Полный курс русской истории: в одной книге

Соловьев Сергей Михайлович

«Западная Европа была спасена, – писал Соловьев, – но соседняя со степями Русь, европейская украйна, надолго подпала влиянию татар».

Мнение, что Русь спасла ценой собственной независимости Европу, было во времена Соловьева распространенным, практически – государственным. Ведь иного способа объяснить, почему Россия так сильно отстает от западных стран, не существовало. Иго, под которое попала Русь, объясняло все – и то, что культурная Киевская Русь вдруг превратилась в дикую Московию, и то, почему в цивилизованном XIX столетии здесь сохранялось крепостное право, мало чем отличавшееся от рабства, и то, что человек в этом российском государстве ничего не значил. Но даже законопослушный Соловьев, живописуя бедствия монгольского времени, не мог удержаться от странных реплик – удивляясь жестокосердию северо-восточных князей. Он оправдывал эти несовместные с благочестием поступки лишь тем, что князья были поставлены в условия, когда им приходилось выбирать, что лучше для будущего государства, и, так сказать, жертвовали

тем, что установлению порядка мешало, – людьми, свободой, честью и совестью. Вероятно, некоторые эпизоды отечественной истории сильно смущали даже его. Но как честный человек он никак не мог их просто выкинуть из исторического полотна, вот и приходилось оправдывать любые, самые непристойные действия, руководствуясь знаменитым правилом «цель оправдывает средства». Целью было развитое государство середины XIX века, и, если страна до этого времени дожила и не развалилась, а, напротив, возросла в силе и размерах, о которых основатели северо-восточного края даже и не мечтали, так все в истории делалось правильно, вело к правильной цели. В этом плане он точно стоял на позициях западничества, надеясь, что последний пережиток прошлого, крепостное право, тоже отмирает естественным путем. Для него было очень важным, что, несмотря на сложную историю, страна все же смогла сравниться с Западом по силе и культуре – следовательно, путь вел в нужном направлении. А вот то, что это произошло несколько запоздало, лучше всего и объяснялось монгольским игом. Русские князья, говорил он, не могли позволить себе открытое сопротивление, иначе монголы вырезали бы всех жителей. И приводил тут же пример Козельска или периодически восстающих рязанцев, которых за это примерно наказывали, то есть жгли и резали. Но, по сути, таковое положение понятно во время завоевательной кампании, ведь захват русских земель был монгольским блицкригом – Русь сдалась так стремительно, что это никоим образом не укладывалось в головах ее жителей. Кто-то из князей пытался сопротивляться. Так поступал Даниил Галицкий, единственный король стольного – пусть и разоренного – Киева. Так поступали и некоторые южные и западные князья. Северо-восток не сопротивлялся. Он сразу занял позицию… наибольшего понимания нового порядка. Но если понятно, почему так могло случиться в середине XIII века, то для людей нынешнего столетия очень непонятно, почему таковое положение дел растянулось практически до конца XV века! Уж за полвека хотя бы можно было накопить силы, чтобы скинуть с себя чужеземное ярмо! Следовательно, по каким-то причинам делать этого не стоило. Не ищите эти причины у Соловьева, он тщательно избегает их называть. Но… причины просты: монголы оказались как раз тем элементом, который и позволил построить на северо-востоке государство, а не так, как на юге, в Киевской то есть Руси – родовые отношения. Так что начальная дата строительства того монстра, которого мы получили в итоге семивекового развития, – 1237 год, когда за какой-то месяц февраль пали все города северо-востока, а на место хотя бы погибшего в бою (тоже ведь оправдание, пусть и посмертное) Юрия во Владимире утвердился новый князь, великий князь Ярослав.

Яросллв Всеволодич и монголы

И причины желать мира с монголами у него были вполне понятные. С помощью этих лихих воинов (как прежде с помощью половцев) можно было легко приструнить всех окрестных князей. А кроме князей у Ярослава был некий пунктик в проводимой им политике – обладание Новгородом. Известно, что монголы до Новгорода так и не дошли. Почему? Соловьев объясняет этот казус распутицей и плохими дорогами. Но вот ведь что странно: монголы поворотили назад лишь после… клятвенного обещания дать им с Новгорода дань!

Ничего не напоминает?

А мне так очень!

Успешное пережимание Торжка быстро приучило новгородцев платить за покой. Ярослав в качестве великого князя выступал гарантом такого покоя. Тактика хорошо проверенная и испытанная. Но у вас не возникает еще одного вопроса: если на всей Руси установилось иго с баскаками, казнями и прочими безобразиями оккупационного порядка, почему же Новгород, город культурный, через два века сравнялся по дикости с северо-восточной Русью? Ведь живого баскака в Новгороде видели всего пару раз? И не было в Новгороде вражеского войска? А результат отвратительный: в XIII веке Новгород стоит вровень с Западной Европой, а в XV веке он точно впал в спячку.

Это тоже результат ига?

Но ига в Новгороде не было!

Вот и прошу вас задуматься, что довело этот славный город до полного упадка, до такого упадка, что с веками он превращался во все более незначительный населенный пункт, пока и вовсе не стал точкой на карте, известной разве что старинными постройками и археологическими артефактами. И Новгород был в этом плане не одинок. Аналогичная судьба ждала Псков, тоже не видевший ига, и тоже в средневековье город, культурой которого восхищались западные путешественники. Что уж говорить о населенных пунктах, оказавшихся в зоне действия ига, – Ярославле, Рязани, Твери, Смоленске и прочих? Тут уж никуда не денешься – полное иго. Беда лишь, что это иго осуществляли на Руси избранные князья, те самые, которые внесли наибольшую лепту в строительство Московского государства.

