(На пристани пустынной бледный мальчикГлядит, как гаснет огненный закат...)– Плыви, наш пароход! свой тонкий пальчикЯ положила на канат.(Тень меж теней, по гладким глыбам молаБродить он будет, молча, до зари.)– Моя душа! печальная виола!Плачь и о прошлом говори!(Он вспомнит, вспомнит, как над морем буйнымСидели двое, ночью, на скале!)– Я прикоснусь обрядом поцелуйным,Как он, к своей руке во мгле.(Проглянет утро. Пламенный румянецНебес – коснется чьих-то бледных щек...)– Пляшите, волны, свой безумный танец!Наш путь невесел и далек.
<1911?>
У
колонны
Среди детей, на мраморной ступени,Она сидела, голову склоня.Ложились на седые косы тени,Дрожал на пальцах алый отблеск дня.Он тихо подошел, стал у колонны,И робким голосом промолвил: «Мать!»Не покачнулся лик ее склоненный,Лишь губы что-то начали шептать.Он, наклонясь, сказал ей: «НеужелиТы сына не узнала? это – он!»Ее как будто щеки побледнели,И шепот расслыхал я: «Тот же сон,Желанный сон. Мой милый, мой далекий!Будь, будь со мной, хотя бы лишь во сне!»И дальше в ночь пошел он, одинокий,А гор вершины были все в огне.
6 ноября 1909
Улица
Окна зеркальные,Крики нахальныеЯрких плакатов.Улица движется,Пестрое нижетсяЛиц ожерелье...Скорбь и весельеВ праздничной смене...Много закатов,Пышно и ало,В стеклах сияло,Разные тениСпали покорноВ нишах строений.Сколько столетийСтарцы и детиЗдесь же, все здесь жеБудут томиться,Плакать, молиться...Люди упорноИщут хоть малойИскорки блага...Пышно и алоСтекла зардели;.Звездочка брезжит;Сумерки бродят...Где-то запели:С шумом проходитПьяная ватага.
<1912>
В игорном доме
Как Цезарь жителям АлезииК полям все выходы закрыл,Так Дух Забот от стран поэзииВсех, в век железный, отградил.Нет, не найти им в буйстве чувственном,В вине и страсти, где врата.И только здесь, в огне искусственном,Жива бессмертная Мечта!Опять сердца изнеможенныеВосторг волненья узнают,Когда в свои объятья сонныеВбирает их Великий Спрут.Незримыми, святыми цитрамиЗаворожая души их,Обводит он главами хитрымиДесятки пленников своих.И те, мгновеньем зачарованы,Лелеемы заветным сном,Не знают, что давно окованыСвоим недремлющим врагом.Белеют шторы. Призрак утреннийГлядится жалобно в окно.Но все объяты негой внутреннейМечты, утраченной давно!
<1912>
В церкви
Оплетены колонкиЛозою виноградной,И ладана дым тонкийВисит, дрожит усладно.Поют: «Мы херувимовИзображаем тайно...»Сквозь сеть прозрачных дымовВсе так необычайно.Апостольские ликиВзирают с царских врат,И, как языческие Нике,Златые ангелы парят.Священник вышел снова,Одет в парчу и злато.Всё прелестью земногоНасыщено, объято.Горят и тают свечи,Сверкает позолота,Гласят с амвона речиНам благостное что-то.С вином святая чашаВысоко поднята, —И сладко близит радость нашаС дарами Вакха – дар Христа.
1911
Милое воспоминание
О, милое воспоминание!
В. Жуковский
Близ моря
Засыпать под ропот моря,Просыпаться с шумом сосен,Жить, храня веселье горя,Помня радость прошлых вёсен;В созерцаньи одинокомНаблюдать лесные тени,Вечно с мыслью о далеком,Вечно в мареве видений.Было счастье, счастье было,Горе было, есть и будет...Море
с вечно новой силойВ берег биться не забудет,Не забудут сосны шумомОтвечать на ветер с моря,И мечты валам угрюмымОткликаться, бору вторя.Хорошо о прошлом мыслить,Сладко плакать в настоящем...Темной хвои не исчислитьВ тихом сумраке шумящем.Хорошо над серым морем,Хорошо в бору суровом,С прежним счастьем, с вечным горем,С тихим горем, вечно новым!
Июль 1911
Majorenhof
Фирвальштеттское озеро
Фирвальштеттское озеро – Роза Ветров...
К. Бальмонт
Отели, с пышными порталами,Надменно выстроились в рядИ, споря с вековыми скалами,В лазурь бесстрастную глядят.По набережной, под каштанами,Базар всесветной суеты, —Блеск под искусными румянамиВ перл возведенной красоты.Пересекая гладь бесцветную,Дымят суда и здесь и там,И, посягнув на высь запретную,Краснеют флаги по горам.И в час, когда с ночными безднамиВершины смешаны в тени,Оттуда – спор с лучами звезднымиВедут отельные огни.
1909
Luzern
Мюльбах
Меж облаков, обвивших скалы,Грозе прошедшей буйно рад,Ты вниз стремишься, одичалый,Сребристо-белый водопад.И снизу, из окон отелей,Мы смотрим в высоту, к тебе, —Где ты, меж неподвижных елей,Своей покорствуешь судьбе.Напитан вечными снегамиНа вознесенных высотах,Ты в пропасть падаешь, струями,Взметающими влажный прах,Чтоб, о гранитные громадыРазбив бушующую грудь, —Как все земные водопады,В заливе мирном потонуть.
26 августа 1909
Brienz
На леднике
И вы, святыни снега, обесчещены,Следами палок осквернен ледник,И чрез зияющие трещиныВедет туристов проводник.Но лишь свернешь с дороги предназначенной,Туда, где нет дорожек и скамей, —Повеет мир, давно утраченный,Среди оснеженных камней!Быть может, мы – уже последние,Кто дышит в Альпах прежней тишиной.Вершины царственно-соседниеОдеты влажной синевой.Парит орел над скалами точеными;Настороживши слух, стоят сурки;Объяты рамами зелеными,Синея в блеске, ледники.Еще здесь живы замыслы Создателя,Искавшего торжественных услад, —Непогрешимого ваятеляНепостигаемых громад!Он, протянув просторы ярко-синие, —Из черни, зелени и белизныТворил единственные линии,Свои осуществляя сны.
Да, ранят все, последний убивает.Вам – мой привет, бесстрастные часы,Моя душа вас набожно считает!Тот – острым жалом вдумчивой осыЯзвит мечты; тот – как кинжалом режет;Тот грезы косит с быстротой косы.Что вопли, стоны, что зубовный скрежетПред тихим вздохом, данником часов!Боль жизни ровно, повседневно нежит.Все – оскорбленье; дружбы лживой зов,Объятья беглые любви обманнойИ сочетанья надоевших слов...Ах, многое прекрасно и желанно!По-прежнему стремлю я руки в дальИ жду, как прежде, с верой неустанной.Но с каждым днем томительней печаль,Но с каждым годом вздох тоски победней...И долгой жизни мне давно не жаль.Клинок конца вонзай же, час последний!