Полное собрание стихотворений

Брюсов Валерий Яковлевич

Август 1901

Сборщиков

Пожертвуйте, благодетели,На новый колокол —Глас господень.Звон колокольныйС напевом ангельскимДивно сходен.Святые отшельникиВ виденьях слышалиЛик небесный;Святые отшельникиВерно запомнилиНездешние песни.Наш звон православныйНапевом ангельскимПоет и трубит.Пожертвуйте, православные,На новый колокол,Что милость будет.Вас бог не забудет.

24 августа 1898

Девичья

То-то жизнь наша прискорбна:Мы весь день разлучены!Но зато всю ночь подробноПро тебя я вижу сны.Как ты, бедный друг, страдаешьПод гуденье, за станком,Как, закрыв лицо, рыдаешь,Что с весельем незнаком.Что мне сделать, неудачной?Чем мне милому помочь?..Полно мне считаться прачкой!Я уйду на долгу ночь.Полюблюсь на тротуареЯ богатому купцу,Укачу я с ним на паре,До утра с ним прокучу.Будут

серьги, будет брошка,Будут деньги в портмоне.Я себе возьму немножко, —За другим приди ко мне.Подарю тебе часы яНа цепочке золотой...Может, деньги и чужие,Да подарок будет мой!Если с кем я целовалась,Он уехал в Верею.Я тебе верна осталась,Ты, которого люблю.

1901

Веселая

Дай мне, Ваня, четвертак,Пожертвуй полтинник!Что ты нынче весел так,Словно именинник?Раскошелься до гроша,Не теряй минуты.Или я не хороша?Мои плечи круты!Надо жить, чтоб пьяной бытьДо обеда, в лежку,Чтоб поутру не тужитьПро нашу дорожку.Чтобы щеки от тех слез,Белые, не пухли,Я румянюсь ярче роз,Подвиваю букли.Если ж станет невтерпежС мутного похмелья,Ты опять, опять придешь,Принесешь веселья.Буду ждать я час-другой,Где-то мой сударик?Помни, помни, друг милой,Красненький фонарик!

6 сентября 1901

Баллады

Раб

Я – раб, и был рабом покорнымПрекраснейшей из всех цариц.Пред взором, пламенным и черным,Я молча повергался ниц.Я лобызал следы сандалийНа влажном утреннем песке.Меня мечтанья опьяняли,Когда царица шла к реке.И раз – мой взор, сухой и страстный,.Я удержать в пыли не мог,И он скользнул к лицу прекраснойИ очи бегло ей обжег...И вздрогнула она от гнева,Казнь – оскорбителям святынь!И вдаль пошла – среди напеваЗа ней толпившихся рабынь.И в ту же ночь я был прикованУ ложа царского, как пес.И весь дрожал я, очарованПредчувствием безвестных грез.Она вошла стопой неспешной,Как только жрицы входят в храм,Такой прекрасной и безгрешной,Что было тягостно очам.И падали ее одеждыДо ткани, бывшей на груди...И в ужасе сомкнул я вежды...Но голос мне шепнул: гляди!И юноша скользнул к постели.Она, покорная, ждала...Лампад светильни прошипели,Настала тишина и мгла.И было все на бред похоже!Я был свидетель чар ночных,Всего, что тайно кроет ложе,Их содроганий, стонов их.Я утром увидал их – рядом!Еще дрожащих в смене грез!И вплоть до дня впивался взглядом, —Прикован к ложу их, как пес.Вот сослан я в каменоломню,Дроблю гранит, стирая кровь.Но эту ночь я помню! помню!О, если б пережить все – вновь!

