Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге
Шрифт:
Но правителем он пробыл недолго: через четыре месяца, собрав войско, Ростислав пошел на Киев. К тому времени Изяслав умудрился рассориться со своими союзниками, и помощи ожидать ему было неоткуда. Князю предлагали использовать проверенную тактику: бежать из Киева и снова собирать войско. Он отказался.
Однако, добавляет историк, «он говорил смело, но действовал малодушно: ибо, услышав, что Торки, Берендеи, Печенеги Росьские, Мстислав Волынский и Галичане идут в помощь к Великому Князю, Изяслав бежал и погиб без мужественной обороны: неприятельский всадник, именем Выйбор, рассек ему саблею голову. Великий Князь и Мстислав нашли его плавающего в крови и не могли удержаться от слез искренней
«Вот следствие твоей несправедливости! – сказал первый: – недовольный областию Черниговскою, недовольный самым Киевом, ты хотел отнять у меня и Белгород!» Изяслав не ответствовал, но просил воды; ему дали вина – и сей несчастный Князь, взглянув дружелюбно на врагов сострадательных, скончался [6 марта 1161 г. ]».
В Киеве снова сел Ростислав, а Андрей добровольно отдал ему Новгород. Причина такой щедрости была понятна: новгородцы так возненавидели Андрея, что сами попросили его оттуда. Возвращение Новгорода было, по сути, избавлением от новгородцев с сохранением хорошей мины.
Слабовольный Ростислав поспешил заключить мир и дружбу с прежними своими врагами. Этого не понял Мстислав Волынский, и между Киевом и Волынью возникла напряженность. Ростиславу пришлось воевать против прежнего союзника, пока с волынскими князьями не был заключен такой же мир.
Северо-восточный князь Андрей в дела южного соседа не лез: ему было чем заняться в своей земле. «Имея не только доброе сердце, – пишет Карамзин, – но и разум превосходный, он видел ясно причину государственных бедствий и хотел спасти от них по крайней мере свою область: то есть отменил несчастную Систему Уделов, княжил единовластно и не давал городов ни братьям, ни сыновьям. Может быть, Бояре первых осуждали его, ибо лишались выгоды участвовать в правлении Князей юных, грабить землю и наживаться.
Некоторые думали также, что он незаконно властвует в Суздале, ибо Георгий назначил сие Княжение для меньших детей; и что народ, обязанный уважать волю покойного Государя, не мог без вероломства избрать Андрея. Может быть, и братья сего Князя, следуя внушению коварных Бояр, изъявляли негодование и мыслили рано или поздно воспользоваться своим правом.
Как бы то ни было, Андрей, дотоле кроткий во всех известных случаях, решился для государственного спокойствия на дело несправедливое, по мнению наших предков: он выгнал братьев: Мстислава, Василька, Михаила; также двух племянников (детей умершего Ростислава Георгиевича) и многих знатнейших Вельмож Долгорукого, тайных своих неприятелей. Мстислав и Василько Георгиевичи, вместе с их вдовствующею родительницею, мачехою Андрея, удалились в Константинополь, взяв с собою меньшего брата, осьмилетнего Всеволода (столь знаменитого впоследствии). Там Император Мануил принял изгнанников с честию и с любовию; желал их утешить благодеяниями и дал Васильку, по известию Российских греческих Летописцев, область Дунайскую».
Историк называет эту бесчеловечность Андрея делом несправедливым, но необходимым. Вряд ли, конечно, Боголюбский осознавал необходимость тех перемен, о которых он говорит, – князь просто желал полной власти. А какая же полная власть, если на нее имеется целый выводок претендентов?
В то время, как Андрей идеально решил проблему власти для своего северо-востока, подчиненная Киеву земля бурлила. Междоусобицы здесь не кончались. И киевскому князю приходилось участвовать в них на стороне то одного, то другого обиженного князя. К тому же ему приходилось еще воевать с половцами, которые теперь ходили на Русь как к себе домой.
Ростислав был уже стар и слаб здоровьем. Такие тяготы оказались ему не под силу. В марте 1167 года по дороге из Смоленска в Киев он умер. В обход претендентов на киевский стол он назначил последней волей волынского князя Мстислава. Выбор был хороший: князь был отважен и не раз спасал страну от набегов. Но дядя нового киевского князя сам желал сидеть на столе и попытался свергнуть Мстислава с заговорщиками.
Мстислав заговор разоблачил, дядю простил, но выслал за пределы киевской земли. Тот не нашел лучшего, как явиться к Андрею Боголюбскому. Князь его не принял, но отправил в землю Глеба Рязанского. В то же самое время новгородцы выставили правившего там Святослава. Тот тоже был принят в земле Боголюбского. Андрей пытался заставить новгородцев взять князя назад, но даже военное предприятие этому не помогло. Горожане наотрез отказались и просидели пару месяцев без всякого князя.
Мстиславу, у которого они просили себе князя, было не до того – он воевал с половцами. Причем настолько успешно, что сумел обезопасить торговые пути на всем протяжении Днепра до Черного моря. Эта удачная война с половцами расстроила его отношения с другими князьями: появились завистники, которые обвиняли князя в том, что он делится добычей нечестно. В то же время он дал Новгороду своего сына князя Романа, первым предприятием которого стало нападение на полоцкие и смоленские города.
Обиженные князья обратились за помощью, но не к Мстиславу, понимая, что политика сына одобрена его отцом, а к Андрею. Андрей такого поворота событий ожидал с нетерпением. Теперь он был готов взять себе всю полноту киевской власти. Он даже прекратил походы на Новгород, который был для него костью в горле.
Собрав войско, Андрей выступил в поход. Судя по дальнейшим событиям, в Киеве он видел не родной, но вражеский город. «Мстислав едва успел призвать Берендеев и Торков, – говорит Карамзин, – когда неприятели стояли уже под стенами города; два дня оборонялся мужественно: в третий [8 Марта 1169 г. ] союзники взяли Киев приступом, чего не бывало дотоле. Сия, по слову древнего Олега, мать городов Российских, несколько раз осаждаемая и теснимая, отворяла иногда Златые врата свои неприятелям; но никто не входил в них силою.
Победители, к стыду своему, забыли, что они Россияне: в течение трех дней грабили, не только жителей и домы, но и монастыри, церкви, богатый храм Софийский и Десятинный; похитили иконы драгоценные, ризы, книги, самые колокола – и добродушный Летописец, желая извинить грабителей, сказывает нам, что Киевляне были тем наказаны за грехи их и за некоторые ложные церковные учения тогдашнего Митрополита Константина!..
Мстислав ушел с братом Ярославом в Волынию, оставив жену, сына, Бояр пленниками в руках неприятельских, и едва не был на пути застрелен изменниками, Черными Клобуками».
Карамзин совершенно искренне считал (а после него и вся патриотическая ветка историков), что после взятия Киева Андреем город сразу стал терять всю свою значимость и в конце концов превратился в городок ничем не лучше какого-нибудь Луцка.
«Андрей отдал Киев брату своему Глебу; но сей город навсегда утратил право называться столицею отечества, – говорит он с пафосом. – Глеб и преемники его уже зависели от Андрея, который с того времени сделался истинным Великим Князем России, и таким образом город Владимир, новый и еще бедный в сравнении с древнею столицею, заступил ее место, обязанный своею знаменитостию нелюбви Андреевой к южной России».