Ее движенья непроворны,Она ступает тяжело,Неся сосуд нерукотворный,В который небо снизошло.Святому таинству причастнаИ той причастностью горда,Она по-новому прекрасна,Вне вожделений, вне стыда.В ночь наслажденья, в миг объятья,Когда душа была пьяна,Свершилась истина зачатья,О чем не ведала она!В изнеможеньи и в истомеОна спала без грез, без сил,Но, как в эфирном водоеме,В ней целый мир уже почил.Ты знал ее меж содроганийИ думал, что она твоя...И вот она с безвестной граниПриносит тайну бытия!Когда мужчина встал от роковой постели,Он отрывает вдруг себя от чар ночных,Дневные яркости на нем отяготели,И он бежит в огне – лучей дневных.Как пахарь бросил он зиждительное семя,Он снова жаждет дня, чтоб снова изнемочь, —Ее ж из рук своих освобождает Время,На много месяцев владеет ею Ночь!Ночь – Тайна – Мрак – Неведомое – Чудо,Нам непонятное, что приняла она...Была любовь и миг, иль только трепет блуда, —И вновь вселенная в душе воплощена!Ребекка! Лия! мать! с любовью или злобойСокрытый плод нося, ты служишь, как раба,Но труд ответственный дала тебе судьба:Ты охраняешь мир таинственной утробой.В ней сберегаешь ты прошедшие века,Которые преемственностью живы,Лелеешь юности красивые порывыИ мудрое молчанье старика.Пространство, время, мысль – вмещаешь дважды ты,Вмещаешь и даешь им новое теченье:Ты, женщина, ценой деторожденьяУдерживаешь нас у грани темноты!Неси, о мать, свой плод! внемли глубокой дрожи,Таи дитя, оберегай, питайИ после, в срочный час, припав на ложе,Яви земле опять воскресший май!Свершилось, Сон недавний явен,Миг вожделенья воплощен:С тобой твой сын пред богом равен,Как ты сама – бессмертен он!Что было свято, что преступно,Что соблазняло мысль твою,Ему открыто и доступно,И он как первенец в раю.Что пережито – не вернется,Берем мы миги, их губя!Ему
же солнце улыбнетсяЛучом, погасшим для тебя!И снова будут чисты розы,И первой первая любовь!Людьми изведанные грезыНеведомыми станут вновь.И кто-то, сладкий яд объятьяВдохнув с дыханьем темноты(Быть может, также в час зачатья),В его руках уснет, как ты!Иди походкой непоспешной,Неси священный свой сосуд,В преддверьи каждой ночи грешнойДва ангела с мечами ждут.Спадут, как легкие одежды,Мгновенья радостей ночных.Иные, строгие надеждыОткроются за тканью их.Она покров заветной тайны,Сокрытой в явности веков,Но неземной, необычайный,Огнем пронизанный покров.Прими его, покрой главу им,И в сумраке его молись,И верь под страстным поцелуем,Что в небе глубь и в бездне высь!
11
Она имеет во чреве (лат.)
