Польская литература ХХ века. 1890-1990
Шрифт:
Творчество Ивашкевича дало и пример того, что правда о времени может быть высказана не только в документальных и близких к ним жанрах, но и с помощью исторического сюжета. Об этом свидетельствуют рассказы писателя, созданные в годы войны – «Битва на Сейджмурской равнине» и «Мать Иоанна от ангелов» (широко известный по фильму Ежи Кавалеровича, 1961 г.), опубликованные в томе «Новая любовь и другие рассказы». Действие в них происходит в отдаленные исторические эпохи, но содержащиеся в них размышления о месте личности в истории, бессилии человека повлиять на ее ход, тщетности индивидуального бунта против мирового зла и необходимости стремления к этому бунту, к внутренней свободе как неотъемлемому свойству человека и условию его существования имеют обобщающий универсальный смысл.
Тема сентября 1939 г., дней вторжения немецких войск в Польшу, – с преобладанием, как и в случае лагерной темы, автобиографического начала – нашла свое отражение в рассказах В. Жукровского «Из страны молчания» (1946),
С энтузиазмом было встречено умение В. Жукровского создавать исключительно пластичные, зримые, запоминающиеся образы. Хрестоматийным стал рассказ «Летучая» – «реквием польской кавалерии», по словам писателя. Занимательная фабула – судьба редкостно красивой лошади, владельцы которой поочередно погибают, мастерски соединена в рассказе с изображением трагической самоотверженности польских кавалеристов, вынужденных с саблями атаковать немецкие танки. (В 1959 г. по этому рассказу был снят известный фильм А. Вайды.) Рассказ Жукровского представляет одну из важных тенденций изображения войны в польской прозе, которая следует в русле героико-романтической традиции батальных сцен в исторических романах Г. Сенкевича. «Изображение войны в манере вестерна, – писала об этой тенденции Мария Янион, – максимально сохраняет из обычаев и этического багажа давней рыцарской героики». {100} Однако стиль «вестерна», хотя и обладает огромной силой воздействия, неизбежно упрощает характеры и конфликты. В польской прозе повествование в стиле «вестерн» соответствует традиционному культу солдата, солдатского характера, солдатской ментальности, героизма и мужества.
100
Janion M. Wojna i forma // Literatura wobec wojny i okupacji. Wroclaw etc. 1976. S. 197.
Со сборником рассказов Жукровского многими тематическими и сюжетными нитями связан его более поздний роман «Дни поражения» (1952). Также из рассказов о сентябре 1939 г. впоследствии вырос роман Е. Путрамента «Сентябрь» (1952). Но ни в 40-е, ни в 50-е гг. писателям не удалось сказать полной правды о сентябрьских событиях. Ближе других подошел к ней Ян Юзеф Щепаньский (1919–2003) в романе «Польская осень» (писался в 1940–1949 гг., но издан лишь в 1955 г.). В отличие от романов Жукровского и Путрамента, в которых преобладало осуждение руководителей предвоенного польского государства и армии, Щепаньский, основываясь на собственных переживаниях участника сентябрьской кампании, показал войну глазами юноши. Форма романа – дневник двадцатилетнего подхорунжего Павла Стрончиньского. В дневнике запечатлены будничные и трагические эпизоды его военной судьбы: мобилизация, марш на передовую, бой, отступление, плен, побег. Параллельно тому, как в сознании Павла постепенно складывается истинная картина войны, происходит его духовное взросление, осознание чувства долга и ответственности перед другими.
Особую группу произведений военной темы образуют рассказы, повести, репортажи о польских солдатах, сражавшихся на далеких фронтах Северной Африки, Среднего Востока, Западной и Северной Европы. Среди них выделяются произведения К. Прушиньского «Тринадцать рассказов» (1946), «Сабля из Месхеда» (1948). Прушиньский искал своих героев среди поляков, заброшенных войной на Запад, среди тех, кто, не имея пока четких политических убеждений, верил, что в освобожденной Польше должно в корне измениться «отношение человека к человеку». Военный путь своих героев писатель изображал как продолжение традиций национально-освободительной борьбы прошлых эпох и, пользуясь реминисценциями из времен Тадеуша Костюшко и легионов Яна Домбровского, придавал своим рассказам своеобразный героико-романтический колорит.
Ряд писателей публикует в эти годы политические романы, в которых крайне критически оценивалась политика правящих кругов буржуазной Польши в 30-е гг., а также романы автобиографического плана о попытках выходца из буржуазной интеллигенции порвать с прежним миром, найти свое место в новой жизни. Написанные на разном сюжетном материале, в разных художественных манерах, книги эти, ставшие своеобразной «исповедью сына века», получили в тогдашней критике название «литература интеллигентских расчетов» (определение К. Быки). Критическая оценка прошлого отражала сдвиги в сознании той части интеллигенции, которая переживала трудный и постепенный процесс осознания необходимости расстаться с традиционным миропониманием, чему нередко сопутствовали как иронические и сатирические, так и грустные и меланхолические ноты.
