Польская литература ХХ века. 1890-1990
Шрифт:
Одним из наиболее значительных произведений, написанных в эмиграции, стала книга Г. Херлинга-Грудзиньского (1919–2000) «Иной мир. Советские записки». Книга писалась в 1949–1950 гг., впервые увидела свет в английском переводе в Лондоне в 1951 г., в 1953 г. была издана на польском и на многих других языках мира (в самой Польше – лишь в 1989 г., а в России – в 1991 г.).
Оказавшись на территории, присоединенной к СССР в 1939 г., Херлинг-Грудзиньский был арестован НКВД и приговорен к пяти годам заключения по обвинению в антисоветской деятельности (по такому же обвинению тогда были арестованы многие польские интеллигенты). Будущий писатель разделил судьбу десятков тысяч поляков, брошенных в тюрьмы и лагеря ГУЛАГа. После подписания 30 июля 1941 г. польско-советского договора о взаимопомощи в войне против гитлеровской Германии Херлинг-Грудзиньский, как и многие другие заключенные
«Иной мир» – это не только потрясающий документ о советских концлагерях, но и выдающееся художественное произведение, которое можно сравнить с освенцимскими рассказами Т. Боровского и сопоставить с «Архипелагом ГУЛАГ» А. Солженицына и «Колымскими рассказами» В. Шаламова. Эпиграфом к книге писатель избрал цитату из «Записок из Мертвого дома» Ф. Достоевского об «особом мире, ни на что не похожем». Обращение к Достоевскому – одна из приметных особенностей повествования – придает ему историко-философское измерение. «Я знаю, – говорит одна из героинь книги, солагерница писателя Наталья Львовна, – что вся Россия была и по сей день остается Мертвым домом, что время между каторгой Достоевского и нашими собственными муками остановилось».
Из эпизодов жизни зеков, унижающей человека и пробуждающей в нем низменные инстинкты, из микроновелл, рассказывающих о нравственном падении одних и попытках других сохранить человеческое достоинство, вырастают обвинения как особому кошмарному миру концлагеря, так и сталинскому социализму, а также размышления о человеческой природе вообще.
События военных лет дискредитировали в глазах подавляющего большинства писателей тип искусства, оторванного от насущных проблем жизни. А. Рудницкий писал в 1945 г. в эссе «Прекрасное искусство слова»: «Все мы, кто любил искусство, почувствовали себя обманутыми. Искусство учило нас уважать человека и преклоняться перед богатством его внутреннего мира. А что мы видели? Мир, в котором из людей делали мыло, из девичьих волос – матрацы, мир такой, что не хватало слов, чтобы описать его. В искусстве же мы никогда не встречали такого мира, который нам являлся ежедневно… И мы пришли к твердому убеждению, что искусство пошло по ложному пути. Оно должно быть совсем другим, заявили мы, совсем другим должны быть его истоки; оно должно быть цельным, нравственным и служить правде» {97} .
97
Ku'znica, 1945, N 12.
В рассказах Рудницкого (сборники «Шекспир», 1948; «Бегство из Ясной Поляны», 1949) ставится под сомнение пригодность для этой задачи после всего пережитого традиционного сюжетного построения и традиционного рассказчика. Элементы фабулы в них сочетаются с репортажем о днях оккупации, с развернутым авторским комментарием. В рассказах, посвященных трагедии польских евреев, беспощадно уничтожавшихся фашистами, Рудницкий подчеркнул взаимопомощь и самопожертвование людей перед лицом смерти (рассказы «Чистое течение», «Погибающий Даниель», «Вознесение» и др.).
В 1946 г. вышла из печати повесть Стефана Отвиновского (1910–1976) «Нечеловеческие времена» – книга о героических усилиях человека преодолеть навязчивое чувство страха, сохранить разум, моральное равновесие в условиях террора. В 1947 г. Корнель Филипович (1913–1990) издал цикл рассказов на автобиографической основе «Нетронутый пейзаж», в котором подчеркнут трагизм последних месяцев и недель войны, когда жизнь заключенных в гитлеровских лагерях приобретала особую цену. Филипович, по его словам, видел, пожалуй, «все то, что видел Боровский», но он видел и другого человека – «героя, борца за свободу, который даже погибая – побеждает». Героя «Нетронутого пейзажа» Яна Борецкого Филипович проводит через типичные события времени оккупации: работа в каменоломне, участие в подпольной борьбе, арест, следствие, концлагерь, возвращение в Польшу победной весной 1945 г. Его герой сохраняет нравственную стойкость, веру в людей и ощущение связи с ними.
