Полный курс русской истории: в одной книге
Шрифт:
Летопись повествует о произошедших событиях так:
«И совокоупиша землю Роускоую всю противу Татаромъ и приидоша к реце Днепру на Зароубъ, ко острову Варяжьскому. Оуведаша же Татарове, яко идоуть князи Роустии противу имъ, и послаша послы ко княземъ Рускымъ, ркоуще: „Се слышимъ, оже противу насъ идете, послоушавше Половець, а мы вашей земли не заяхомъ, ни городовъ вашихъ, ни селъ, ни на васъ приидохомъ, но приидохомъ Богомъ попоущени на холопи наши и на конюси своа, на поганыа Половцы, а вы възмите с нами миръ, зане рати с вами намъ нетъ. А аще побежать к вамъ Половци, и вы ихъ бейте отъ себе, а товаръ емлите себе, слышахомъ бо, яко много зла и вамъ творятъ, того же деля мы ихъ отселе бьемъ“. Князи же Роустии того не послоушаша, но и послы Татарскиа избиша, а сами поидоша противу имъ и, не дошедше Отшелиа, сташа на Днепре. И прислаша Татарове дроугыа послы, глаголюще: „Аще есте послоушали Половець и послы есте наши избили, а идете противу намъ, то вы пойдете, а мы васъ не замали ничимъ, а всемъ намъ Богъ“. И отпустиша послы ихъ. Прииде же тоу воя земля Половецьскаа и вси ихъ князи, а ис Киева князь Мстиславъ со всею силою, а Володимеръ Рюриковичь съ Смолняны и вси князи Роустии и вси князи Черниговстии и Смолняне и инии страны. Тогда же князь Мстиславъ Галичьский перебродися Днепръ въ тысящи вой на сторожи Татарскиа и победи а, а останокь ихъ побеже с воеводою с Гемябекомъ. И тоу
Князь же Мстиславъ Мстиславичь повеле перейти реку Калку Данилови с полкы и инемъ полкомъ с нимъ, а самъ по нихъ переиде. И зашедше за рекоу за Калку и послаша въ сторожехъ Яроуна с полкы и с Половцы, а сами станомъ сташа ту, а князь Мстиславъ самъ еха вборзе после. Видевше же ему полкы Татарскиа и приехавъ, вооружитися повеле вборзе, а князь Мстиславу и другому Мстиславоу седящемъ въ стану, а и не ведущимъ того, не поведа бо имъ Мстиславъ Мстиславичь зависти ради, бе бо котора межъ има велика. Сшедшимся полкомъ вместо, Данил же выеха напередъ и Семенъ Олюевичь и Василко Гавриловичь, и разишяса в полкы Татарския. Василкови же сбодену бывшю, а Данилоу боудену бывшу въ перси, не чюаше же раны, младеньства ради и боуесте, бывший на телеси его, бе бо летъ 18, но крепокъ бе на брань. Избивающю же ему Татары мужествене, видев же то Мстиславъ немый, мневъ, яко Данилъ сбоденъ бысть, и потче и тьй на нихъ, бе бо и тъй мужъ крепокъ, понеже оужика сый Романоу, отъ племени Володимеря Манамаша, бе бо великоу любовь имеа къ отцоу его, яко по смерти своей власть всю даа князю Данилови. Татаром же бегающимъ, Данилови же избивающю ихъ своимъ полкомъ и Олгови Коурскому крепко бьющюся с ними, тогда Яроунъ и ини полцы Половедстии сстоупишяся с ними, хотяще битися. Пакы же вскоре побегоша Половци и потопташа, бежаще, станы Роусскихъ князей, а князи не оуспевше ополчитися противу ихъ и смятошяся вси полци Роусстии, и бысть сеча зла и люта, грехъ ради нашихъ. Роусскымъ полкомъ побеженомъ бывшимъ, Данил же, видевъ, яко кречае брань Татарьскаа належить, обрати конь свой и побеже отъ оустремление противныхъ. И вжада воды, пий и почюти рану на телеси своемъ, въ брани же не позна еа, крепости ради моужества возраста его, бе бо дръзъ и храбръ, и не бе ни в чем же емоу зарока. И бысть победа на все князи Роускиа, ака же не бывала отъ начала Роуской земли никогда же. Видев же се великый князь Мстиславъ Кыевский бывшее зло, и не движеся никакоже с места, сталъ бо бе на горе надъ рекою Калкою. Бе бо место каменисто, и тоу оучиниша городъ с колиемъ, и бися с ними изъ города по 3 дни. А ини Татарове поидоша после Роусскыхъ князей, бьюще ихъ и до Днепра, а оу города осташа два воеводы, Чегирканъ и Тешоуканъ, на князя Мстислава и на зятя его на Андреа и Александра Доубровскаго. Беста бо ту два князя со княземъ Мстиславомъ, ту же и Бродници быша старый и воевода ихъ Плоскиня, и той окаанный целова крестъ ко князю Мстиславу и обема князема, яко не избити ихъ, но поустити ихъ на искоупъ, и сългавъ окаанный, предасть ихъ, связавъ, Татаромъ, а городъ взяша, людей же исекоша, а князей подклаша подъ дскы и съдоша връху ихъ обедати, и тако ту скончаша князи животъ свой. А инехъ князей, гонячи до Днепра, 6 оубиша: князя Святослава