Полное собрание стихотворений

Бальмонт Константин Дмитриевич

Мало криков

Мало криков. Нужно стройно Гармонически рыдать. Надо действовать спокойно И красивый лик создать. Мало искренних мучений, Ты же в Мире не один. Если ты разумный гений, Дай нам чудо звонких льдин. Силой мерного страданья Дай нам храмы изо льда. И тогда твои рыданья Мы полюбим навсегда.

«Бог создал мир из ничего...»

Бог создал мир из ничего. Учись, художник, у него, — И, если твой талант крупица, Соделай с нею чудеса, Взрасти безмерные леса, И сам, как сказочная птица, Умчись высоко в небеса, Где светит вольная зарница, Где вечный облачный прибой Бежит по бездне голубой.

«Зимой ли кончается год...»

Зимой ли кончается год, Иль осенью, право не знаю. У сердца особенный счет, Мгновенья я в годы вменяю. И год я считаю за миг, Раз только мечта мне прикажет, Раз только мне тайный родник Незримое что-то покажет. Спросила ты, сколько мне лет, И так усмехнулась мне тонко Но ты же ведь знаешь: поэт Моложе, наивней ребенка. Но также могла бы ты знать, Что всю многозыблемость света Привыкло в себе сохранять Бездонное сердце поэта. Я старше взметнувшихся гор, — Кто Вечности ближе, чем дети? Гляди в ускользающий взор, Там целое море столетий!

Похвала уму

Безумие и разум равноценны, Как равноценны в Мире свет и тьма. В них два пути, пока мы в Мире пленны, Пока замкнуты наши терема. И потому мне кажется желанной Различность и причудливость умов. Ум Английский, и светлый, и туманный, Как Море вкруг несчетных островов. Бесстыдный ум Француза, ум Немецкий, Строительный, тяжелый, и тупой, Ум Русский, исступленно-молодецкий, Ум Скандинавский, вещий и слепой. Испанский ум, как будто весь багряный, Горячий, как роскошный цвет гвоздик, Ум Итальянский, сладкий, как обманы, Утонченный, как у Мадонны лик. Как меч, как властный голос, ум Латинский, Ум Эллинский, язык полубогов, Индийский ум, кошмарно-исполинский, Свод радуги, богатство всех тонов. Я вижу, волны мира многопенны, Я здесь стою на звонком берегу, И кто б ты ни был, Дух, пред кем мы пленны, Привет мой всем, и брату, и врагу.

К ненавидящим

О, слушайте, бледные люди, Я новое создал звено. — Есть много мечтаний о Чуде, Но Небо, Небо – одно. О, слушайте все, кто в тумане, В обмане незрячих долин — Есть множество разных страданий, Но свет блаженства – один. О, слушайте, сонмы видений, Я пропасти видел до дна: — Есть много дорог заблуждений, Дорога Правды – одна

Пять пещер

Бледны и томительны все сны земного Сна, Блески, отражения, пески, и глубина, Пять пещер, в которые душа заключена. В первую приходим мы из тайной темноты, Нет в ней разумения, ни мысли, ни мечты, Есть в ней лишь биение животной теплоты. Рядом, с нею смежная, туманности полна, Млечная и нежная в ней дышит белизна, С миром созидающим связует нас она. Третья и четвертая и пятая горят, Ароматом, звуками, и светом говорят, Нам дыханье радуют, пленяют слух и взгляд. Быстро мы касаемся, для нас доступных, сфер, Видим все сокровища пяти земных пещер, Но земной неярок цвет, и скуден он, и сер. Серые, томительно проходят наши дни, Как неубедительно все, что твердят они, О, зажжемте лучшие и высшие огни. Победимте волею число земное – пять, Только тот весь Мир поймет, кто может семь обнять, Глянь в глаза души своей, раз хочешь все понять. Кроме тех пяти пещер, есть в сердце глубина, Есть для взора скрытого простор и вышина, Примирись, что глубь и высь – только два звена. Вознесешься ль в небо ты, падешь ли ты на дно, Всюду цепь одной мечты, к звену идет звено, Жизнь прядет живую ткань, шумит веретено Жизнь прядет, шумит, поет, к примеру льнет пример, Радуйся, о, мыслящий, ты гений высших сфер, Вольны крылья легкие, разбиты пять пещер.