Июль 1902
Искушение
Я иду. Спотыкаясь и падая ниц,Я иду.Я не знаю, достигну ль до тайных границ,Или в знойную пыль упаду,Иль уйду, соблазненный, как первый в раю,В говорящий и манящий сад,Но одно – навсегда, но одно – сознаю;Не идти мне назад!Зной горит, и губы сухи.Дали строят свой мираж,Манят тени, манят духи,Шепчут дьяволы: «Ты – наш!»Были сонмы поколений,За толпой в веках толпа.Ты – в неистовстве явлений,Как в пучине вод щепа.Краткий срок ты в безднах дышишь,Отцветаешь, чуть возник.Что ты видишь, что ты слышишь,Изменяет каждый миг.Не упомнишь слов священных,Сладких снов не сбережешь!Нет свершений не мгновенных,Тает истина, как ложь.И сквозь пальцы мудрость мираПротекает, как вода,И восторг блестящий пираИсчезает навсегда.Совершив свой путь тяжелый,С бою капли тайн собрав,Ты пред смертью встанешь голый,О мудрец, как сын забав!Если ж смерть тебе откроетТайны все, что ты забыл,Так чего ж твой подвиг стоит!Так зачем ты шел и жил!Все не нужно, что земное,Шепчут дьяволы: «Ты – наш!»Я иду в бездонном зное...Дали строят свой мираж.«Ты мне ответишь ли, о Сущий,Зачем я жажду тех границ?Быть может, ждет меня грядущий,И я пред ним склоняюсь ниц?О сердце! в этих тенях века,Где истин нет, иному верь!В себе люби сверхчеловека...Явись, наш бог и полузверь!Я здесь свершаю путь бесплодный,Бессмысленный, бесцельный путь,Чтоб наконец душой свободнойТы мог пред Вечностью вздохнуть.И чуять проблеск этой дрожи,В себе угадывать твой вздох —Мне всех иных блаженств дороже...На краткий миг, как ты, я – бог!»
Гимн
Вновь закат оденетНебо в багрянец.Горе, кто обменитНа венок – венец.Мраком мир не связан,После ночи – свет.Кто миропомазан,Доли лучшей нет.Утренние зори —Блеск небесных крыл.В этом вечном хореБог вас возвестил.Времени не будет,Ночи и зари...Горе, кто забудет,Что они – цари!Все жарче зной. Упав на камне,Я отдаюсь огню лучей,Но мука смертная легка мнеПод этот гимн, не знаю чей.И вот все явственней, телеснейКо мне, простершемуся ниц,Клонятся, с умиленной песней,Из волн воздушных сонмы лиц.О, сколько близких и желанных,И ты, забытая, и ты!В чертах, огнями осиянных,Как не узнать твои черты!И молнии горят сапфиром,Их синий отблеск – вечный свет.Мой слабый дух пред лучшим миромУже заслышал свой привет!Но вдруг подымаюсь я, вольный и дикий,И тени сливаются, гаснут в огне.Шатаясь, кричу я, – и хриплые крикиЛишь коршуны слышат в дневной тишине.«Я жизни твоей не желаю, гробница,Ты хочешь солгать, гробовая плита!Так, значит, за гранью – вторая граница,И смерть, как и жизнь, только тень и черта?Так, значит, за смертью такой же бесплодный,Такой же бесцельный, бессмысленный путь?И то же мечтанье о воле свободной?И та ж невозможность во мгле потонуть?И нет нам исхода! и нет нам предела!Исчезнуть, не быть, истребиться нельзя!Для воли, для духа, для мысли, для телаЕдиная, та же, все та же стезя!»Кричу я. И коршуны носятся низко,Из дали таинственной манит мираж.Там пальмы, там влага, так ясно, так близко,И дьяволы шепчут со смехом: «Ты – наш!»
