Полнолуние
Шрифт:
– Припоминаю…
– Так то, в Греции! – старик с досадой хлопнул ладонью по своей корзине. – Одна прядет, другая отмеряет, третья обрезает. Полное разделение труда. До чего красиво и цивилизованно! А я, как видишь, один.
– Корзина – это судьба? – спросил Платов дрожащим голосом. – А вы…
– Лозоплетельщик, Ваня. Наконец-то до тебя дошло. Чего побледнел? Я ведь не кусаюсь. Пока, по крайней мере, – старик улыбнулся, демонстрируя ряд ровных зубов цвета слоновой кости. – И не стану этого делать, если ты выслушаешь
– Вы – галлюцинация, – с надеждой прошептал Платов. – Конечно же, галлюцинация. Я упал и ударился головой. Так?
– Хоть горшком назови, только в печь не ставь, – рассмеялся Лозоплетельщик. – Не знаю, ударился ты головой сейчас или тебя уронили в детстве с крылечка. Суть в другом. С этого момента твоя судьба станет такой же извилистой, как прут лозы вдетый в корзину. Изменить ничего нельзя. Зло, пришедшее в мир, нарушило его равновесие и тебе, дружок предстоит выровнять чаши весов.
– Мне? Почему мне?
– Считать тебя, участковый, неким избранником было бы ошибкой, – Лозоплетельщик вытащил из воздуха прут и помахал им. – У каждого своя судьба. Карма, если хочешь. Предназначение. Только выполнив его, ты освободишься от внимания высших сил. Станешь свободным. Относительно, конечно.
– И в чем же мое предназначение?
– Трижды, друг мой Ваня, тебе придется заглянуть в бездну. Трижды свернешь на дорогу мрака и исправишь то, что нарушает правильное течение бытия.
– А потом?
– Ишь, какой шустрый! До «потом» еще нужно дожить.
– И все-таки?
– Потом я просто помещу прутик твоей судьбы в свою корзинку. Ты сможешь жить как все.
– Только-то?
– Я не золотая рыбка, Иван. Жить как все – не так уж и мало, – Лозоплетельщик смерил Ивана задумчивым взглядом. – Например, любить и быть любимым… Простая, но не такая уж и доступная, как кажется на первый взгляд человеческая радость. Тебе ее придется заслужить.
– Итак, я должен выполнить определенную миссию, – Платов решил, что извлечь максимум пользы, пусть даже из общения с галлюцинацией и опустил глаза, пытаясь избежать гипнотического взгляда старика. – В чем она заключается?
Ответа не последовало. Иван поднял голову. Лозоплетельщик исчез вместе со своей корзиной. Не осталось даже остатков коры, которые еще секунду назад образовывали на траве горку.
– Черт, – Платов потер пальцами виски. – Привидится же такое! Здорово я, однако бабахнулся. Все Витька, мать его так!
Чтобы окончательно убедиться в том, что диковинный старик был не более чем плодом разыгравшегося воображения, Иван подошел к пню, с которого вещало привидение и провел пальцами по шершавому срезу.
– Лозоплетельщик…Чушь собачья!
Возвращаясь в Липовку, инспектор старался думать только о повседневных делах и выбросить из головы встречу на поляне. Однако, услышанное четверостишие прочно засело в памяти. Платов
Он уснул, твердо убежденный в том, что утро не будет мудренее вечера.
И вот завтра наступило. Хмурое, по меткому выражению Алексея Толстого, утро встретило Ивана беспорядочно разбросанными по кухонному столу бланками протоколов. Все они находились в разной степени завершенности, но ни один не был готов к рандеву с майором.
Платов провел пятерней по растрепанной рыжей шевелюре, мельком взглянул на злополучное пятно, украшавшее карман рубашки и отправился во двор, к умывальнику.
Пухлый, ниже среднего роста, 32-летний страж сельских нравов очень страдал из-за веснушек, которые украшали его круглое лицо, не с приходом весны, как полагалось всем добропорядочным пигментным пятнышкам, а круглый год.
Такой набор недостатков привел к тому, что Иван мало интересовался своей внешностью и подходил к зеркалу только в случае крайней необходимости – придать должный наклон фуражке.
Став по вышеперечисленным причинам, убежденным холостяком, Платов жил в доме, оставшимся после смерти родителей и терпеливо сносил насмешливые взгляды прекрасной половины Липовки. Утешало лишь то, что самая молодая представительница упомянутой половины перешагнула сорокалетний возрастной рубеж.
В милицию, где прослужил без малого двенадцать лет, он попал после окончания автодорожного техникума. Вышло так, что работы по специальности не нашлось, зато вакантных мест в милиции оказалось полно.
С тех пор, похожая на мячик фигура Платова, стала неотъемлемой частью деревенского пейзажа. Участковый катался по дорогам и дворам, систематически совал нос в выгребную яму сельских проблемок и не представлял себе иной формы существования.
Самым знаменитым делом Ивана было задержание Рыжова. Того самого Витьки, благодаря которому инспектор вчера еда не свернул себе шею.
Там были и погоня, и даже попытка вытащить из кобуры табельный пистолет, позорно закончившаяся тем, что оружие плюхнулось в лужу, на которой еще расходились круги от колес трактора, управляемого в стельку пьяным злоумышленником.
Рыжов остановился на втором снесенном заборе и безропотно, по причине полной отключки, отдался в руки правосудия.
Это дело было самым значимым в карьере Ивана и по другой причине: Витька получил два года условно, а уже через месяц, учинив пьяную драку, отправился в колонию и с тех пор из нее не вылазил. Два дня назад он вернулся в Липовку из очередной ходки и, судя по вчерашней выходке, собирался внести некоторое разнообразие в повседневную рутину деятельности участкового.
Досыта накряхтевшись от холодной воды, участковый протянул руку к полотенцу, но воспользоваться им не успел. В доме зазвонил телефон, но это было не самым худшим.