Полное собрание стихотворений

Волошин Максимилиан Александрович

15

Ради Христа страданьем пострадатиМне не судил еще Господь:Царица стояла за меня – от казни отпросила.Так, братию казня, меня ж не тронув,Сослали в ПустозерьеИ в срубе там под землю закопали:Как есть мертвец —Живой похороненной.И было на Страстной со мною чудо:Распространился мой языкИ был зело велик,И зубы тоже,Потом стал весь широк —По всей земле под небесем пространен,А после небо, землю и тварей всехГосподь в меня вместил.Не диво ли: в темницу заключен,А мне Господь и небо и землю покорил?Есмь мал и наг,А более вселенной.Есмь кал и грязь,А сам горю, как солнце.Э, милые, да если б Богу угодно былоДушу у каждого разоблачить от пепела,Так вся земля растаяла б,Что воск, в единую минуту.Задумали добро:Двенадцать летЗакопанным в земле меня держали;Думали – погасну,А я молитвами да бденьями свечуНа весь крещеный мир.От света земного заперли,Да свет небесный замкнуть не догадались.Двенадцать лет не видел я ни солнца,Ни неба синего, ни снега, ни деревьев, —А вывели казнить —Смотрю, дивлюсь:Черно и пепельно, сине, красно и бело,И красоты тойУм человеческий вместить не может!Построен сруб – соломою накладен:Корабль мой огненный —На родину мне ехать.Как

стал ногой —Почуял: вот отчалю!И ждать не стал —Сам подпалил свечой.Святая Троица! Христос мой миленькой!Обратно к Вам в Иерусалим небесный!Родясь – погас,Да снова разгорелся!

19 мая 1918

Коктебель

V. Личины

Красногвардеец

(1917)

Скакать на красном парадеС кокардой на головеВ расплавленном Петрограде,В революционной Москве.В бреду и в хмельном азартеОтдаться лихой игре,Стоять за Родзянку в марте,За большевиков в октябре.Толпиться по коридорамТаврического дворца,Не видя буржуйным спорамНи выхода, ни конца.Оборотиться к собранью,Рукою поправить ус,Хлестнуть площадною бранью,На ухо заломив картуз.И, показавшись толковым, —Ввиду особых заслугБыть посланным с МуравьевымДля пропаганды на юг.Идти запущенным садом.Щупать замок штыком.Высаживать дверь прикладом.Толпою врываться в дом.У бочек выломав днища,В подвал выпускать вино,Потом подпалить горищеДа выбить плечом окно.В Раздельной, под Красным РогомГромить поместья и прочьВ степях по грязным дорогамСкакать в осеннюю ночь.Забравши весь хлеб, о «свободах»Размазывать мужикам.Искать лошадей в комодахДа пушек по коробкам.Палить из пулеметов:Кто? С кем? Да не всё ль равно?Петлюра, Григорьев, Котов,Таранов или Махно...Слоняться буйной оравой.Стать всем своим невтерпеж.И умереть под канавойРасстрелянным за грабеж.

16 июня 1919

Коктебель

Матрос

(1918)

Широколиц, скуласт, угрюм,Голос осиплый, тяжкодум,В кармане – браунинг и напилок,Взгляд мутный, злой, как у дворняг,Фуражка с лентою «Варяг»,Сдвинутая на затылок.Татуированный драконПод синей форменной рубашкой,Браслеты, в перстне кабошон,И красный бант с алмазной пряжкой.При Керенском, как прочий флот,Он был правительству оплот,И Баткин был его оратор,Его герой – Колчак. Когда жВесь черноморский экипажСорвал приезжий агитатор,Он стал большевиком, и самНа мушку брал да ставил к стенке,Топил, устраивал застенки,Ходил к кавказским берегамС «Пронзительным» и с «Фидониси»,Ругал царя, грозил Алисе;Входя на миноноске в порт,Кидал небрежно через борт:«Ну как? Буржуи ваши живы?»Устроить был всегда непрочьВарфоломеевскую ночь,Громил дома, ища поживы,Грабил награбленное, пил,Швыряя керенки без счета,И вместе с Саблиным топилПоследние остатки флота.Так целый год прошел в бреду.Теперь, вернувшись в Севастополь,Он носит красную звездуИ, глядя вдаль на пыльный тополь,На Инкерманский известняк,На мертвый флот, на красный флаг,На илистые водорослиСудов, лежащих на боку,Угрюмо цедит земляку:«Возьмем Париж... весь мир... а послеПередадимся Колчаку».

14 июня 1919

Коктебель

Большевик

(1918)

Памяти Барсова

Зверь зверем. С крученкой во рту.За поясом два пистолета.Был председателем «Совета»,А раньше грузчиком в порту.Когда матросы предлагалиУстроить к завтрашнему днюБуржуев общую резнюИ в город пушки направляли, —Всем обращавшимся к немуОн заявлял спокойно волю:– «Буржуй здесь мой, и никомуЧужим их резать не позволю».Гроза прошла на этот раз:В нем было чувство человечье —Как стадо он буржуев пас:Хранил, но стриг руно овечье.Когда же вражеская ратьСдавила юг в германских кольцах,Он убежал. Потом опятьВернулся в Крым при добровольцах.Был арестован. Целый годСидел в тюрьме без обвиненьяИ наскоро «внесен в расход»За два часа до отступленья.