1902
Италия
Страна, измученная страстностью судьбы!Любовница всех роковых столетий!Тебя народы чтили, как рабы,И императоры, как дети.Ты с трона цезарей судила властно мирИ больший мир из Ватикана.Былая власть твоя – низверженный кумир,Но человечество твоим прошедшим пьяно.Твои художники на зыбкости холстаЗапечатлели сны, каких не будет дважды!Они – к источникам открытые вратаДля всех, томящихся от безысходной жажды!На все пути души ты простирала жезл,Как знак владычества, – и люди были рады,Ниц преклоненные у величавых чресл,Лобзать края одежд, ловить слова и взгляды.Италия! священная царица!Где ныне скипетр твой и лавровый венец?Разломана твоя златая колесница,Раскрыты двери в твой дворец.Италия! несчастная блудница,И вот к чему пришла ты, наконец!В лоскутьях мантии и в платье устарелом,Улыбкой искривив надменно-строгий рот,Ты вышла торговать еще прекрасным телом,И в ложницу твою – открыт за деньги вход.Мы смеем все вкусить от ласк, святых, бывало!Мы можем все тебя увидеть в наготе!Как женщина, ты всем доступной стала,И стыдно нам тебя узнать в мечте!Но еще ты прекрасна, Италия!Под заемной краской румян,И с наглостью робкой во взоре!Прекраснее всех неуниженных стран,К которым покорно ласкается пленное море.В лагунах еще отражаютсяДворцы вознесенной Венеции —Единственный город мечты,И гордые замки вздымаютсяВ суровой и нежной Флоренции,Где создан был сон красоты.И Рим, чародатель единственный,Ужасный в величье своем,Лежит не живой, но таинственный,Волшебным окованный сном.Нетленные рощи лимонныеПод немыслимым небом цветут.Горы, – в белых цветах новобрачные!Воды, собой опьяненные,Озаряя гроты прозрачные,Говорят и живут!Ты прекрасна, Италия,От Альп крепковыйных до ясной КапреиИ далее,До пустынь когда-то богатой Сицилии,Где сирокко, устав и слабея,Губит высокие лилии,Цветы святого Антония, —Ты прекрасна, Италия,Как знакомая сердцу гармония!Я пришел к тебе усталый,Путь недавний потеряв,Беспокойный, запоздалый,Напрямик по влаге трав.И случайные скитальцыМир нашли в твоем дворце...О, как нежно эти пальцыНа моем легли лице!Как прижавшееся телоАроматно и свежо!Пусть притворство, что за дело!Пусть обман, мне хорошо!В этой нежности мгновенной,Может, тайно, разлита,Непритворна и чиста,Ласка матери вселенной.
Июнь 1902
Венеция
Париж
И я к тебе пришел, о город многоликий,К просторам площадей, в открытые дворцы;Я полюбил твой шум, все уличные крики:Напев газетчиков, бичи и бубенцы;Я полюбил твой мир, как сон, многообразныйИ вечно дышащий, мучительно-живой...Твоя стихия – жизнь, лишь в ней твои соблазны,Ты на меня дохнул – и я навеки твой.Порой казался мне ты беспощадно старым,Но чаще ликовал, как резвое дитя,В вечерний, тихий час по меркнущим бульварамМеж окон блещущих людской поток катя.Сверкали фонари, окутанные пряжейКаштанов царственных; бросали свой призывОгни ночных реклам; летели экипажи,И рос, и бурно рос глухой, людской прилив.И эти тысячи и тысячи прохожихЯ сознавал волной, текущей в новый век.И жадно я следил теченье вольных рек,Сам – капелька на дне в их каменистых ложах,А ты стоял во мгле – могучим, как судьба,Колоссом, давящим бесчисленные рати...Но не скудел пеан моих безумных братии,И Города с Людьми не падала борьба...Когда же, утомлен виденьями и светом,Искал приюта я – меня манил собор,Давно прославленный торжественным поэтом...Как сладко здесь мечтал мой воспаленный взор,Как были сладки мне узорчатые стекла,Розетки в вышине – сплетенья звезд и лиц.За ними суета невольно гасла, блекла,Пред вечностью душа распростиралась ниц...Забыв напев псалмов и тихий стон органа,Я видел только свет, святой калейдоскоп,Лишь краски и цвета сияли из тумана...Была иль будет жизнь? и колыбель? и гроб?И начинал мираж вращаться вкруг, сменяяВсе краски радуги, все отблески огней.И краски были мир. В глубоких безднах раяНе эти ль образы, века, не утомляя,Ласкают взор ликующих теней?А там, за Сеной, был еще приют священный.