Ноябрь 1900

Пеплум

Знаю сумрачный находСтрасти, медленно пьянящей:Словно шум далеких вод,Водопад, в скалах кипящий.Я иду, иду однаВдоль стены, укрыта тенью;Знаю: ночь посвященаНаслажденью и паденью.Статный юноша пройдет,Щит о меч случайно брякнет, —Громче шум бегущих вод,Водопад мой не иссякнет!Наконец, без сил, без слов,,Дрожь в руках и взоры смутны,Я заслышу жданный зов —Быть подругою минутной.Я пойду за ним, за нимВ переулок опустелый,Черный плащ его, как дым,Пеплум мой, как саван белый.Я войду к нему, к нему...О, скорей гасите свечи!Я хочу вступить во мглу.Свет померк, померкли речи.Кто-то... где-то... чьих-то рукСлышу, знаю впечатленья.Я хочу жестоких мук,Ласк и мук без промедленья.Набегает сумрак вновь,Сумрак с отсветом багряным,Это ль пламя? это ль кровь?Кровь, текущая по ранам?Ночь – как тысяча веков,Ночь – как жизнь в полях за Летой.Гасну в запахе цветов,Сплю в воде, лучом согретой......В прорезь узкого окнаГлянет утро взором белым.Прочь! оставь! – иду однаПереулком опустелым.Сладко нежит тишина,С тишиной роднится тело,Стен воскресших белизнаОттеняет пеплум белый.

15 октября 1900

Помпеянка

«Мне первым мужем был купец богатый,Вторым поэт, а третьим жалкий мим,Четвертым консул, ныне евнух пятый,Но кесарь сам меня сосватал с ним.Меня любил империи владыка,Но мне был люб один нубийский раб,Не жду над гробом: «casta et pudica» [9] Для многих пояс мой был слишком слаб.Но ты, мой друг, мизиец мой стыдливый!Навек, навек тебе я предана.Не верь, дитя, что женщины все лживы:Меж ними верная нашлась одна!»Так говорила, не дыша, бледнея,Матрона Лидия, как в смутном сне,Забыв, что вся взволнована Помпея,Что над Везувием лазурь в огне.Когда ж без сил любовники застылиИ покорил их необорный сон,На город пали груды серой пыли,И город был под пеплом погребен.Века прошли; и, как из алчной пасти,Мы вырвали былое из земли.И двое тел, как знак бессмертной страсти,Нетленными в объятиях нашли.Поставьте выше памятник священный,Живое изваянье вечных тел,Чтоб память не угасла во вселеннойО страсти, перешедшей за предел!

9

Чистая и целомудренная (лат.).

17 сентября 1901

Путник

По беломраморным ступенямЦаревна сходит в тихий сад —Понежить грудь огнем осенним,Сквозной

листвой понежить взгляд.Она аллеей к степи сходит,С ней эфиопские рабы.И солнце острый луч наводитНа их лоснящиеся лбы.Где у границ безводной степи,Замкнув предел цветов и влаг,Стоят столбы и дремлют цепи, —Царевна задержала шаг.Лепечут пальмы; шум фонтанныйТак радостен издалека,И ветер, весь благоуханный,Летит в пустыню с цветника.Царевна смотрит в детской дрожи,В ее больших глазах – слеза.Красивый юноша-прохожийПростерся там, закрыв глаза.На нем хитон простой и грубый,У ног дорожная клюка.Его запекшиеся губыСкривила жажда и тоска.Зовет царевна: «Брат безвестный,Приди ко мне, сюда, сюда!Вот здесь плоды в корзине тесной,Вино и горная вода.Я уведу тебя к фонтанам,Рабыни умастят тебя.В моем покое златотканомК тебе я припаду, любя».И путник, взор подняв неспешно,Глядит, как царь, на дочь царя.Она – прекрасна и безгрешна,Она – как юная заря.Но он в ответ: «Сойди за цепи,И кубок мне сама подай!»Закрыл глаза бедняк из степи.Фонтаны бьют. Лепечет рай.Бледнеет и дрожит царевна.Лежат невольники у ног.Она растерянно и гневноБросает кубок на песок.Идет к дворцу аллеей сада,С ней эфиопские рабы...И смех чуть слышен за оградой,Где степь, и цепи, и столбы.

1903

Решетка

Между нами частая решетка,В той тюрьме, где мы погребены.Днем лучи на ней мерцают кротко,Проходя в окно, в верху стены.Между нами кованые брусья,Проволок меж них стальная сеть.До твоей руки не дотянусь я, —В очи только можем мы смотреть...Тщетно ближу губы сладострастно, —Лишь железо обжигает их...Смутно вижу, в полутьме неясной,У решетки – очерк губ твоих.И весь день, пока на темной сталиТам и сям мелькает луч дневной,В содроганьях страсти и печалиУпиваюсь я тобой, ты – мной!Нас разводит сумрак. На соломеМы лежим, уйдя в свои углы;Там томимся в сладострастной дреме,Друг о друге грезим в тайне мглы.Но опять у роковой преградыМы, едва затеплятся лучи.И, быть может, нет для нас отрадыСлаще пытки вашей, палачи!