Каневскаго, Изяслава Иговорскаго, Святослава Шюмскаго, Мстислава Черниговскаго съ сыномъ, Юрьа Несвежскаго, а вои толико десятый прииде. И Александръ Поповичь тоу убъенъ бысть съ инеми седмьюдесять храбрыхъ. Князь же Мьстиславъ Мстиславичъ тогда преже всехъ перебеже Днепръ и перевезся зань, повеле ладии сжещи, а иные сещи и отринута оть берега, бояся по себе погони оть Татаръ, а самъ едва оубежа в Галичь, а молодии князи прибежали вмале людей, а князь Володимеръ Рюриковичь прибегъ в Киевъ, съде на столе. Сии же злоба сключися оть татаръ месяца июня въ 16 день. Татаром же победившимъ Роускиа князи, за прегрешение хрестьанское, и дошедшимъ имъ до Новагорода Святополчьскаго, Русь же не ведяху злобы и лсти Татарския и ненависти на хрестьянъ и схожахоу противу имъ съ кресты, они же избиваху всехъ. Милостивый же человеколюбець Богь, ожидаа покааниа хрестьяньскаго, обрати Татары вспять оть рекы Днепра на землю восточноую и повоеваша землю Таноготскую и ины страны. Тогда же и Чаногыз, канъ ихъ, оубьенъ бысть. Се же бысть намъ за грехы наша, Богь вложи недооумение в насъ, и погибе множество людий. И бысть вопль и воздыхание и печаль по всемъ градомъ и по волостемъ; глаголаху же сице, яко единехъ Кианъ изгибе тогда 1000. Егда же почаша князи Роусстии совокоупляти полкы своя противу безбожныхъ Татаръ, тогда и въ Володимеръ послаша къ князю Юрью Всеволодичю, помощи просяще. Он же посла к нимъ сыновца своего Василка Костянтиновича с Ростовцы и с прочими вои. Василко же поиде вскоре, но не оуспе прийти к нимъ. Но бывшю ему оу Чернигова и слыша зло, сътворшееся надъ Рускими князьми, и възвратися въспять, съхраненъ Богомъ и силою Креста честнаго. И прииде въ свой Ростовъ, славя Бога и святую Богородицю. Сих же злыхъ Татаръ – Таоурменъ не свъдаемъ, откоудоу быша пришли на насъ и камо ся дели опять».
Неизвестно откуда пришли.
Неизвестно куда ушли.
Вот и весь вердикт.
Русь даже не предполагала, что жить с этими пришельцами из неведомой страны ей придется более двух
столетий. Битва на Калке была всего лишь первой битвой, которая состоялась между русскими князьями и монголами.
Княжеские войны накануне нашествия
Князья же по обычаю своему вели междоусобиные войны. Юрий с братом Ярославом затеял войну с черниговскими князьями,
«…сам Юрий возвратился, не доходя Серенска; но Ярослав с новгородским войском взял и сжег Серенек, осадил было и Мосальск, но отступил без успеха и без мира, истребивши только много хлеба во владениях врага своего».
Само собой разумеется, что война с черниговцами происходила из-за влияния на Новгород. Этот город не давал покоя северо-восточным князьям. Соседний Псков, который ярославовых наместников тоже не жаловал, вообще прибил посланного князем в город Вячеслава и посадил в пору б. Так что, явившись в Новгород, Ярослав захватил находившихся там псковичей и послал в Псков следующее письмо:
«Мужа моего отпустите, а тем путь покажите прочь, пусть идут, откуда пришли».
На что псковичи ответили отказом.
Целое лето они держали наместника в оковах, и только угроза голода заставила их произвести размен: псковичи отпустили Вячеслава, а Ярослав – схваченных в Новгороде горожан и жен новгородских изгнанников, переживавших тяжелые времена во Пскове. Впрочем, изгнанником после этого размена пришлось Псков покинуть, а псковичи получили князя от Ярослава – его шурина Юрия. Словно ничего не подозревая о будущем, владимирские князья вели борьбу с местными племенами: ходили бить мордву и волжских болгар. Они были обеспокоены усилением немцев на западе. В 1229 году, после смерти епископа Альберта, который основал Ригу, Ливонский Орден стремился объединиться с Тевтонским, что для Новогородских владений было хуже не придумаешь. Этому сильно противились новгородцы и псковичи, этим были обеспокоены и на северо-востоке. Так что единственная угроза, которую воспринимали наши владимирские князья, была немецкая экспансия на восток. Ярославу удалось разбить немцев, а затем заключить с ними договор по своей правде, то есть на своих условиях. Как пишет Соловьев, —
«…Ярослав выговорил дань с Юрьева для себя и для всех преемников своих, ту знаменитую дань, которая после послужила Иоанну IV поводом лишить Ливонию независимости».