Кругообразный храм и в бездне саркофаг,Где, отделен от всех, спит император пленный, —Суровый наш пророк и роковой наш враг!Сквозь окна льется свет, то золотой, то синий,Неяркий, слабый свет, таинственный, как мгла.Прозрачным знаменем дрожит он над святыней,Сливаясь с веяньем орлиного крыла!Чем дольше здесь стоишь, тем все кругом безгласней,Но в жуткой тишине растет беззвучный гром,И оживает все, что было детской басней,И с невозможностью стоишь к лицу лицом!Он веком властвовал, как парусом матросы,Он миллионам душ указывал их смерть;И сжали вдруг его стеной тюрьмы утесы,Как кровля, налегла расплавленная твердь.Заснул он во дворце – и взор открыл в темнице,И умер, не поняв, прошел ли страшный сон...Иль он не миновал? ты грезишь, что в гробнице?И вдруг войдешь сюда – с жезлом и в багрянице, —И пред тобой падем мы ниц, Наполеон!И эти крайности! – все буйство жизни нашей,Средневековый мир, величье страшных дней, —Париж, ты съединил в своей священной чаше,Готовя страшный яд из песен и идей!Ты человечества – Мальстрем. Напрасно людиМечтают от твоих влияний ускользнуть!Ты должен все смешать в чудовищном сосуде.Блестит его резьба, незримо тает муть.Ты властно всех берешь в зубчатые колеса,И мелешь души всех, и веешь легкий прах.А слезы вечности кропят его, как росы...И ты стоишь, Париж, как мельница, в веках!В тебе возможности, в тебе есть дух движенья,Ты вольно окрылен, и вольных крыльев теньЛожится и теперь на наши поколенья,И стать великим днем здесь может каждый день.Плотины баррикад вонзал ты смело в стены,И замыкал поток мятущихся времен,И раздроблял его в красивых брызгах пены.Он дальше убегал, разбит, преображен.Вторгались варвары в твой сжатый круг, крушилиЗаветные углы твоих святых дворцов,Но был не властен меч над тайной вечной были:Как феникс, ты взлетал из дыма, жив и нов.Париж не весь в домах, и в том иль в этом лике:Он часть истории, идея, сказка, бред.Свое бессмертие ты понял, о великий,И бреду твоему исчезновенья – нет!
1903
Париж
Мир
Я помню этот мир, утраченный мной с детства,Как сон непонятый и прерванный, как бред...Я берегу его – единое наследствоМной пережитых и забытых лет.Я помню формы, звуки, запах... О! и запах!Амбары темные, огромные кули,Подвалы под полом, в грудях земли,Со сходами, припрятанными в трапах,Картинки в рамочках на выцветшей стене,Старинные скамьи и прочные конторки,Сквозь пыльное окно какой-то свет незоркий,Лежащий без теней в ленивой тишине,И запах надо всем, нежалящие когтиВонзающий в мечты, в желанья, в речь, во все!Быть может, выросший в веревках или дегте,Иль вползший, как змея, в безлюдное жилье,Но царствующий здесь над всем житейским складом,Проникший все насквозь, держащий все в себе!О, позабытый мир! и я дышал тем ядом,И я причастен был твоей судьбе!Я помню: за окном, за дверью с хриплым блокомБыл плоский и глухой, всегда нечистый двор.Стеной и вывеской кончался кругозор(Порой закат блестел на куполе далеком).И этот старый двор всегда был пуст и тих,Как заводь сорная, вся в камышах и тине...Мелькнет монахиня... Купец в поддевке синей...Поспешно пробегут два юрких половых...И снова душный сон всех звуков, красок, линий.Когда въезжал сюда телег тяжелый ряд,С самоуверенным и беспощадным скрипом, —И дюжим лошадям, и безобразным кипам,И громким окрикам сам двор казался рад.Шумели молодцы, стуча вскрывались люки,Мелькали руки, пахло кумачом...Но проходил тот час, вновь умирали звуки,Двор застывал во сне, привычном и немом...А под вечер опять мелькали половые,Лениво унося порожние судки...Но поздно... Главы гаснут золотые.Углы – приют теней – темны и глубоки.Уже давно вся жизнь влачится неисправней,Мигают лампы, пахнет керосин...И скоро вынесут на волю, к окнам, ставни,И пропоет замок, и дом заснет – один.Я помню этот мир. И сам я в этом миреКогда-то был как свой, сливался с ним в одно.Я мальчиком глядел в то пыльное окно,У сумрачных весов играл в большие гириИ лазил по мешкам в сараях, где темно.