Полное собрание стихотворений

Бальмонт Константин Дмитриевич

Высоты

Безмолвствуют высоты, Застыли берега. В безмерности дремоты Нагорные снега. Здесь были океаны, Но где теперь волна? Остались лишь туманы, Величье, глубина. Красивы и усталы, В недвижности своей, Не грезят больше скалы О бешенстве морей. Безжизненно, но стройно, Лежат оплоты гор. Печально и спокойно Раскинулся простор. Ни вздоха, ни движенья, Ни ропота, ни слов. Безгласное внушенье Чарующих снегов. Лишь мгла долин курится, Как жертвы бледный дым. Но этой мгле не слиться С тем царством снеговым. Здесь кончили стремленья Стремительность свою. И я как привиденье Над пропастью стою. Я стыну, цепенею, Но все светлей мой взор. Всем сердцем я лелею Неизреченность гор.

К людям

О, люди, я к вам обращаюсь, ко всем, Узнайте, что был я несчастен и нем, Но раз полюбил я возвышенность гор, И все полюбил я и понял с тех пор. Я понял, но сердцем, – о, нет, не умом, Я знаю, что радостен царственный гром, Что молния губит людей и зверей, Но мир наш вдвойне обольстителен с ней. Мне нравится все, что Земля мне дала, Все сложные ткани и блага и зла, Всего я касался, всему я молюсь, Ручьем я смеялся, но с Морем сольюсь. И снова под властью горячих лучей С высот оборвется звенящий ручей. Есть мудрость, но жизнь не распутал никто, Всем мудрым, всем мертвым, скажу я – «Не то!» Есть что-то, что выше всех знаний и слов, И я отвергаю слова мудрецов, Я знаю и чувствую только одно, Что пьяно оно, мировое вино. Когда же упьюсь я вином мировым, Умру и воскресну и буду живым, И буду я с юными утренним вновь... О, люди, я чувствую только Любовь!

Литургия красоты

Стихийные гимны

Вся Земля – моя, и мне дано пройти по ней.

Аполлоний Тианский

«Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть...»

Люди Солнце разлюбили, надо к Солнцу их вернуть, Свет Луны они забыли, потеряли Млечный путь. Развенчав Царицу-Воду, отрекаясь от Огня, Изменили всю Природу, замок Ночи, праздник Дня. В тюрьмах дум своих, в сцепленьи зданий-склепов, слов-могил Позабыли о теченьи Чисел, Вечности, Светил. Но качнулось коромысло золотое в Небесах, Мысли Неба, Звезды-Числа, брызнув, светят здесь в словах. Здесь мои избрали строки, пали в мой журчащий стих, Чтоб звенели в нем намеки всех колодцев неземных. Чтоб к Стихиям, людям бледным, показал я светлый путь, Чтобы вновь стихом победным, в Царство Солнца всех вернуть.

Праздник сердца

Каждое утро, душа, ты найдешь у двери своего дома весь мир.

Диего де Эстелья

Мой завет

Я не устану быть живым, Ручей поет, я вечно с ним, Заря горит, она – во мне, Я в вечно творческом Огне. Затянут в свет чужих очей, Я – в нежном золоте лучей, Но вдруг изменится игра, И нежит лунность серебра. А Ночь придет, а Ночь темна, — В душе есть светлая страна, И вечен светоч золотой В стране, зовущейся Мечтой. Мечта рождает Красоту, Из нежных слов я ткань плету, Листок восходит в лепесток, Из легких строк глядит цветок. Мгновений светлый водопад Нисходит в мой цветущий сад, Живите ж все, любите сон, — Прекрасен он, кто в Жизнь влюблен.

Три страны

Строить зданья, быть в гареме, выходить на львов, Превращать царей соседних в собственных рабов, Опьяняться повтореньем яркой буквой я, — Вот, Ассирия, дорога истинно твоя. Превратить народ могучий в восходящесть плит, Быть создателем загадок, сфинксом Пирамид, И, достигши граней в тайнах, обратиться в пыль, — О, Египет, эту сказку ты явил как быль. Мир опутать светлой тканью мыслей-паутин, Слить душой жужжанье мошки с грохотом лавин, В лабиринтах быть как дома, все понять, принять, — Свет мой, Индия, святыня, девственная мать. Много есть еще созданий в мире Бытия, Но прекрасна только слитность разных ты и я, Много есть еще мечтаний, сладко жить в бреду, — Но, уставши, лишь к родимой, только к ней приду.