25 августа 1919

Коктебель

Феодосия

(1918)

Сей древний град – богоспасаем(Ему же имя «Богом дан») —В те дни был социальным раем.Из дальних черноморских странСолдаты навезли товаруИ бойко продавали тутОрехи – сто рублей за пуд,Турчанок – пятьдесят за пару —На том же рынке, где рабовСлавянских продавал татарин.Наш мир культурой не состарен,И торг рабами вечно нов.Хмельные от лихой свободыВ те дни спасались здесь народы:Затравленные пароходыВрывались в порт, тушили свет,Толкались в пристань, швартовались,Спускали сходни, разгружалисьИ шли захватывать «Совет».Мелькали бурки и халаты,И пулеметы и штыки,Румынские большевикиИ трапезундские солдаты,«Семерки», «Тройки», «Румчерод»,И «Центрослух», и «Центрофлот»,Толпы одесских анархистов,И анархистов-коммунистов,И анархистов-террористов:Специалистов из громил.В те дни понятья так смешались,Что Господа буржуй молил,Чтобы у власти продержалисьОстатки большевицких сил.В те дни пришел сюда посольствомТурецкий крейсер, и СоветС широким русским хлебосольствомДал политический банкет.Сменял оратора оратор.Красноречивый агитаторПриветствовал, как брата брат,Турецкий пролетариат,И каждый с пафосом трибунаСвой тост эффектно заключал:– «Итак: да здравствует КоммунаИ Третий Интернационал!»Оратор клал на стол окурок...Тогда вставал почтенный турок —В мундире, в феске, в орденах —И отвечал в таких словах:– «Я вижу...слышу...помнить стану...И обо всем, что видел, – самС отменным чувством передамЕго Величеству – Султану».

24 августа 1919

Коктебель

Буржуй

(1919)

Буржуя не было, но в нем была потребность:Для революции необходим капиталист,Чтоб одолеть его во имя пролетариата.Его слепили наскоро: из лавочников, из купцов,Помещиков, кадет и акушерок.Его смешали с кровью офицеров,Прожгли, сплавили в застенках Чрезвычаек,Гражданская война дохнула в его уста...Тогда он сам поверил в свое существованьеИ начал быть.Но бытие его сомнительно и призрачно,Душа же негативна.Из человечьих чувств ему доступны три:Страх, жадность, ненависть.Он воплощался на бегуМеж Киевом, Одессой и Ростовом.Сюда бежал он под защиту добровольцев,Чья армия возникла лишь затем,Чтоб защищать его.Он ускользнул от всех ее наборов —Зато стал сам героем, как они.Из всех военных качеств он усвоилСебе одно: спасаться от врагов.И сделался жесток и беспощаден.Он не может без гнева видетьПредателей, что не бежали за границуИ, чтоб спасти какие-то лоскутьяПогибшей родины,Пошли к большевикам на службу:«Тем хуже, что они предотвращалиУбийства и спасали ценности культуры:Они им помешали себя ославить до конца,И жаль, что их самих еще не расстреляли».Так мыслит каждый сознательный буржуй.А те из них, что любят русское искусство,Прибавляют, что, взяв Москву, они повесят самиМаксима ГорькогоИ расстреляют Блока.

17 августа 1919

Коктебель

Спекулянт

(1919)

Кишмя кишеть в кафе у Робина,Шнырять в Ростове, шмыгать по Одессе,Кипеть на всех путях, вползать сквозь все затворы,Менять все облики,Все масти, все оттенки,Быть торговцем, попом и офицером,То русским, то германцем, то евреем,При всех режимах быть неистребимым,Всепроникающим, всеядным, вездесущим,Жонглировать то совестью, то ситцем,То спичками, то родиной, то мылом,Творить известья, зажигать пожары,Бунты и паники; одним прикосновеньемУдорожать в четыре, в сорок, во сто,Пускать под небо цены, как ракеты,Сделать в три дня неуловимым,Неосязаемым тучнейший урожай,Владеть всей властью магии:Играть на биржеЗемлей и воздухом, водою и огнем;Осуществить мечту о превращеньиВеществ, страстей, программ, событий, слуховВ золото, а золото – в бумажки,И замести страну их пестрою метелью,Рождать из тучи град золотых монет,Россию превратить в быка,Везущего Европу по Босфору,Осуществить воочьюВсе россказни былых метаморфоз,Все таинства божественных мистерий,Пресуществлять за трапезой вино и хлебМильонами пудов и тысячами бочек —В озера крови, в груды смрадной плоти,В два года распродать империю,Замызгать, заплевать, загадить, опозорить,Кишеть, как червь, в ее разверстом теле,И расползтись, оставив в поле костиСухие, мертвые, ошмыганные ветром.