28 сентября 1902

У моря

Когда встречалось в детстве гореИль беспричинная печаль, —Все успокаивало мореИ моря ласковая даль.Нередко на скале прибрежнойДни проводила я одна,Внимала волнам и прилежноВыглядывала тайны дна:На водоросли любовалась,Следила ярких рыб стада...И все прозрачней мне казаласьДо бесконечности вода.И где-то в глубине бездоннойЯ различала наконецВесь сводчатый и стоколонныйЦаря подводного дворец.В блестящих залах из коралла,Где жемчугов сверкает ряд,Я, вся волнуясь, различалаПодводных дев горящий взгляд.Они ко мне тянули руки,Шептали что-то, в глубь маня, —Но замирали эти звуки,Не достигая до меня.И знала я, что там, глубоко,Есть души, родственные мне;И я была не одинокаЗдесь, на палящей вышине!Когда душе встречалось гореИль беспричинная печаль, —Все успокаивало мореИ моря ласковая даль.

3 февраля 1902

Думы

L'ennui de vivre... [10]

Я жить устал среди людей и в днях,Устал от смены дум, желаний, вкусов,От смены истин, смены рифм в стихах.Желал бы я не быть «Валерий Брюсов».Не пред людьми – от них уйти легко, —Но пред собой, перед своим сознаньем, —Уже в былое цепь уходит далеко,Которую зовут воспоминаньем.Склонясь, иду вперед, растущий груз влача:Дней, лет, имен, восторгов и падений.Со мной мои стихи бегут, крича,Грозят мне замыслов недовершенных тени,Слепят глаза сверканья без числа(Слова из книг, истлевших в сердце-склепе),И женщин жадные телаЦепляются за звенья цепи.О, да! вас, женщины, к себе воззвал я самОт ложа душного, из келий, с перепутий,И отдавались мы вдвоем одной минуте,И вместе мчало нас теченье по камням.Вы скованы со мной небесным, высшим браком,Как с морем воды впавших рек,Своим я вас отметил знаком,Я отдал душу вам – на миг, и тем навек.Иные умерли, иные изменили,Но все со мной, куда бы я ни шел.И я влеку по дням, клонясь как вол,Изнемогая от усилий,Могильного креста тяжелый пьедестал:Живую груду тел, которые ласкал,Которые меня ласкали и томили.И думы... Сколько их, в одеждах золотых,Заветных дум, лелеянных с любовью,Принявших плоть и оживленных кровью!..Я обречен вести всю бесконечность их.Есть думы тайные – и снова в детской дрожи,Закрыв лицо, я падаю во прах...Есть думы светлые, как ангел божий,Затерянные мной в холодных днях.Есть думы гордые – мои исканья бога, —Но оскверненные притворством и игрой,Есть думы-женщины, глядящие так строго,Есть думы-карлики с изогнутой спиной...Куда б я ни бежал истоптанной дорогой,Они летят, бегут, ползут – за мной!А книги. ...Чистые источники услады,В которых отражен родной и близкий лик, —Учитель, друг, желанный враг, двойник —Я в вас обрел все сладости и яды!Вы были голубем в плывущий мой ковчегИ принесли мне весть, как древле Ною,Что ждет меня земля, под пальмами ночлег,Что свой алтарь на камнях я построю...С какою жадностью, как тесно я приникК стоцветным стеклам, к окнам вещих книг,И увидал сквозь них просторы и сиянья,Лучей и форм безвестных сочетанья,Услышал странные, родные имена:..И годы я стоял, безумный, у окна!Любуясь солнцами, моя душа ослепла,Лучи ее прожгли до глубины, до дна,И все мои мечты распались горстью пепла.О, если б все забыть, быть вольным, одиноким,В торжественной тиши раскинутых полей,Идти своим путем, бесцельным и широким,Без будущих и прошлых дней.Срывать цветы, мгновенные, как маки,Впивать лучи, как первую любовь,Упасть, и умереть, и утонуть во мраке,Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!

10

Скука жизни... (фр.).