Мечтанья детские в те дни уже светлели;Мне снились: рощи пальм, безвестный океан,И тайны полюсов, и бездны подземелий,И дерзкие пути междупланетных стран.Но дряхлый, ветхий мир на все мои химерыУлыбкой отвечал, как ласковый старик.И тихо надо мной – ребенком – ник,Громадный, неподвижный, серый.И что-то было в нем родным и близким мне.Он глухо мне шептал, и понимал его я...И смешивалось все, как в смутном сне:Мечта о неземном и сладкий мир покоя..................................Недавно я прошел знакомым переулкомИ не узнал заветных мест совсем.Тот, мне знакомый, мир был тускл и нем —Теперь сверкало все, гремело в гуле гулком!Воздвиглись здания из стали и стекла,Дворцы огромные, где вольно бродят взоры...Разрыты навсегда таинственные норы,Бесстрастный свет вошел туда, где жалась мгла.И лица новые, и говор чужд... Все ново!Как сказка смелая – воспоминанья лет!Нет даже и во мне тогдашнего былого,Напрасно я ищу в душе желанный след...В душе все новое, как в городе торговли,И мысли, и мечты, и чаянья, и страх.Я мальчиком мечтал о будущих годах:И вот они пришли... Ну что же? Я таков ли,Каким желал я быть? Добыл ли я венец?Иль эти здания, все из стекла и стали,Восставшие в душе как призрачный дворец,Все утоленные восторги и печали,Все это новое – напрасно взяло верхНад миром тем, что мне – столетья завещали,Который был моим, который я отверг!
Весь долгий путь свершив, по высям и низинам,Твои зубцы я вижу, наконец,О горный кряж веселости и смеха!В рассветный час ты вырос исполином,Как до небес воздвигнутый дворец,И гулко на привет твое мне вторит эхо.За мной падений стыд и боль палящих ран,Теснины скал и быстрины потоков,За мной покинутый в равнине бранный стан,За мной пустыня – мир безумцев и пророков.Кругом меня – немые тополя,Как женщины, завернутые строго.Свивается причудливо дорога,Вся белая, мглу надвое деля.И лилии, закрыв в сыром туманеКадильницы ночных благоуханий,Сгибают выгибы упругого стебля.Чу! ближний ключ запел неравномерно...Долина слез! чье имя как печаль!Как все в тебе неясно и неверно.Но для меня уже белеет даль,Я вышел из страны позора и успеха,Снимаю я с своей главы венцы.Уже блестят в огне, уже блестят зубцы,Твои – о кряж торжественного смеха!Я взойду при первом днеХохотать к зубцам, на выси,И на смех завторят мнеНеумолчным смехом рыси.Стану рыскать наугадВверх и вниз я лугом, лесом:Встречный друг и вечный братС нимфой, с зверем, с богом, с бесом.Повлекут меня с собойК играм рыжие силены;Мы натешимся с козой,Где лужайку сжали стены.Всем настанет чередаВыпить острый сок услады.Лица скроют от стыдаВ чащах белые дриады.Зазовут меня в свой гротСкальных недр владыки – гномы.Буду пить я дикий мед,Гость желанный и знакомый.Я сдою им про Грааль,То-то будет им веселье!Подарит мне РюбецальНа прощанье ожерелье.Канет в сумрак летний зной,Лунный глаз проглянет слева, —Обручальный перстень свойМне подаст лесная дева.Я его, склонясь, приму,Уроню свой плащ багровый...Ночь длинней протянет тьму,Отлетят ночные совы.Я к вам вернусь, о люди, – вернусь, преображен,Вся жизнь былая будет как некий душный сон.Я к вам вернусь воскресшим, проснувшимся от сна...Волна волну стирает, и все ж она – волна.И я иной, чем прежде, но все же это – я,И песнь моя другая, но это – песнь моя.Никто ее не может сложить, как я могу,А тайну прошлых песен я в сердце берегу.И все мои напевы еще подвластны мне:И те, что пел я в детстве, и те, что пел во сне.Дано мне петь, что любо, что нравится мечтам,А вам – молчать и слушать, вникать в напевы вам!И что бы ни задумал я спеть – запрета нет,И будет все достойно, затем, что я – поэт!И в жизнь пришел поэтом, я избран был судьбой,И даже против воли останусь сам собой.Я понял неизбежность случайных дум своих,И сам я чту покорно свой непокорный стих.В моем самохваленьи служенье богу есть, —Не знаю сам, какая, и все ж я миру весть!
