Я помню длительные муки:Ночь догорала за окном;Ее заломленные рукиЧуть брезжили в луче дневном.Вся жизнь, ненужно изжитая,Пытала, унижала, жгла;А там, как призрак возрастая,День обозначил купола;И под окошком участилисьПрохожих быстрые шаги;И в серых лужах расходилисьПод каплями дождя круги;И утро длилось, длилось, длилось..И праздный тяготил вопрос;И ничего не разрешилосьВесенним ливнем бурных слез.
9 июня 1908 (1 января 1911)
За гробом
Божья матерь Утоли мои печалиПеред гробом шла, светла, тиха.А за гробом – в траурной вуалиШла невеста, провожая жениха...Был он только литератор модный,Только слов кощунственных творец...Но мертвец – родной душе народной:Всякий свято чтит она конец.И навстречу кланялись, крестилиМногодумный, многотрудный лоб.А друзья и близкие пылилиНа икону, на нее, на гроб...И с какою бесконечной грустью(Не о нем – бог весть о ком?)Приняла она слова сочувствийИ венок случайный за венком...Этих фраз избитых повторенья,Никому не нужные слова —Возвела она в венец творенья,В тайную улыбку божества...Словно здесь, где пели и кадили,Где и грусть не может быть тиха,Убралась она фатой от пылиИ ждала Иного Жениха...
6 июля 1908
Мэри
1
Опять у этой двериОставила коняИ пухом светлых перийОвеяла меня,И профиль прежней МэриГорит на склоне дня.Опять затепли свечи,Укрась мое жилье,Пусть будут те же речиПро вольное житье,Твои высокие плечи,Безумие мое!Последней страсти ярость,В тебе величье есть:Стучащаяся старостьИ близкой смерти весть...О, зрелой страсти ярость,Тебя не перенесть!
2
Жениха к последней двериПроводив,О негаданной потереПогрустив,Встала Мэри у порога,Грустно смотрит на дорогу,Звезды ранние зажглись,Мэри смотрит ввысь.Вон о той звезде далекой,Мэри, спой.Спой о жизни одинокоПрожитой...Спой о том, что не свершил он,Для чего от нас спешил онВ незнакомый, тихий край,В песнях, Мэри, вспоминай...Тихо пой у старой двери,Нежной песне мы поверим,Погрустим с тобою, Мэри.
3
Косы Мэри распущены,Руки опущены,Слезы уронены,Мечты похоронены.И рассыпалась грустьЖемчугами...Мы о Мэри твердим наизустьЗолотыми стихами...Мы о Мэри грустим и поем,А вверху, в водоеме твоем,Тихий господи,И не счесть светлых рос,Не заплесть желтых косТучки утренней.
17 января 1908 (1911?)
Друзьям
Молчите, проклятые струны!
А. Майков
Друг другу мы тайно враждебны,Завистливы, глухи, чужды,А как бы и жить и работать,Не зная извечной вражды!Что делать! Ведь каждый старалсяСвой собственный дом отравить,Все стены пропитаны ядом,И негде главы приклонить!Что делать! Изверившись в счастье,От смеху мы сходим с умаИ, пьяные, с улицы смотрим,Как рушатся наши дома!Предатели в жизни и дружбе,Пустых расточители слов,Что делать! Мы путь расчищаемДля наших далеких сынов!Когда под забором в крапивеНесчастные кости сгниют,Какой-нибудь поздний историкНапишет внушительный труд...Вот только замучит, проклятый,Ни в чем не повинных ребятГодами рожденья и смертиИ ворохом скверных цитат...Печальная доля – так сложно,Так трудно и празднично жить,И стать достояньем доцента,И критиков новых плодить...Зарыться бы в свежем бурьяне,Забыться бы сном навсегда!Молчите, проклятые книги!Я вас не писал никогда!
24 июля 1908
Поэты
За городом вырос пустынный кварталНа почве болотной и зыбкой.Там жили поэты, – и каждый встречалДругого надменной улыбкой.Напрасно и день светозарный вставалНад этим печальным болотом:Его обитатель свой день посвящалВину и усердным работам.Когда напивались, то в дружбе клялись,Болтали цинично и пряно.Под утро их рвало. Потом, запершись,Работали тупо и рьяно.Потом вылезали из будок, как псы,Смотрели, как море горело.И золотом каждой прохожей косыПленялись со знанием дела.Разнежась, мечтали о веке златом,Ругали издателей дружно.И плакали горько над малым цветком,Над маленькой тучкой жемчужной...Так жили поэты. Читатель и друг!Ты думаешь, может быть, – хужеТвоих ежедневных бессильных потуг,Твоей обывательской лужи?Нет, милый читатель, мой критик слепой!По крайности, есть у поэтаИ косы, и тучки, и век золотой,Тебе ж не доступно всё это!..Ты будешь доволен собой и женой,Своей конституцией куцой,А вот у поэта – всемирный запой,И мало ему конституций!Пускай я умру под забором, как пес,Пусть жизнь меня в землю втоптала, —Я верю: то бог меня снегом занес,То вьюга меня целовала!
24 июля 1908
«Она, как прежде, захотела…»
Она, как прежде, захотелаВдохнуть дыхание своеВ мое измученное тело,В мое холодное жилье.Как небо, встала надо мною,А я не мог навстречу ейПошевелить больной рукою,Сказать, что тосковал о ней...Смотрел я тусклыми глазами,Как надо мной она грустит,И больше не было меж намиНи слов, ни счастья, ни обид...Земное сердце уставалоТак много лет, так много дней..Земное счастье запоздалоНа тройке бешеной своей!Я, наконец, смертельно болен,Дышу иным, иным томлюсь,Закатом солнечным доволенИ вечной ночи не боюсь...Мне вечность заглянула в очи,Покой на сердце низвела,Прохладной влагой синей ночиКостер волненья залила...
30 июля 1908
«Усните блаженно, заморские гости, усните…»
Усните блаженно, заморские гости, усните,Забудьте, что в клетке, где бьемся, темней и темнее...Что падают звезды, чертя серебристые нити,Что пляшут в стакане вина золотистые змеи...Когда эти нити соткутся в блестящую сетку,И винные змеи сплетутся в одну бесконечность?Поднимут, закрутят и бросят ненужную клеткуВ бездонную пропасть, в какую-то синюю вечность.
30 июля 1908
«Когда замрут отчаянье и злоба…»
Когда замрут отчаянье и злоба,Нисходит сон. И крепко спим мы обаНа разных полюсах земли.Ты обо мне, быть может, грезишь в этиЧасы. Идут часы походкою столетий,И сны встают в земной дали.И вижу в снах твой образ, твой прекрасные,Каким он был до ночи злой и страстной,Каким являлся мне. Смотри:Всё та же ты, какой цвела когда-то,Там, над горой туманной и зубчатой,В лучах немеркнущей зари.