Половина любви
Шрифт:
Лена сделала еще одно решительное движение и.., отсекла галстук Игоря у самого его узла. Потом она спокойно положила ножницы на место, на салфетку, покрывающую тумбочку. Отрезанный конец серого, с зелеными фасолинами галстука безвольно свисал с ее пальцев. Неподвижные, широко раскрытые глаза Игоря растерянно смотрели на Лену.
Наконец он заговорил:
А Понимаешь, Лена, это очень неприятно. Ты словно отрезала что-то очень для меня важное, а не просто кусок ткани. (В то время Игорь еще не был знаком с трудами Фрейда, это потом он прочел о фаллическом символе).
Он отодвинулся от Лены и неторопливо развязал ненужный теперь узел обрезанного галстука.
Тот, как замок ошейника, поддавался с трудом. Наконец Игорь распутал узел и, спрятав остатки галстука в карман брюк, спросил:
— Ну зачем ты это сделала, какая муха тебя укусила?
Лена, опустив голову, накручивала на пальцы завоеванный трофей.
— Прости меня, — наконец произнесла она. — С тех пор как в аэропорту Ольга, прощаясь, поправляла твой галстук, я возненавидела его. И когда он оказался перед моими глазами… Я решила на память о тебе… Я не знаю, как это случилось.
— Ты ревнуешь, дурочка. — Игорь положил руку ей на колено, но из-за ее поступка желание было утрачено. — Мы ведь с тобой знаем, что нужны друг другу. Что будем вместе и что судьба приберегла для нас немало шансов оказаться наедине.
— Украденные шансы мне не нужны, — покачала головой Лена.
— Непозволительно пренебрегать подарками судьбы. Ведь она так капризна. Только что мы чудом избежали Чернобыльской трагедии. Страшное облако прошло чуть ли не над нашими головами. Мы должны быть вместе, хотя бы сейчас, сегодня.
— Мы должны были быть вместе. Но теперь уже невозможно что-либо изменить. Нам остается только нести свой крест. У нас дети. Счастье невозможно наполовину. Все или ничего.
— Значит, ничего? — с легкой грустью переспросил Игорь.
В то время мысль оставить Ольгу даже не приходила ему в голову. Зачем эти крайности? Ясно, что пушкинская Татьяна для Елены не отвлеченный пример. Но ведь сейчас иные времена. Непреклонная Татьяна не училась в техническом вузе, не ездила в командировки. Как объяснить Лене, что в современной жизни другие темпы, другие критерии. Что можно и нужно стремиться быть счастливыми при любых обстоятельствах.
— Жизнь сложна, лучше избегать крайностей, — вкрадчиво произнес Игорь. — И ты и я много теряем, лишаясь возможности хоть изредка бывать наедине.
— Возможно, ты и прав, — задумчиво сказала Елена и нерешительно положила голову на плечо Игорю. Шелковистые ее волосы мягко щекотали его шею. — Только я не могу делить тебя с нею.
И перед Женькой я несу ответственность. Я сама росла без отца. И не хочу, чтобы у дочки повторилась моя судьба.
Потом они говорили еще о чем-то, уже несущественном. Игорь понимал, что сопротивление Елены преодолеть будет сложно. Первый приступ явно не удался. И настроение его было безвозвратно испорчено. Отрезанный галстук как будто продолжал кровоточить. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге возникла Людмила. Капли дождя еще блестели на ее лбу и волосах. Легкое трикотажное платье, намокнув, обтягивало бедра.
Лена отпрянула от Игоря, но картина, открывшаяся Людмиле, была красноречива.
Эти двое сидели на кровати, прислонившись спинами к холодной оштукатуренной стене. Волосы Лены были растрепаны, в руках она держала галстук Игоря. Тот, в свою очередь, был в небрежно расстегнутой белой рубашке, на вороте которой, кажется, виднелся алый мазок губной помады. Серые тапочки Лены, как пугливые мышата, выглядывали из-под стола.
Людмила приняла невозмутимый вид и без всякого выражения сказала:
— Игорь, тебя везде ищут: на полигоне, в цехе.
Там государственная комиссия нагрянула. Твое присутствие необходимо.
— Да, да, — слегка смущенно произнес Игорь. — Я заскочил к Лене за графиком испытаний. Мы тут слегка поспорили над его составлением.
— Я понимаю, — кивнула Людмила и, выжимая подол намокшего платья, проследовала к шкафу.
Игорь наконец сообразил, что Людмиле, вымокшей до нитки, следует быстрее переодеться. Он быстро встал с кровати и покинул комнату. И он, и Лена не сомневались, что Людмила по-своему истолкует их уединение.
По их возвращении домой состоялось общественное разбирательство на парткоме НИИ. Оно и положило конец едва начавшемуся роману.
Скверное воспоминание, как это часто бывает, вытолкнуло из «реки времени» утомившегося пловца. До офиса было уже рукой подать. И сегодняшние заботы настойчиво заявляли о себе.
Игорю предстояло проследить, как идет реконструкция офиса. Фирма «Игрек» перестраивалась и расширялась. Игорю удалось взять в аренду помещение над подвалом, где прежде размещались красный уголок и другие социальные службы жилконторы, теперь бездействующие. Вот это расширенное пространство — и подвал, и этаж над ним — предстояло превратить в современное издательство.
Прораб развернул перед Игорем эскиз и, стараясь перекричать вой пил и электродрелей, стал что-то объяснять ему. Игорь внимательно всмотрелся в испещренный чертежами лист ватмана, но, оглушенный строительным шумом, махнул рукой. Пошли, мол, на месте посмотрим. Прораб, молодой парень с волосами, собранными в хвост, шел впереди Игоря по взломанному полу. Пыльные, наполовину отставшие от стен обои цеплялись за рукава. Переделка предстояла грандиозная, следовало снести старые и установить новые перегородки, укрепить окна, двери, а также встроить внутреннюю лестницу, соединяющую оба «этажа» фирмы.
— Вот здесь будет приемная для посетителей и место для секретаря. Точно по плану. — Прораб взмахом руки провел невидимую дугу в пространстве, в центре которого сейчас высилась груда выломанных из стен кирпичей. — Рядом, — парень перепрыгнул через изразцовые белые плитки и исчез в проломе стены, — рядом ваш кабинет.
Игорь следовал за прорабом и в мыслях уже представлял и приемную, и кабинет, и другие помещения, которые пока еще не были точно определены. Конечно, необходим компьютерный зальчик, где будут сидеть наборщики и верстальщики.