12
В этой долине слез (лат.)
6/19 июня 1902
Венеция
Элегии
Женщинам
Вот они, скорбные, гордые тениЖенщин, обманутых мной.Прямо в лицо им смотрю без сомнений,Прямо в лицо этих бледных видений,Созданных чарой ночной.О, эти руки, и груди, и губы,Выгибы алчущих тел!Вас обретал я, и вами владел!Все ваши тайны – то нежный, то грубый,Властный, покорный – узнать я умел.Да, я вас бросил, как остов добычи,Бросил на знойном пути.Что ж! в этом мире вещей и обличийВсе мне сказалось в единственном кличе:«Ты должен идти!»Вас я любил так, как любят, и каждойДушу свою отдавал до конца,Но – мне не страшно немого лица!Не одинаковой жаждойНаши горели сердца.Вы, опаленные яростной страстью,В ужасе падали ниц.Я, прикоснувшись к последнему счастью,Не опуская ресниц,Шел, увлекаем таинственной властью,К ужасу новых границ.Вас я любил так, как любят, и знаю —С каждой я был бы в раю!Но не хочу я довериться раю.Душу мою из блаженств вырываю,Вольную душу мою!Дальше, все дальше! от счастья до муки,В ужасы – в бездну – во тьму!Тщетно ко мне простираете рукиВы, присужденные к вечной разлуке:Жить мне и быть – одному.
1902
Свидание
В одном из тех домов, придуманных развратом,Где всем предложена наемная кровать,На ложе общих ласк, еще недавно смятом,И мы нашли приют – свою любовь скрывать.Был яркий летний день, но сдвинутые шторыОтрезывали нас от четкого луча;Во мгле искусственной ловил я только взорыДа тени смутные прически и плеча.Вся жизнь была в руках; я слышал все биенья,Всю груди теплоту, все линии бедра;Ты прилегла ко мне, уже в изнеможеньи,И ты на миг была – как нежная сестра.Но издали, крутясь, летела буря страсти...Как изменились вдруг внизу твои глаза!И ложе стало челн. У буйных волн во власти,Промчался он, и вихрь – сорвал все паруса!И мне пригрезилось: сбылась судьба земного.Нет человечества! Ладью влечет хаос!И я, встречая смерть, искал поспешно слова,Чтоб трепет выразить последних в мире грез.Но вместо слов был бред, и, неотступно жаля,Впивался и томил из глубины твой взгляд.Твой голос слышал я: «Люблю! твоя! мой Валя!»Ладья летит быстрей... и рухнул водопад.И мы на берегу очнулись в брызгах пены.Неспешно, как из форм иного бытия,Являлся внешний шум и выступали стены,Сливалось медленно с действительностью «я».Когда ж застенчиво, лицо в густой вуали,На улицу за мной ты вышла из ворот,Еще был яркий день, пролетки дребезжали,И люди мимо шли – вперед, вперед...
1 июня 1901
В Дамаск
Губы мои приближаютсяК твоим губам,Таинства снова свершаются,И мир как храм.Мы, как священнослужители,Творим обряд.Строго в великой обителиСлова звучат.Ангелы, ниц преклоненные,Поют тропарь.Звезды – лампады зажженные,И ночь – алтарь.Что нас влечет с неизбежностью,Как сталь магнит?Дышим мы страстью и нежностью,Но взор закрыт.Водоворотом мы схваченыПоследних ласк.Вот он, от века назначенный,Наш путь в Дамаск!