Но это же событие стало и поворотным моментом в переговорах между двумя Орденами. Они объединились. Если прежде деятельность Орденов была разграничена, то теперь они претендовали на все земли от литвы до шведов. С миссионерами-рыцарями там обходились, конечно, немилостиво, проповедников Слова Божия живьем сжигали на кострах, зато земли эти были практически ничьими, то есть их можно было захватить и сделать своими. Так что невольно победы Ярослава обратились в его же проблемы: объединенные Ордена были уже более чем реальной угрозой. А если учесть, что новгородские и псковские изгнанники бежали в «немцы», то проблема выглядела и вовсе отвратительно. К тому же на стороне Ордена выступали и сами псковичи или новгородцы. Православные псковичи не видели ничего дурного, чтобы громить язычников-литовцев вместе с христианами-немца-ми, если не получалось это делать вместе с новгородским князем! Но после 1237 года отношения с Орденом стали очень сложными. Мне кажется, что тут причина не только в стремлении Ордена захватить туземные земли или русские города (это как раз в приграничной практике явление обыденное), сколько в политике, которую стали вести северо-восточные князья, не желавшие отпускать лакомый Новгород, то есть в особых отношениях, начавших складываться между этой северо-восточной Русью и «народом незнаемым», после долгой передышки вдруг пришедшим на русские земли.
Впрочем, до этого нового появления монголов Ярослав Всеволодич успел воспользоваться распрями южных князей и занял киевский стол. В год, когда на Русь пришли отряды Бату (Батыя), он как раз считался великим киевским князем. Одновременно Ярослав пытался удержать за собой и Новгород. Правда, не имея возможности сидеть сразу и в Киеве, и в Новгороде, там он оставил своих малолетних детей.
Нападение монголов на волжских булгар и Рязань (1237 год)
Неожиданно 300 000 монголов прошли по другому, татарскому, берегу Волги. Они сожгли все, что могли, захватили город Великий, поубивали жителей. Теперь уже не половцы, а перепуганные насмерть болгары, с которыми по обычаю воевали владимирские князья, переправились на русскую сторону и стали просить помощи и защиты. Юрий, тогда владимирский князь, такой покорности очень даже возрадовался и велел развести беглецов для поселения по русским волжским городкам. А на другой, 1237 год, послы от монгольского хана – колдунья и двое воинов – пришли в Рязань. Они потребовали от рязанского князя – «…десятины от всего – князей, простых людей и коней, десятины от коней белых, десятины от вороных, бурых, рыжих, пегих».
Становище монголов было под Воронежем, туда и отправили князья ответ: «Когда никого из нас не останется, тогда все будет ваше».
Одновременно они послали к владимирскому князю Юрию с предложением объединиться и разбить врага.
От Юрия ответа они не получили.
Соловьев считает, что князь собирался разбить монголов один, но думается, Юрий надеялся, что беда обойдет стороной, а истребление рязанцев его волновало менее всего. От этого мучительного времени остались летописные рассказы, один из которых так и называется – «Повесть о взятии Рязани». Соловьев ссылается на этот источник, но не приводит его. Я этот пробел хочу восполнить.
«Повесть о взятии Рязани»
«И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, что нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и тотчас послал за братьями своими: за князем Давидом Ингваревичем Муромским, и за князем Глебом Ингваревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за другими князьями. И стали совет держать, как утолить нечестивца дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю. И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, и молил царя, чтоб не воевал Рязанской земли. Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю. Но хвалился-грозился повоевать всю Русскую землю. И стал просить у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что есть у князя Федора Юрьевича Рязанского княгиня из царского рода и что всех прекраснее она красотой телесною. Царь Батый лукав был и немилостив в неверии своем, распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: „Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей“. Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский посмеялся и ответил царю: „Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь“. Безбожный царь Батый разъярился и оскорбился и тотчас повелел убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велел бросить на растерзание зверям и птицам и других князей и воинов лучших поубивал. И один из пестунов князя Федора Юрьевича, по имени Апоница, укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина; и увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его. И поспешил к благоверной княгине Евпраксии, и рассказал ей, как нечестивый царь Батый убил благоверного князя Федора Юрьевича.