16 августа 1919

Коктебель

VI. Усобица

Гражданская война

Одни восстали из подполий,Из ссылок, фабрик, рудников,Отравленные темной волейИ горьким дымом городов.Другие – из рядов военных,Дворянских разоренных гнезд,Где проводили на погостОтцов и братьев убиенных.В одних доселе не потухХмель незапамятных пожаров,И жив степной, разгульный духИ Разиных, и Кудеяров.В других – лишенных всех корней —Тлетворный дух столицы Невской:Толстой и Чехов, Достоевский —Надрыв и смута наших дней.Одни возносят на плакатахСвой бред о буржуазном зле,О светлых пролетариатах,Мещанском рае на земле...В других весь цвет, вся гниль империй,Всё золото, весь тлен идей,Блеск всех великих фетишейИ всех научных суеверий.Одни идут освобождатьМоскву и вновь сковать Россию,Другие, разнуздав стихию,Хотят весь мир пересоздать.В тех и в других война вдохнулаГнев, жадность, мрачный хмель разгула,А вслед героям и вождямКрадется хищник стаей жадной,Чтоб мощь России неогляднойPазмыкать и продать врагам:Cгноить ее пшеницы груды,Ее бесчестить небеса,Пожрать богатства, сжечь лесаИ высосать моря и руды.И не смолкает грохот битвПо всем просторам южной степиСредь золотых великолепийКонями вытоптанных жнитв.И там и здесь между рядамиЗвучит один и тот же глас:«Кто не за нас – тот против нас.Нет безразличных: правда с нами».А я стою один меж нихВ ревущем пламени и дымеИ всеми силами своимиМолюсь за тех и за других.

21 ноября 1919

Коктебель

Плаванье

(Одесса—Ак-Мечеть. 10-15 мая)

Поcв. Т. Цемах

Мы пятый день плывем, не опускаяПоднятых парусов,Ночуя в устьях рек, в лиманах, в лукоморьях,Где полная луна цветет по вечерам.Днем ветер гонит нас вдоль плоских,Пустынных отмелей, кипящих белой пеной.С кормы возвышенной, держась за руль резной,Я вижу,Как пляшет палуба,Как влажною парчоюСверкают груды вод, а дальшеСквозь переплет снастей – пустынный окоем.Плеск срезанной волны,Тугие скрипы мачты,Журчанье под кормойИ неподвижный парус...А сзади – город,Весь в красном исступленьиРасплесканных знамен,Весь воспаленный гневами и страхом,Ознобом слухов, дрожью ожиданий,Томимый голодом, поветриями, кровью,Где поздняя весна скользит украдкойВ прозрачном кружеве акаций и цветов.А здесь безветрие, безмолвие, бездонность...И небо и вода – две створыОдной жемчужницы.В лучистых паутинах застыло солнце.Корабль повис в пространствах облачных,В сиянии притупленном и дымном.Вон виден берег твоей земли —Иссушенной, полынной, каменистой,Усталой быть распутьем народов и племен.Тебя свидетелем безумий их поставлюИ проведу тропою лезвийнойСквозь пламена войныБратоубийственной, напрасной, безысходной,Чтоб ты пронес в себе великое молчаньеЗакатного, мерцающего моря.

12 июня 1919

Коктебель

Бегство

Поcв. матросам М., В., Б.

Кто верит в жизнь, тот верит чудуИ счастье сам в себе несет...Товарищи, я не забудуНаш черноморский переход!Одесский порт, баркасы, боты,Фелюк пузатые борта,Снастей живая теснота:Канаты, мачты, стеньги, шкоты...Раскраску пестрых их боков,Линялых, выеденных сольюИ солнцем выжженных тонов,Привыкших к водному раздолью.Якорь, опертый на бизань, —Бурый, с клешнями, как у раков,Покинутая Березань,Полуразрушенный Очаков.Уж видно Тендрову косуИ скрылись черни рощ Кинбурна...Крепчает ветер, дышит бурноИ треплет кливер на носу.То было в дни, когда над моремГосподствовал французский флотИ к Крыму из Одессы ходДля мореходов был затворен.К нам миноносец подбегал,Опрашивал, смотрел бумагу...Я – буржуа изображал,А вы – рыбацкую ватагу.Когда нас быстрый пулеметХлестнул в заливе Ак-Мечети,Как помню я минуты этиИ вашей ругани полет!Потом поместья ВоронцовыхИ ночью резвый бег конейСреди гниющих Сивашей,В снегах равнин солончаковых.Мел белых хижин под луной,Над дальним морем блеск волшебный,Степных угодий запах хлебный —Коровий, влажный и парной.И русые при первом светеПоля... И на краю полейЕвпаторийские мечетиИ мачты пленных кораблей.