Первые в польской литературе страницы о Варшавском восстании принадлежат перу его участника Р. Братного. Во многих рассказах своего первого сборника «След» (1946), а позднее в других произведениях писатель создал впечатляющую картину гибнувшей столицы, проследил судьбы польских юношей, еще не успевших познать жизнь и любовь, но уже обреченных на смерть.
В 1948 г. появилась книга Игоря Неверли (1903–1987)
Марксистская литературная критика 40-х гг. нацеливала писателей на «большой» реализм, на насыщение произведений актуальным идеологическим и политическим содержанием. При этом часто упускалась из виду необходимость сохранения в творчестве преемственных связей. С трудом завоевывало, например, признание критики творчество выдающегося мастера слова Я. Ивашкевича. Ивашкевич, в отличие от критиков «Кузницы», считал, что необходимо уважать специфику каждого писателя, что процесс изменения художественного сознания нельзя ускорять искусственно – это может отрицательно сказаться на искренности и органичности перемен в его творчестве. «Нравственность писателя, – писал Ивашкевич в 1947 г., – я вижу в верности себе. А писатель, остающийся верным самому себе и выражающий полную правду о человеке, выполняет свое общественное назначение… У нашей современной литературы много достоинств. Одно из основных я вижу в том, что она не отрывается от своих корней» {98} .
98
Ko'zniewski K. Historia co tydzie'n… S. 240.
Ивашкевич защищал и свое понимание законов развития искусства, и свои произведения того времени. В рассказах сборников «Старый кирпичный завод», «Мельница на Лютыне» (1946), «Новая любовь и другие рассказы» (1946) и «Итальянские новеллы» (1947) (написанных по большей части в годы войны) Ивашкевича, как и в 30-е гг., занимали нравственные проблемы человеческого бытия. После войны эти проблемы ставятся им по-новому, связываются с социально-исторической обусловленностью поведения человека. В рассказе «Мельница на Лютыне» старый мельник собственноручно казнит своего внука, вступившего в гитлерюгенд и выдавшего на смерть польских патриотов.
Критикам Ивашкевича казалось, что его произведениям недостает злободневности, актуального политического начала. В них действительно не было политических деклараций (хотя в последующие годы они встретятся у Ивашкевича – например, в стихотворениях «Песнь соловья на стройке моста», 1950; «Письмо к президенту Беруту», 1952), но именно творчество Ивашкевича наиболее соответствовало одному из постулатов марксистской критики – о необходимости интеллектуализации новой польской прозы.
«Итальянские новеллы» пронизаны лирическим и скептическим настроением довоенного Ивашкевича. Немеркнущее великолепие искусства, гармония прекрасной итальянской природы и быстротечность человеческой жизни, иллюзорность счастья – основные мотивы новелл. Например, в новелле «Возвращение Прозерпины» использован миф о Прозерпине, которая раз в год покидает подземное царство, но неизменно туда возвращается. Раз в году Кора оставляет мужа и детей ради свидания с возлюбленным в Италии. Решившись на развод, она теряет любимого человека. «Прозерпина должна вернуться в царство мертвых» – богатство жизни, ее естественное течение перерастает человеческие планы и намерения, судьба неподвластна людям и неуправляема ими.
Предвосхищая упреки критиков, Ивашкевич писал в предисловии к «Итальянским новеллам»: «Именно тогда, когда безрассудство и жестокость затмевали людям истинную правду, я старался говорить о том, что в нашей жизни вечно, из чего проистекает наша подлинная человечность. Любовь, дружба, приключение – эти наиболее древние элементы повествования стали для меня самой свежей находкой» {99} .
Рассказы Ивашкевича, опубликованные в 40-е гг., определяют центральные категории его творчества: жизнь, смерть, любовь. Главное в них – достоверная психологическая мотивировка решений, поступков, мыслей персонажей. Мир внутренних переживаний героев как правило для Ивашкевича важнее фабулы и описаний действительности, формирующей этот мир.
99
Iwaszkiewicz J. Nowele wloskie. Warszawa, 1947.