словно продлилось лето. Родственников приехало довольно много. Мужчины легли спать на летней кухне или просто в саду на раскладушках, взятых на время похорон у соседей. Женщины расположились в самом доме. А мне не хватило ни раскладушки, ни спального места внутри дома. Родственники решили отправить меня спать к себе домой. Но это было далековато. Минут сорок пешего хода до трамвайной остановки, потом ехать
Гроб с телом дедушки Вани установили в большой зале на добротном деревянном столе старинной работы бельгийских мастеров. Рядом стоял просторный диван с кожаной обивкой, и спать на нем никто из родственников не намеревался. Я заявил, что лягу на этом диване, то есть рядом с покойным.
– А ты не боишься? – заботливо спрашивали родственники.
– Да разве мертвых нужно бояться? Живых! – отвечал я словами одной из наших соседок, слывшей мудрой женщиной. – Да и дедушка Ваня никогда ничего плохого никому не делал. Только хорошее. Я всегда любил его, а он меня. Как же я могу его бояться?
– Это уже не тот дедушка, – весомо вставила Анна, самая старшая тетка. – Души-то от Бога у него теперь нет.
Произнося эти слова, тетка Анна трижды перекрестилась.
– А, по-моему, тот же самый. Если он всю жизнь добрым был, то и сейчас вреда не принесет. И никто не знает достоверных случаев, чтобы мертвые из гроба вставали.
Видимо, мои доводы оказались убедительными, и сразу после ужина мне постелили на диване. Все разошлись по своим местам. Погас свет, и взрослые вскоре уснули.
А мне не спалось. Ярко светила полная луна. За окном покачивались деревья, и по комнате бесшумно ходили мрачные тени. Откуда-то издалека доносился лай дворовых собак. Наконец, действительность мало-помалу начала покидать меня, и я медленно стал погружаться в сон. Даже какое-то сновидение уже мерещилось.
Вдруг сквозь сладкую дрему я услышал какое-то жуткое шипение, которое становилось все громче, постепенно переходя в жужжание. Я похолодел. Жужжание все усиливалось и, наконец, послышалось громкое «Бам-м-м!» Я в испуге вздрогнул от этого звука, но тут же успокоился, поняв, что это большие старинные часы, которые висели на стене против окна, бьют полночь. «Бам-м-м! Бам-м-м! Бам-м-м!» Износившийся механизм часов всегда издавал перед боем это клокочущее не то жужжание, не то шипение. Но в ночной тишине оно показалось мне таинственным и слишком громким. Все ясно и обыденно, никакой мистики. И на меня снова стал тихо наползать сладкий юношеский сон.
Я невольно дернулся, когда среди полной тишины резко треснул стол. Очевидно, оттого, что рассыхался. Легкий порыв ночного ветерка, неожиданно влетевшего в открытую форточку, легонько колыхнул гардину и донес до моего обоняния тяжелый запах покойника. В это самое время я явственно ощутил, как кто-то невидимый осторожно надавил пальцем на мою ступню, упиравшуюся в качалку дивана. Меня с ног до головы обдало жаром. Сладкая дремота мигом отскочила, и бешено заколотилось сердце, отдаваясь в ушах волнами пульсирующего шума. Я лежал, оцепенев от ужаса, и лихорадочно думал, что же мне делать? К каким неожиданностям готовиться? Надо побороть страх… Что это может быть? Это, должно быть, мне просто снится. Конечно же, снится, не иначе.
Но давление пальца на ступню заметно усилилось и заставило меня воспринимать все как объективную реальность. Преодолевая животный страх, я чуть-чуть приоткрыл глаза, но увидел только кромешную тьму. Лишь слабый свет ночного неба, проникавший через выходившее в густой сад окно, позволял кое-где различать отдельные туманные контуры окружающих предметов. Луна, очевидно, зашла за тучу. Животный страх сковал меня так крепко, что я не решался сделать хоть малейшее движение и пассивно ждал, что будет дальше. Ситуация не менялась, и от этого с каждой секундой становилось все страшнее. «Наверное, я спятил. А раз так, я могу увидеть то, чего нет в действительности. Я же чувствую, что кто-то пальцем давит на мою ступню, а на самом деле этого нет и не может быть. И если я ощущаю то, чего не может быть в принципе, то могу и увидеть нечто нереальное. Даже восставшего из гроба деда… Но ведь это мне только кажется… кажется… кажется…»
Тут я почувствовал на своей ноге и второй палец, и самообладание покинуло меня окончательно. Волосы на голове зашевелились и встали дыбом. «Что делать? Надо резко вскочить… А что потом? А потом… прыгнуть к окну, выбить ногой оконную раму и выскочить в сад… А там люди, и все будет хорошо…» Я решил действовать немедленно и уже приподнялся… Но тут эти самые «пальцы» сделали по моей ноге один шаг… второй… и… моего слуха мягко коснулось заискивающее кошачье мурлыканье. На мне стояла кошка и явно намеревалась поудобнее устроиться в моей постели.
– Маришка! Как ты напугала меня, бестия! – облегченно простонал я и втащил ее под одеяло.
– Что там с тобой? – послышался из спальни сонный голос тетки Анны.
– Да так, ничего. Кошка ко мне пришла.
– Да сбрось ты ее на пол и не мешай спать! Завтра вставать рано.
Но я, наоборот, обнял Маришку. Мои треволнения мгновенно рассеялись, и мы вдвоем спокойно проспали до самого утра.
Юлий Гарбузов
24 февраля 2000 года, четверг
Харьков, Украина
Огневик
Мой маленький друг!
История, которую я собираюсь тебе поведать, случилась давно. Тебя тогда еще не было на свете, как не было и твоих родителей. А твои бабушки и дедушки были еще такими же маленькими, как ты сейчас. А возможно, только чуточку старше или младше тебя. А может быть, их тоже еще не было на свете.
Так вот, где-то в самой середине страны Украина, в селе Бабанка, что стоит на берегу речки Ревухи, жил мальчик Ивась. Это был самый обыкновенный мальчик, который ходил в первый класс, любил играть в футбол, бегать по селу и слушать сказки. В то время только-только закончилась страшная война. Многие хаты еще были разрушены. Школа была уже восстановлена, но не полностью. В окна вместо стекол были вставлены листы железа или фанеры. А сельский клуб еще стоял в развалинах.
Ивась жил только с мамой, так как его папу убили на войне враги. Мама была сельским врачом. Почти каждую ночь ее вызывали к какому-нибудь больному. А Ивась оставался в доме один до утра. А утром возвращалась с вызова мама, кормила его и отправляла в школу, а сама шла на работу в сельскую больницу.
Раньше с ними жила бабушка, которая очень любила Ивася. Ивась тоже любил свою бабушку. Она рассказывала ему сказки, кормила его, топила печку и укладывала спать. А когда мама уезжала на ночные вызовы, бабушка клала его рядом с собой и беседовала о самом интересном. Ивась прижимался к ее теплому боку, и ему тогда казалось, что все плохое не для него.