Политический роман и роман «интеллигентских расчетов» имеют общую идеологическую генеалогию и не замыкаются в рамках периода 1945–1948 гг. Они имеют свое продолжение и в первой половине 50-х гг., что позволяет говорить о единстве литературного процесса 1945–1956 гг. и рассматривать творчество
Одним из первых предпринял попытку расчета с пассивным, созерцательным отношением к жизни довоенной интеллигенции К. Брандыс в романах «Деревянный конь» (1946) и «Непокоренный город» (1946). В «Непокоренном городе» он рассказал об оккупационной жизни Варшавы, жители которой не склонились перед врагом, жили ненавистью к нему. Своеобразна композиция романа: эпизоды сопротивления оккупантам разных – и по социальному положению, и по политическим симпатиям – слоев населения составляют фон для переживаний и раздумий героя-повествователя, молодого интеллигента, постепенно начинающего ощущать себя частицей общества.
В четырехтомном цикле К. Брандыса «Между войнами» («Самсон», 1948; «Антигона», 1948; «Троя – открытый город», 1949; «Человек не умирает», 1951) сказались рецепты послевоенной партийной критики. В тетралогии судьбы героев иллюстрируют тезис о зависимости личности от общественных сил, определяющих ход истории. Стремление к объемному многоплановому повествованию с обязательным изображением всех классов и слоев общества, психология и поведение которых жестко детерминировано их социальной принадлежностью, привело, особенно в заключительной части тетралогии, к иллюстративности и схематизму.
Проблемы подлинности психологических реакций, психологической верности самому себе – в центре первого романа С. Дыгата «Боденское озеро» (1946). В годы войны С. Дыгат, имевший французский паспорт, попал в немецкий лагерь для интернированных французов и англичан над Боденским озером в Германии, в котором стражники обходились без зверств. Его роман – это роман не столько о лагере, сколько о польских мифах, закрепленных в национальном сознании художественной литературой, прежде всего романтической. Событийная сторона романа – флирт героя, недоучившегося студента с литературными наклонностями, с молодой француженкой, которая экзальтированно влюблена в «страдалицу Польшу», а заодно и в ее представителя, не скупящегося на красивые возвышенно патриотические фразы о «польской судьбе». Главное в романе не внешние события, а анализ определенного психологического типа, который сформировался в довоенной польской интеллигентской среде – с ее националистически-мессианистским культом Польши и польского народа-страдальца, официозным литературным и политическим романтизмом. В произведении Дыгата взаимно пересекаются психологический и иронический и даже сатирический планы изображения.
В следующем романе Дыгата «Прощание» (1948) герои, терзаясь разладом между своими ложными представлениями о себе и людях и реальным миром человеческих отношений, делают в конце концов определенный социальный выбор. «Прощание», как и «Боденское озеро» – это роман о психологическом, но и в то же время мировоззренческом бунте того же безымянного героя-повествователя против мещанского мира, в котором он вырос и воспитывался. Действие романа начинается накануне Второй мировой войны, заканчивается – освобождением Варшавы в январе 1945 г. В этих хронологических рамках показан процесс трудного расставания (на что указывает название романа) героя с миром довоенных имущих классов. Он восстает против пустословия, двойной морали, пошлых идеологических и этических штампов ненавистного ему окружения. Его бунт поначалу по-детски наивен, он как бы показывает окружающим язык и лишь много позднее, приобретя горький жизненный опыт (герой пережил Освенцим), он осознает необходимость в жизни подлинных нравственных ценностей.
К романам «интеллигентских расчетов» относятся и романы Павла Хертца (1918–2001) «Седан» (1948), Стефана Киселевского (1911–1991) «Заговор» (1947), А. Сандауэра «Смерть либерала» (1946) и др.
Событием в литературной жизни стало появление в 1946 г. романа Тадеуша Брезы (1905–1970) «Стены Иерихона» (первая часть дилогии, вторая часть, роман «Небо и земля», вышла в 1949–1950 гг.). Ему была присуждена самая авторитетная литературная премия того времени – журнала «Одродзене» за наиболее выдающееся прозаическое произведение, опубликованное после 1 сентября 1939 г. Своим успехом роман был обязан виртуозному психологизму писателя, как методу раскрытия морального и интеллектуального краха предвоенной правящей элиты. В 1947 г., отвечая на упреки в излишнем психологизме, Бреза так сформулировал свое творческое кредо: «Анализ умственного багажа людей, принадлежащих к самым разнообразным сферам, анализ конфликтов между ними и его художественное воплощение возможны только средствами и способами психологизма. Я сторонник реализма с той оговоркой, что нельзя трактовать реализм только как описание событий и внешнего мира, ибо такой реализм не может верно отразить мир, в котором кроме внешней стороны существует и сторона внутренняя» {101} .
101
Цит. по: Belkot J. Rozpad i trwanie: o prozie T. Brezy. L'od'z, 1980. S. 227.