Шрифт:
Глава 1. Гранатометная грусть
Есть такие события, которые людей накрепко объединяют. А есть другие – которые разводят их в разные стороны. Пятерым студентам разных курсов престижного энергетического института довелось пережить и первое, и второе. Сначала они слиплись в единую супергеройскую команду, но главный провал в их намерениях привел к обратному эффекту – и не то чтобы они друг друга возненавидели, ничего такого, просто теперь недавняя дружба не ладилась. Инициатором расставания стал Базука, в факультетной ведомости записанный как «Захар Бойков». Он больше не мог этого выносить – или просто из всех оказался единственным,
– Да знаю я, что козел! Услышал, усвоил, записал на жесткий диск! – он уже в который раз замахнулся на Женьку, но смог сдержаться. – Пшёл уже вон, чтоб глаза мои тебя не видели!
Евгений Лапоненко, обычно самый уравновешенный и миролюбивый, как будто прорвал в голове какую-то плотину и теперь всякий раз при встрече бежал к Захару в желании немедленно сообщить все, что накипело за полтора года знакомства. К сожалению, Базука вытянул у судьбы самую несчастливую карту: теперь все без исключения заваливали его никому не нужной правдой.
– Я бы пшёл. – Женька занудно продолжил. – Но очень беспокоюсь за сохранность Вселенной. Ведь теперь злой дух сидит в тебе, этот факт нельзя убрать из анализа! А ты и раньше был скотиной, каких поискать… мы теперь о твоих продуктах жизнедеятельности будем из криминальных сводок узнавать?
– Да понял я тебя, понял! – огрызнулся Бойков и поспешил удалиться.
Но в спину все равно расслышал отчетливое:
– Козел!
Захар махнул рукой, не замедлив шага. Вообще-то, он Женьку уважал, но выносить его теперь было можно только в присутствии Андрея Короленко – причесанного и аккуратненького пижона, который получил силу сдерживать способности всех остальных. Но Андрей, к сожалению, был часто занят сбором подножного корма. Не в прямом смысле, а на своей подработке. Его Базука раньше очень недолюбливал, но сейчас не отказался бы ходить с давним неприятелем под ручку хоть постоянно. А иначе…
Иначе все сообщество самых обыкновенных людей сговорилось, чтобы свести его с ума. Вчера в ресторане, где он решил отдохнуть и вспомнить, что он сын очень богатого человека, официант принялся ему вещать о своих племяшках. Он с таким упоением описывал их «маленькие пальчики» и «розовые щечки», что от самой исповеди за версту несло каким-то извращением. Базука ресторан покинул, поскольку аппетит на неделю вперед пропал.
Зато как раз на выходе повезло: он издали увидел знакомую девушку. Не просто какую-то там знакомую, а самую настоящую бывшую, в постели с которой провел замечательную неделю прошлым летом. Потом они по взаимному согласию разбежались наслаждаться молодостью и красотой дальше, но совместно проведенное время Базуке вспоминалось с теплотой. Эта неожиданная встреча виделась реальным способом отвлечься, хоть немного эмоционально передохнуть от событий последних дней. И Лика его узнала еще на подходе, развернулась на высоких каблуках.
Захар не стал отвешивать комплименты ее внешнему виду, а сразу перешел к делу, то есть предложил посидеть где-нибудь вместе, но кратковременной бывшей приспичило поболтать:
– О, Захар, давно не виделись! Ты как? Да плевать мне, как ты! Кстати говоря, ты мне вообще никогда не нравился. Просто тогда подумала: «Богатый мажорчик, почему бы и не да, пока муж в командировке?»
– Ты была замужем? – это Базуку чрезвычайно удивило, поскольку в те дни такой вопрос как-то даже в голову не пришел.
– Ну, должен же у меня быть хоть один недостаток, – она легкомысленно пожала плечами. – Я на твою машину посмотрела и сразу подумала – с такого за неделю подарков натрясу на год вперед. А на тебя где залезешь – там и слезешь! Но ты хотя бы не противный. Вот после тебя был – до сих пор содрогаюсь. Зато содрогаюсь с дорогими сережками… Блин, зачем я тебе это все говорю?
Вопрос ответа не нашел. Потому Лика смутилась и без лишних прощаний побежала к такси. Захар же торчал на месте, раздавленный откровениями. Он всегда поддерживал имидж бабника, так в институте все и считали, но на самом деле таковым никогда не являлся. Да, у него накопилось несколько коротких романов, но он-то был уверен, что все они протекали по взаимной симпатии! Когда два одиноких сердца находят друг друга в ночном клубе и на целых пару дней погружаются в полную весну, даже если за окном другой сезон? Пусть те связи были несерьезными, пусть основанными только на страсти, но не на страсти же к подаркам! Он даже ее намеков не улавливал – но Базука никогда и не отличался особой чувствительностью и пониманием человеческих душ. Откуда ему вообще пришло бы в голову, что в прекрасной Лике не возникло даже капли взаимной симпатии?
Либидо пробило асфальт. Да-а уж, зато теперь ему нарваться на такую же точно не грозит – любая вывалит все свои симпатии, пристрастия и меркантильные планы. Можно было бы порадоваться, но почему-то даже ногами передвигать становилось все сложнее.
Он думал о Вере – об их прежних великолепных отношениях, когда они то ругались, то целовались. Но сейчас Вера его пугала. Последний разговор на складе вообще выбил из колеи.
– Какой же ты красавчик, Захар… – протянула она, когда ее друзья отошли на улицу по своим важным делам. Или по маленькой нужде. – Я смотрю на тебя – и сердце замирает. А разум орет, что с тобой нельзя связываться, даже если ты окажешься последним парнем на земле. Понятия не имею, что с этим мозговым разладом делать. Но все жду, когда ты снова поцелуешь.
Базука вздохнул и скосил на нее взгляд:
– Вера, эта способность не всесильна, ее можно контролировать, ты же знаешь. Иначе мы с Андреем и Ником тебя раньше растащили бы на куски. Но, вижу, ты тут, не кусками.
– Знаю, что можно, – она поморщилась. – Но нужно время привыкнуть. Вы ведь тоже не сразу тогда научились брать себя в руки. Думаешь, мне не противно, что я тебе в самом сокровенном признаюсь? Да я по вечерам потом в комнате ору на стену и преодолеваю тошноту, накатывающую от стыда. Какой же ты красавчик, Захар…
Ему не нужна была ее влюбленность, вообще никаким боком никогда не требовалась. Он не считал Веру слишком красивой или очаровательной, но включил в список своих товарищей, которым в рожи не плюют. Они же ведь и целовались просто так, из вредности или кому-нибудь назло. Никаких чувств не предполагалось. Да и вел он с ней себя так, чтобы уж точно лишнего не зародилось. Но сейчас он видел именно влюбленность – Вера не научилась пока прикусывать язык и не успела ее скрыть. А верные боевые товарищи не испытывают друг к другу такой симпатии, это противозаконно!
Захар начал злиться на Веру – за ее же слабость:
– Лучше бы ты у меня дорогие сережки потребовала!
– Чего?..
– Ничего! Ты спятила, шахматистка. Какой я тебе красавчик? У меня нос в двух местах сломан – приглядись!
– Правда? – она будто изумилась. – Не замечала. Теперь понятно, это даже придает тебе некоторой эксклюзивности…
– Заткнись, Вер, ты даже выражаешься так, что весной пахнуть перестает, зато несет каким-то ботанизмом! Ты не в курсе, что я мудак? Так зови сюда Женьку – его как раз на эту тему не заткнешь.