Полнолуние
Шрифт:
Поэтому после второго заявления ныне покойный Тищенко договорился с председателем поселкового совета и секретарем парторганизации и организовал и провел нечто наподобие агитационного похода.
Власти и милиция целый день ходили по людям, предостерегая от прогулок по лесу. Даже собрали от каждого подпись про предупреждение и согласие. После чего ответственность полностью легла на граждан и все, кому родственники потерпевших могли пожаловаться, просто умыли руки.
Это не означало, что с нападениями было покончено. По состоянию на середину августа Левченко насчитал четыре жертвы. Местная библиотекарша Полина Стефановна, к которой Андрея поставили на квартиру, как-то между прочим обратила его внимание: все нападения лесного хищника странным образом совпадают
Но в то, что жертвы – дело рук участников националистических банд, он тоже не верил.
Хотя Сомов, едва узнав об этом, развил недюжинную активность. Приказал взять объяснения у каждого из потерпевших, нанес места хищнических нападений на топографическую карту, проследил, чтобы точно такая же висела в милицейских кабинетах, еще и вызвал из области взвод солдат, чтобы обыскать места происшествий.
Конечно же, никто нигде не нашел ни малейших следов, которые доказывали бы причастность людей к таким зверствам. Однако начальник НКВД все равно упрямо гнул свою линию: жестокие убийства местных жителей – дело рук бандитов-националистов. Которые к тому же таким образом пытаются запугать людей. Вооружившись при этом пещерными суевериями, недаром же ходят слухи про оборотней и прочую нечисть. Мол, другого способа посеять панику у них нет. Ведь армия и силы госбезопасности нанесли им сокрушительный удар под дых, когда Первый Украинский фронт после освобождения Киева начал стремительную наступательную операцию. Погнали фашистов, а значит – их подельников. Но эти, в отличие от немцев, пытаются кусаться. И Сомов руку давал на отсечение: они тем самым выполняют задание немецкой разведки по дестабилизации в советском тылу, всеми способами сея панику.
Раньше, когда начальник говорил такое, Левченко принципиально отмалчивался. Однако сейчас у него в руках был весомый аргумент для возражения.
– Личность бандита, которого я застрелил, опознали, товарищ капитан, – доложил сдержанно. – Внешность характерная, вы же сами видели.
– Ага. Дохляк, – кивнул Сомов. – Придет такое ночью, глянешь – заикой станешь.
– Ну, тут не надо недооценивать. Хотя пустое, он уже мертв. Правда, ходячая особая примета. Артюхович Илья Ильич, тысяча девятьсот одиннадцатого года рождения. Кличка – Череп. До войны дважды судим за бандитизм. Руководил кустом вспомогательной полиции в Бердичеве, лично расстреливал представителей еврейского населения. Заочно осужден трибуналом партизанского отряда имени Щорса на смертную казнь. По последним данным, правая рука Георгия Теплова, он же – Жора Теплый. Это его банда орудует в наших краях, товарищ капитан. С июля месяца за ней гоняемся.
– Почему не поймали?
– Людей мало.
– Больше не будет. Ты уверен, старлей, что этот твой Теплый…
– Не мой.
– Ох ты боже мой! Хорошо, вот этот просто Теплый никак не связан с националистами?
– Никаким боком, товарищ капитан. Покойный Тищенко в этих краях партизанил. Несколько раз пересекался с повстанцами.
– С кем? – Сомов зыркнул подозрительно, наклонив при этом голову набок.
– Так они себя называют. Это чтобы не путаться в терминах, когда говоришь о бандитах.
– Пусть так. И что ваш Тищенко?
– К тому и веду. Они, повстанцы, значит, воевали со всеми. Нашими, немцами, без разницы. Полицаев точно так же ненавидели, как и остальных уголовников.
– Это еще доказать надо.