Самоутверждение

Я знаю, что Брама умнее, чем все бесконечно-имянные боги. Но Брама – Индиец, а я – Славянин. Совпадают ли наши дороги? О, Брама – Индиец, а я – Скандинав, а я -Мексиканец жестокий, Я – Эллин влюбленный, я – вольный Араб, я – жадный, безумный, стоокий. Я – жадный, и жить я хочу без конца, не могу я насытиться лаской. Не разум люблю я, а сердце свое, я пленен многозвучною сказкой. Все краски люблю я, и свет Белизны не есть для меня завершенье. Люблю я и самые темные сны, и алый цветок преступленья. Оранжевый, желтый, и красный огонь мне желанен, как взор темно-синий. Не знаю, что лучше: снега ли вершин или вихри над желтой пустыней. И стебель зеленый с душистым цветком — прекрасен, прекрасна минута. Не странно ли было б цветку объявить, что он только средство к чему-то. И если ты викинга счастья лишишь – в самом царстве Валгаллы рубиться, Он скажет, что Небо беднее Земли, из Валгаллы он прочь удалится. И если певцу из Славянской страны ты скажешь, что ум есть мерило, Со смехом он молвит, что сладко вино, и песни во славу Ярила.

К славянам

Славяне, вам светлая слава, За то, что вы сердцем открыты, Веселым младенчеством нрава С природой весеннею слиты. К любому легко подойдете, С любым вы смеетесь как с братом, И все, что чужого возьмете, Вы топите в море богатом. Враждуя с врагом поневоле, Сейчас помириться готовы, Но, если на бранном вы поле, Вы тверды и молча суровы. И снова мечтой расцвечаясь, Вы – где-то, забывши об узком, И светят созвездья, качаясь, В сознании Польском и Русском. Звеня, разбиваются цепи, Шумит, зеленея, дубрава, Славянские души – как степи, Славяне, вам светлая слава!

Колибри

Колибри, птичка-мушка, бесстрашная, хоть малая, Которой властью Солнца наряд цветистый дан, Рубиновая фея, лазурная, и алая, Сманила смелых бросить родимый их Ацтлан. Веселым пышным утром, когда Весна багряная Растит цветы, как солнца, как луны, меж ветвей, Летунья щебетнула: «Тиуй, тиуй,» – румяная, Как бы цветочно-пьяная, – «Тиуй, – идем, скорей!» В тот миг жрецы молились, и пение жемчужное Лазурно-алой феи услышали они, Пошел народ бесстрашный, все дальше, в царство Южное, И красной лентой крови свои обвил он дни. И Мексика возникла, виденье вдохновенное, Страна цветов и Солнца и плясок и стихов, Безжалостность и нежность, для грезы – сердце пленное, Сын Бога – жертва Богу, земной – среди богов. Дабы в Чертогах Солнца избранник знал забвение, Ему исторгнуть сердце агатовым ножом: — Разбей земные лютни, забудь напев мгновения, Там в Небе – Девы Солнца, Бог Семицветник в нем. Богиня Белой Жатвы, Богиня Звездотканности, Бог Пламя, Бог Зеркальность, Богиня Сердце Гор... Колибри, птичка-мушка, в безжизненной туманности Ты сердце научила знать красочный узор!

Йони-Лингам

Напряженно-могучий Лингам, Восприимчиво-влажная Йони, Эта песня лелейная – вам, Жизнь и свет на немом небосклоне, Завлекательно-жадная Йони, Безыстомно-горячий Лингам. Вы – отрада зверям и богам, Вы – заветная радость людская, Вы дарите гирлянды векам, И родятся созвездья, сверкая, Жизнь – все та же, и вечно – другая, Нераздельны в ней Йони-Лингам. Вы подобны пьянящим цветкам, Вы растете в далеком Тибете, Вы влечете к чужим берегам, Это вы – Афродита в расцвете, Адонис в упоительном лете, И Милитта, о, Йони-Лингам. Вы подобны бессмертным цветкам, Вы светло зажигаете взоры, И Венера идет по волнам, Будит Пан задремавшие горы, И в зеленых пещерах Эллоры Обнимаются Йони-Лингам. И Изида – добыча мечтам, И в Истар загорелись порывы, Стон идет по холмам и лесам, И глаза так безумно-красивы У него, андрогинного Сивы, Сочетавшего Йони-Лингам.

И нет пределов

Ты создал мыслею своей Богов, героев, и людей, Зажег несчетности светил, И их зверями населил. От края к краю – зов зарниц, И вольны в высях крылья птиц, И звонко пенье вешних струй, И сладко-влажен поцелуй. А Смерть возникнет в свой черед, — Кто выйдет здесь, тот там войдет, У Жизни множество дверей, И Жизнь стремится все быстрей. Все звери в страсти горячи, И Солнце жарко льет лучи, И нет пределов для страстей Богов, героев, и людей.