Радостный завет

Памяти князя А И Урусова

Мне кажется, что каждый человек Не потому оцениваться должен, Как жил он в этой жизни на Земле, А потому, как он ушел из жизни. Пока мы здесь, мы видим смену дней, И в этой смене разное свершаем. Пока мы здесь, мы слушаем напевы Своей мечты: в одном она нежней, В другом – грубей; во всех она случайна, И всем поет различно о различном. А Смерть равняет всех, затем что властно Стирает все различия мечты. Пока живем пьянящею игрою, Мы думаем, что жизни нет конца, Но Смерть к нам неожиданно приходит И говорит. «Ты должен умереть» И только в этот миг разлуки высшей Со всем, что было дорого для сердца, Является величие души, И разность душ видна неустранимо. Иной в теченьи лет героем был, И в миг один с себя свой блеск свергает Другой всю жизнь казался еле видным, И в миг один проснулся в нем герой. Прекрасней всех кто, вечно светлый в жизни, Не изменил себе, свой день кончая, Но, озарив, последнюю черту, Без жалобы угас, как гаснет Солнце. Вот почему тот самый человек, Чья тень теперь, невидимая, с нами, Не только дорог жизнью мне своей, Но тем, что был живым и в самой Смерти. Своих друзей, свою работу, книги Не разлюблял он до последних дней, Он холодел лишь для телесной жизни, Он отходил без ропота и страха, И нам оставил радостный завет В своем, как бы прощальном, восклицаньи. Когда уж остывала кровь его, И видел взор души – что может видеть Лишь взор души, от пут освобожденной, Он вдруг воскликнул, звучно, как поэт: «Есть Бог хоть это людям непонятно!» И снова повторил «Есть Бог! Есть Бог!» Да, верю, знаю Ты сказал пред смертью, Что каждый сознает в свой лучший миг. Есть родина для всех живых созданий, Есть Правда, что незримо правит Миром, И мы ее достигнем на Земле, И мы ее постигнем в запредельном. Безгласности вещания внимания, К незримому душою обратившись, Я говорю вам. «Бог нас ждет! Есть Бог!»

Воздушная дорога

Памяти Владимира Сергеевича Соловьева

Недалека воздушная дорога, — Как нам сказал единый из певцов, Отшельник скромный, обожатель Бога, Поэт-монах, Владимир Соловьев Везде идут незримые теченья, Они вкруг нас, они в тебе, во мне, Все в Мире полно скрытого значенья, Мы на Земле – как бы в чужой стране. Мы говорим. Но мы не понимаем Всех пропастей людского языка. Морей мечты, дворцов души не знаем, Но в нас проходит звездная река. Ты подарил мне свой привет когда-то, Поэт-отшельник, с кроткою душой. И ты ушел отсюда без возврата, Но мир Земли – для неба нс чужой. Ты шествуешь теперь в долинах Бога, О, дух, приявший светлую печать Но так близка воздушная дорога, Вот вижу взор твой – я с тобой – опять.

Колодец

Я припомнил слова, что приснились мечте В утро жизни, как нежное пение. И хоть я уж не тот, и хоть мысли не те, — Тайны те же зовут в отдаление. «Наклонись над колодцем, увидишь ты там, Словно темная яма чернеется, Пахнет гнилью, и плесень растет по краям, И прозрачной струи нс виднеется. Но внизу, в глубине, среди гнили и тьмы, Там, где пропасть чернеется мглистая, Как в суровых объятьях угрюмой тюрьмы, Робко бьется струя серебристая». Не напрасно те строки привиделись мне, Промелькнули, как нежное пение, Нет обманности – в сне, все правдиво – в весне, Все – рождение светлою Гения. Наклонись над колодцем, далеко – до дна, Но не смерть там под мраками грубыми, Ключевая волна так светло-холодна, Между темными тесными срубами. Не напрасно поднимется тяжесть ведра, Не напрасно опустится, звонкая. Сколько выйдет на свет хрусталя, серебра, Нить мечтания скрутится тонкая. Жизнь глубоко – свежа, предвещательны сны, Неисчерпана мгла утоления. Многоструйна мечта в темноте глубины, Ясен праздник весны – Приближения.

Мировое кольцо

Кто, смотря, увидал Мировое Кольцо, —

Обвенчался душой с Бесконечностью.

Бальмонт

Бог и дьявол

Я люблю тебя, Дьявол, я люблю Тебя, Бог, Одному – мои стоны, и другому – мой вздох, Одному – мои крики, а другому мечты, Но вы оба велики, вы восторг Красоты. Я как туча блуждаю, много красок вокруг, То на Север иду я, то откинусь на Юг, То далеко, с Востока, поплыву на Закат, И пылают рубины, и чернеет агат. О, как радостно жить мне, я лелею поля, Под дождем моим свежим зеленеет Земля, И змеиностью молнии и раскатом громов Много снов я разрушил, много сжег я домов. В доме тесно и душно, и минутны все сны, Но свободно-воздушна эта ширь вышины, После долгих мучений как пленителен вздох, О, таинственный Дьявол, о, единственный Бог!

Красота

Красота создается из восторга и боли, Из желания воли и тяжелых цепей. Все, что хочешь, замкнешь ты в очертания доли, Красоту ли с грозою, или тишь серых дней. Если хочешь покоя, не заглядывай в бездны, Не ищи и не думай, правда ль жизнь или ложь. Но мечты твои будут беспланетны, беззвездны, В бескометное небо ты навеки уйдешь. О, горячее сердце, что же возьмешь ты как долю, Полнозвучность ли грома и сверкающий свет, Или радость быть дома и уют и неволю? Нет, твой дом изначальный – где рожденье комет. Ты равно полюбило двух враждебных неравных, И виденья покоя отодвинулись прочь. Ты богов уравняло в двух мирах полноправных, Приходите же, грозы, и колдуй мне, о, Ночь. Наколдуй свои чары, но развейся с рассветом: — Если будешь чрезмерной, я себе изменю. Все что к сердцу подходит, я встречаю ответом, И мне сладко отдаться золотистому Дню.