– Не об этом речь, товарищ капитан, – вздохнул Левченко. – Я бы тут поверил Тищенко. В смысле, не стали бы они действовать вместе. Повстанцы с бандитами. Не объединились бы. У них
Сомов несколько раз сжал и разжал пальцы на обеих руках, выставив их перед собой. Эту привычку продемонстрировал в первый же день знакомства, так и не пояснив, для чего он так делает. Левченко же было все равно, потому что воспринял ее как очередное людское чудачество.
– Давай так, старлей, – произнес он, будто смакуя каждое слово. – Я тебя услышал. Понимаю, что не хочешь никого сейчас запутать. Чтобы разделить преступников, как мух отделяют от котлет. Только для нас с тобой этот, как его там, Жора Теплый и националистические военные отряды одинаковы. Все они – бандиты, незаконные вооруженные формирования. Повстанцы – красивое слово, но чуть не туда. Даже совсем не туда, Левченко. Ладно, каким ветром Теплова и этого костлявого урода… – он сверился с исписанной бумажкой, – Артюховича занесло в наши края?
– По оперативной информации, переодетые преступники представляются работниками милиции или отдела по борьбе с расхищением собственности. Ходят по магазинам, под разными предлогами изымают карточки за день, преимущественно хлебные или на сахар. Потом через своих людей оптом сбрасывают их спекулянтам. А граждане, у которых конфисковывают такие карточки, вынуждены прийти на разговор в милицию или к определенному следователю. Конечно же, фамилия всегда реальная, но на деле тот, к кому идут, ничего не знает. Таким образом, преступники не только наживаются – они систематически дискредитируют правоохранительные органы в глазах населения. Я на самом деле собирался провести профилактическую беседу с заведующей нашим магазином, ну, вот и нарвался.
Закончив, Левченко увидел – по мере того как он говорил, у Сомова пропадал живой интерес к сегодняшнему происшествию. Почувствовав момент, быстро перепрыгнул на другую тему:
– А со мной как?
– Что с тобой? Медаль хочешь? Или, как на фронте, наркомовские сто граммов? [2]
– Меня мобилизовали начальником уголовного розыска. До сих пор исполняю обязанности Тищенко. Не совсем понятный круг обязанностей, особенно теперь.
– Что не ясно? – пожал плечами Сомов. – Заменить тебя некем. Сколько народу в розыске?
2
Постановлением Государственного комитета обороны от 22 августа 1941 года «О введении водки на снабжение в действующей Красной армии» было принято с 1 сентября выдавать 100 граммов алкоголя крепостью 40° в день на человека. Это касалось как бойцов, так и командиров. Документ подписан лично главой ГКО Иосифом Сталиным.
– Со мной было трое. Без того еле справлялись.
– Кому легко, старлей? Война все перетасовала. Тут любая ситуация нештатная. Даже эти ваши волки в лесу. Пока впрягайся за Тищенко и дальше. Кого-то толкового поставь, так же временно, начальником розыска. Подумай, обстановочка сложная, серьезная. Сейчас присылать сюда новое начальство… Пока войдет в курс дела, туда-сюда… Делается все, Левченко, делается. Там делается, ты тоже свое делай. Заслужишь – сам начальником станешь. И все, свободен. Занимайся своим. Некогда мне тут с тобой.
3
Дом, в котором квартировал Андрей, война не зацепила, потому что он стоял на южной окраине.
Местность больше напоминала отдельный сельский хутор. Хотя Левченко уже знал от Полины Стефановны: много веков назад здесь располагался замок. А вокруг селился мастеровой люд.
Вообще эта нынешняя окраина в давние времена была центральной частью Сатанова.
Сам же поселок тогда еще считался небольшим городком с развитыми ремеслами. Это потом, в начале прошлого века, когда Подолье сменило протекторат и оказалось под влиянием Российской империи, его расстроили вширь. А до статуса поселка оно опустилось после гражданской войны, когда старинные и могучие стены превратились в руины. Величественные когда-то памятники эпохи постепенно покрывались мхом и обрастали травой.