Полнолуние
Шрифт:
Когда скудный запас плоских шуток и анекдотов с длиннющей бородой иссяк, диктор включил заунывную песенку неопознанной группы, от которой начала болеть даже отлитая из высокопрочного чугуна голова Гриши.
На дороге показалась старушка, сгибавшаяся под тяжестью ведра с картошкой. Хряк опустил стекло и высунулся из машины.
– Здорово, маманя! Никак на базар собралась?
– На базар, – пролепетала напуганная старушка. – Куда ж еще?
– Что в деревне новенького?
– Все по-старому, сынок, – бабка опустила свою ношу
– И торгую, и скупаю. Только, слыхал у вас в Махово мои конкуренты обосновались…
– Значит, яблоки покупаешь?
В этом году несколько яблонь на огороде старушки дали такой обильный урожай, что даже свиньи категорически отказывались питаться вызывавшими изжогу фруктами. Шанс всучить несколько мешков антоновки мордастому перекупщику упускать было нельзя.
– Нет никаких конкурентов! – замотала головой бабка. – Приехал один из ваших, только он не по этой части. Компутеры в школу привез и все.
– Понятное дело. Как звать-то его?
– Веньки Большакова сын. У нас в Махово вырос, а сейчас просто гостит. Так будешь яблоки покупать?
– Обязательно, мамаша. И яблоки, и груши, и хрен на постном масле! – Хряк повернул ключ зажигания. – Только попозже!
Местонахождение Артура было установлено, но Гриша не спешил докладывать об этом Кипятильнику. Тугодум и большой тормоз он привык делать все обстоятельно, поэтому решил наведаться в Махово ночью и своими глазами увидеть следы пребывания Жмота.
Красный «форд» помчался к ближайшему придорожному кафе, где Хряк поразил всех своим аппетитом, в один присест, уничтожив суточный запас шашлыка. После плотного обеда Гриша протиснул свое крупногабаритное тело на заднее сиденье автомобиля и завалился спать, как Штирлиц перед возвращением в Берлин.
Около двух часов ночи «форд» Хряка, с потушенными фарами остановился на главной улице деревни. Григорий сунул в карман фонарик и отправился на прогулку. Он методично заглядывал в каждый из дворов до тех пор, пока не отыскал «пежо» Большакова.
– Вот ты и попался! – Хряк потер свои лопатообразные ладони. – От кого спрятаться хотел, дурилка картонная?
Гриша подавил в себе желание разнести по кирпичикам дом, в котором обосновался Артур и отправился на доклад к Бортышеву.
Кипятильник, высунув от напряжения язык, старательно рисовал схему голубятни, которую собирался построить на заднем дворе своего загородного коттеджа и выслушал рассказ телохранителя невнимательно.
– Когда базарить со Жмотом будем? – поинтересовался напоследок Гриша.
– Сегодня у меня дел по горло, – Лев Евгеньевич увенчал дворец для голубей островерхой крышей, пририсовал сердечко на фронтоне и удовлетворенный качеством чертежа откинулся на спинку кресла. – А вот завтра…Завтра, мы Артурчика по косточкам разберем. Езжай в Махово и держи все под контролем, Гриша!
Перед важной командировкой, Хряк побывал в спортзале. Подвешенная
Хряк бил от всей души, вкладывая в каждый взмах громадного кулака ненависть, которую испытывал к Большакову, посмевшему обидеть драгоценного шефа. Будь на месте груши сам Артур, он давно бы скончался в страшных муках от сильного внутреннего кровотечения.
Глава 14. Дом
Иван открыл массивный и простой, как кремневое ружье замок. Дверь, скрипнув несмазанными петлями, впустила наследника в дедовский дом и тут же захлопнулась от порыва ветра. Оказавшись в полной темноте, капитан почувствовал легкую панику. Однако никто на него не набросился и, когда глаза привыкли к мраку, Платов убедился в том, что попал в самый обычный дом. На прямоугольном столе стояла керосиновая лампа, и лежал коробок со спичками, который, судя по наклейке, был куплен еще за одну старорежимную копейку.
Иван поднял, качнул лампу и убедился в том, что та наполнена керосином под завязку, словно кто-то позаботился о том, чтобы наследник не сидел в темноте.
Язычок пламени разогнал мрак по углам. Весь дом был разделен на две комнаты. Причем вторая явно не использовалась прежним хозяином. Подольный не баловал себя излишествами и жил в спартанской обстановке. Два простых, но прочных табурета, стол, небольшая тумбочка, кровать, украшенная потускневшими никелированными шарами, большое, засиженное мухами зеркало на стене составляли всю меблировку. Во второй комнате стояли только массивный деревянный сундук и пластмассовая ваза с засохшей веткой папоротника.
Если покойный Прокоп и был колдуном, то явно принадлежал к клану чернокнижников-аскетов.
Платов выбрал на связке ключ, подходивший к замку на сундуке, и откинул крышку.
Он ожидал, что в нос ударит запах нафталина, однако уловил только слабый аромат восточных благовоний. На дне сундука лежал черный балахон с капюшоном, несколько свечей странной формы и покрытый затейливой резьбой, короткий деревянный посох. При слабом свете керосинки Иван увидел, что посох увенчан головой змеи, вырезанной так искусно, что она казалось живой.
Содержимое сундука подтверждало слухи о странном хобби Подольного. Платов вернулся в первую комнату, осмотрел печь, из-под осыпавшейся штукатурки которой выглядывали кирпичи, потрогал пальцем лезвие валявшегося на полу топора. Единственным, что еще заслуживало внимания, были настенные часы-ходики. Сработанные в псевдонародном стиле они представляли собой кошачью морду. Как только Иван потянул за болтавшуюся на цепочке гирю, механизм ожил. Мерное «тик-так» нарушило гнетущую тишину.
Повеселевший капитан решил заняться постелью. Встряхнув одеяло, он поднял такую тучу пыли, что зачихал и решил, что будет спать не раздеваясь.