Часть вторая: Московская Русь (XIII–XVII века)

Александр

Невский (1247–1263 годы)

Ярослав, приехав на свой северо-восток после смерти Юрия, занялся уборкой трупов и собрал народ, чтобы утешить, так рассказывает нам Соловьев. Вопрос, почему же князь так опоздал, почему он не реагировал на отчаянные просьбы брата о помощи, историка не интересуют. Объяснить это выжидание можно одним только способом: Ярослав хотел, чтобы на его руках не было крови и в то же время он смог бы получить Владимирский стол. Случилось именно так, как он и рассчитывал: вернувшись, он нашел конкурентов убитыми, а жителей в панике. На этой основе можно было строить новую жизнь. Земли он распределил так: сам сел во Владимире, брату Святославу отдал Суздаль, другому, Ивану, – Стародуб северный, Переяславль оставил себе, а Ростов (старшую волость за Владимиром) – потомкам Константина: эти ростовские земли далее распределялись так – после смерти старшего Константиновича они перешли к сыновьям Василька. Далее Ярослав занялся налаживанием отношений с монголами. Соловьев оправдывает его действия такими словами:

«Татары оставляли в покое только те народы, которые признавали над собою власть их; противиться им не было средств у владимирского князя: мы видели, какой ужас напал на жителей при вести о вторичном появлении татар в русских пределах; надобно было покориться, надобно было изъявить эту покорность лично перед ханом, – и Ярослав отправился в Орду к Батыю, который раскинул стан свой на берегу Волги; Батый, по словам летописца, принял Ярослава с честию и, отпуская, сказал ему: „Будь ты старший между всеми князьями в русском народе “. Вслед за Ярославом отправились к Батыю и все родичи его, а сын великокняжеский, Константин, поехал дальше, к великому хану; но присутствием сына не удовольствовались: в 1245 году Константин возвратился в Русь, и отец его Ярослав должен был сам отправиться в Татарию, где в августе 1246 года был свидетелем воцарения Куюка, сына Угедеева».

Таким вот несложным маневром Ярослав получил от монгольского хана Гуюка ярлык на великое Владимирское княжение. По сути Ярослава мало интересовала судьба Руси. Русью для него были Владимирское княжество и прилегающие земли, которые никаким другим способом не удалось бы ввести в подчинение Владимиру. Основные соперники погибли при вторжении монголов, но дабы обезопаситься от их потомков и родичей, нужно было стать максимально лояльным новой, то есть монгольской, власти. Ярослав этого добился. Он даже провел первую всеобщую перепись русского населения:

«…прислали сюда баскаком одного сарацина, который у каждого отца семейства, имевшего трех сыновей, брал одного, захватил всех неженатых мужчин и женщин, не имевших законных мужей, также всех нищих, остальных же перечислил, по обычаю татарскому, и обложил данью: каждый человек мужского пола, какого бы возраста и состояния ни был, обязан был платить по меху медвежью, бобровому, соболиному, хорьковому и лисьему; кто не мог заплатить, того отводили в рабство».

Такая лояльность дорогого стоит. Однако все сложилось не совсем так, как князь рассчитывал. Почему-то при возвращении из Орды Ярослав умер. Ходили слухи, что его отравили, – в Орде это было делом обычным. Плано Карпини, тогда находившийся в Орде, считал, что смерть Ярослава была страннейшего свойства, якобы ее организовал сын Ярослава Александр, который мечтал занять место отца, и якобы в устранении Ярослава принимала участие ханша, которая тоже хотела посадить вместо Ярослава Александра, поскольку сразу после этой смерти она послала на Русь сказать княжичу, что пора ему принимать отцовское наследство, и пригласила для встречи в Орде, но Александр почему-то не поехал. Соловьев считал, что Плано Карпини был неправильно информирован.

«Догадка Плано Карпини о причине отравления Ярослава невероятна, – пишет он, – ибо смерть одного Ярослава не переменяла дел на севере, следовательно, не могла быть полезна для татар, которым надобно было истребить всех князей, для того чтоб свободно владеть Россиею. Известия наших летописей проливают новый, хотя не ясный свет на событие: по этим известиям, виною смерти Ярославовой была крамола его соотечественников, именно какого-то Федора Яруновича, который оклеветал великого князя; но трудно предположить, чтоб Ярунович действовал здесь лично от себя и для себя; гораздо легче подумать, что смерть Ярослава в Орде была явлением, одинаким со смертию других князей русских там же, была следствием наговора родичей, следствием родовых княжеских усобиц».

На самом деле эта смерть даже вследствие клеветы была выгодна именно Александру! А упомянутый Федор Ярунович очень уж подходит под описание новгородского боярина. Если учесть, что Александр Ярославич считался новгородским князем, вопросы отпадают сами собой.

Победы над немцами и шведами

Успехи Александра на княжеском поприще в Новгороде связаны отнюдь не с войной с монголами. Александр Ярославич был занят другой политикой – воевал с немецкими рыцарями и шведами. В историю он вошел как герой всего двух битв – Невской и Чудской. Причем славное имя Невский он получил уже спустя пару столетий. Соловьев патетически восклицает, что не было сил у Владимирского княжества сражаться с этими западными хищниками, так что приходилось воевать двум городам – Новгороду и Пскову: