Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге
Шрифт:
Понимая, что времени на земле ему отпущено немного, Вячеслав вызвал своего племянника Ростислава и предложил тому быть соуправителем государства. Ростислав пробыл соуправителем недолго: его дядя умер в 1155 году. Юрий между тем снова набрал союзные войска и осадил Переяславль. Ростислав со своим войском подошел к Чернигову, потребовал от Изяслава черниговского клятвы верности, получил отказ, увидел, как многочисленно войско неприятеля, испугался и начал переговоры с черниговским князем, которому пообещал Киевскую область с Переяславлем. Рассерженные союзные князья поворотили коней и покинули своего князя. Киевляне
«Следуя обыкновению, – пишет Карамзин, – он назначил сыновьям Уделы: Андрею Вышегород, Борису Туров, Глебу Переяславль, Васильку окрестности Роси, где жили Берендеи и Торки; а Святослав Ольгович поменялся городами с своим племянником, сыном Всеволода, взяв у него Снов, Воротынск, Карачев и дав ему за них другие». Он пытался наладить отношения с князьями, но одни боялись его, другие не доверяли.
Больше всего проблем возникло с Галицией и Волынью. Юрий желал утвердиться в этих землях, но все его попытки захлебнулись в крови войска. Единственными, кому он доверял и чьего признания желал, были половцы. Только на них он мог положиться, используя степное войско для урезонивания князей. Но половцы не слишком доверяли князю, вот ведь беда. Дважды он ездил к ханам в степь, чтобы продлить военный союз. Но те были настороже. Они знали, что русский великий князь горазд на предательство. Карамзин, который не любит выносить приговора историческим персонажам, на этот раз вынужден заметить: «Георгий не имел добродетелей великого отца; не прославил себя в летописях ни одним подвигом великодушия, ни одним действием добросердечия, свойственного Мономахову племени. Скромные Летописцы наши редко говорят о злых качествах Государей, усердно хваля добрые; но Георгий, без сомнения, отличался первыми, когда, будучи сыном Князя столь любимого, не умел заслужить любви народной.
Одним словом, народ Киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом Княжеский за Днепром, называемый Раем, также имение Суздальских Бояр, и многих из них умертвил в исступлении злобы. Граждане, не хотев, кажется, чтобы и тело Георгиево лежало вместе с Мономаховым, погребли оное вне города, в Берестовской Обители Спаса».
Сегодня часто можно услышать мнение, как был добродетелен и прекрасен князь Долгорукий. Но если не верите Карамзину, защитнику государей, поверьте народному мнению, мнению современников. За достойные дела не хоронят вдали от княжеской усыпальницы.
К сожалению, князья именно из этой ветки Рюриковичей основали то, что называется Московской Русью. От своего предка они унаследовали как раз те черты, прославлять которые очень проблематично. Так что задача последующих томов карамзинской истории была труднейшая. Рассказывать о трусах, скрягах и подлецах так, чтобы они предстали при этом спасителями и героями, – нет, такую задачу мог выполнить только человек, одержимый идеей самодержавия как лучшего типа правления. Но даже он иногда беспомощно разводил руками и признавал: да, подлецы и негодяи, но ведь ради блага отечества!..
Юрий, конечно, основал поселок, который впоследствии стал Москвой, но он желал еще больше владеть Киевом и поэтому метался между севером и югом. Его сын Андрей был в этом вопросе более последовательным: он желал властвовать над Киевом, но юг его привлекал мало. Так что Андрей еще при жизни Юрия ушел на северо-восток и занялся обустройством тамошних земель.
Центром для себя он выбрал незначительное местечко – село Боголюбово, которое Карамзин важно именует «каменным городом Боголюбовым». Кроме боголюбовского строительства он занимался какой-то совершенно сумасшедшей строительной деятельностью во Владимире, пытаясь сделать из него новый Киев – вплоть до наименования храмов и улиц. «Любимый, уважаемый подданными, сей Князь, – говорит о нем Карамзин, – славнейший добродетелями, мог бы тогда же завоевать древнюю столицу; но хотел единственно тишины долговременной, благоустройства в своем наследственном Уделе; основал новое Великое Княжение Суздальское, или Владимирское, и приготовил Россию северо-восточную быть, так сказать, истинным сердцем Государства нашего, оставив полуденную в жертву бедствиям и раздорам кровопролитным».
Андрей понимал, как тяжело ему будет держать Киев после правления Юрия, и не особо претендовал на роль киевского князя, пусть и великого. Ему больше хотелось так обустроить свой северо-восток, чтобы впоследствии полностью заменить им Киев.
После смерти Юрия в Киеве на короткое время утвердился Изяслав Давидович, и это Андрею казалось обидным. Изяслав Давыдович был злейшим врагом его отца.
«Изяслав, при восклицаниях довольного народа, – пишет Карамзин, – въехал в Киев [19 мая 1157 г. ], оставив в Чернигове племянника своего, Святослава Владимировича, с дружиною воинскою: ибо Князь Северский, хотя и миролюбивый, замышлял незапно овладеть сею удельною столицею Ольговичей: его не впустили; но Изяслав, желая иметь в нем благодарного союзника, добровольно отдал ему Чернигов; а племянник их, Святослав Всеволодович, получил в Удел Княжение Северское. Они заключили мир на берегах Свини (где ныне Березна) в присутствии Мстислава, Владимирского Князя, который, одобрив условия, спокойно возвратился в Волынию».
Иными словами, сам Изяслав уже не был полновластным хозяином всей Руси, его власть распространялась только на южную часть страны, «Переяславль, Новгород, Смоленск, Туров, область Горынская и вся западная Россия» – по Карамзину – не считали киевского князя своим господином. В этом историк несколько неправ: считать-то считали, но практически не подчинялись. Так что Изяславу приходилось водить рать на непокорных, и это у него получалось плохо. Под Туровом его войско едва не погибло от какой-то болезни, пришлось срочно уводить людей, а туровский князь Юрий владычества Киева не признал.
Особые распри возникли у него с Галицко-Волынскими князьями. Те сами претендовали на Киев. На непокорных он пытался водить половцев, берендеев и торков, однако успех этим междоусобицам не сопутствовал: в битве за Белгород князь получил серьезное поражение, большая часть его войска была уничтожена, а берендеи и торки в самый ответственный момент переметнулись к его противникам. Победившие западные князья захотели посадить в Киеве смоленского князя Ростислава.
Киевлянам ничего не оставалось, как принять Ростислава. Цену этому князю они знали. Он не был отважен и легко шел на компромиссы.
Как всегда, Ростислав начал с переназначения князей. Своим сыновьям он дал такие уделы: Святославу – Новгород, Давиду – Торжок, Роману – Смоленск, племяннику Мстиславу галицкому за помощь в добыче власти много золота, серебра и прочих драгоценных даров. Но изгнанный из Киева Изяслав отдавать город не хотел, он искал союзников, чтобы расправиться с новым киевским князем. Тому пришлось искать помощи у прежнего врага – черниговского князя Святослава. Врагами они были с юности, но теперь имели общие интересы (Святослав еще больше зла питал к Изяславу, захватившему часть его земель). Так что бывшие враги поклялись в вечной дружбе.
Изяслав Давыдович, чтобы выбить Ростислава из Киева, обратился по хорошо известному адресу – к половцам. Так что начались половецкие набеги. У бывшего киевского владыки нежданно явился еще один союзник – князь Андрей Боголюбский. И это был союзник посерьезнее половцев.
Первым делом он отобрал у Ростиславичей Смоленск и Новгород. Затем союзники пошли на Киев. Ростислав к защите города был совершенно не готов. Он перепугался. Половцы жгли все вокруг Киева, начался приступ. Ростислав бежал в Белгород, а прежний киевский князь Изяслав вошел в Киев победителем.