Полтергейст
Шрифт:
— Я всю неделю только и делаю, что скачу во Мглу и обратно, и знаешь, со стороны это выглядит как минимум странно, — возразила я. — Люди глазеют. Даже если найти тихое место, кто-нибудь наверняка заметит.
Мои слова позабавили Карлоса.
— Завтра канун Дня всех святых. Поверь, в этот день на твои странности никто и внимания не обратит.
— Ладно, — согласилась я. — Но есть еще одна проблема. Допустим, я рассею это существо. Что помешает юному психопату сотворить себе замену или прибрать к рукам какой-нибудь бродячий полтергейст? Мгла — настоящий кладезь
Карлос склонил голову, и в чахлом свете настольной лампы передо мной предстала маска монстра. Уголки рта вампира изогнулись, изобразив одну из его фирменных улыбочек — холодный отблеск на металле.
— Надо отучить малыша от дурных привычек.
Меня передернуло. Вероятно, так или иначе мне придется напустить на Иена Карлоса, но я просто обязана была держать происходящее под контролем. Самое время начать.
— Сначала нужно его отвлечь, — напомнила я. — Иен поймет, что джинн вылетел из бутылки, и постарается его использовать.
Карлос прищурился, и его лицо приобрело неприятное сходство с Моной Лизой.
— Я бы хотел познакомиться с этим юношей…
— Неудивительно. Только сперва тебе придется его найти.
Он тихонько засмеялся, и комната поплыла.
— Покажи мне, где он. — Он встал, выжидая, и завис надо мной, как грозовая туча.
Я осталась сидеть.
— Пока не знаю. И сегодня я слишком устала, чтобы возиться с полтергейстом. Ты-то выполз из своего склепа на закате, а я двенадцать часов на ногах, устала как собака и весь день рисковала задницей. И потом, у меня есть другие дела.
Он опустил хищные глаза.
— Ты права. Завтра будет… странный день.
Я не представляла — и не желала представлять, — что Карлос понимает под «странным».
— Это точно. Дай мне свой номер. Я позвоню, как все будет готово. Связываться через Кэмерона неудобно.
Очередной сейсмоопасный смешок сотряс комнату. Карлос достал из кармана кожаной куртки визитку и передал мне. Я отказалась от предложенной руки и сама выбралась из узкого сиденья, чем немало повеселила Карлоса. Его прикосновение означало для меня прямой билет в ад, а я туда пока не собиралась. Он проводил меня до дверей и выпустил наружу.
— С нетерпением жду завтрашнего дня.
— Еще бы…
Его губы изогнулись, и он дернул яркую ниточку Мглы, которая связывала меня с Селией.
— Будь осторожна, Блейн. — И Карлос отвернулся, возвращаясь в дом живых девочек и мертвых работников.
Глава тридцать первая
Воскресным утром кампус ТСУ казался неестественно тихим и пустым: будто даже призраки слетелись в часовню, а здания затаили дыхание. Фрэнки отнеслась к моей затее более ответственно, чем к работе, проявив редкую пунктуальность. Ровно в десять, минута в минуту, мы стояли в аудитории двенадцать. Тележка для перевозки оборудования ждала в коридоре. Потревожив мертвое безмолвие, мы энергично принялись за дело.
Фрэнки, которую
— Так. Сначала стол. В дверь он не пролезет, ножки надо будет открутить. Хорошо, что я захватила инструменты.
Она метнулась к тележке и выудила несколько больших отверток, рассовав их по задним карманам. Затем, мы перевернули стол и положили его на ковер, раздавив при этом тонкий, пульсирующий комок энергии, приставший к столешнице. Мы попробовали открутить ножки, но те не поддавались. Наконец терпение Фрэнки лопнуло.
— Плохой стол, плохой, — пробормотала она, вставая. Она пнула каблуком одну из ножек, и кусок дерева выскочил из паза. Из разлома вывалились провода и обломки покореженной металлической скобки, словно внутренности из туши. — Ха! Прощай, столик, — злорадно воскликнула Фрэнки и в приступе кровожадного веселья принялась крушить остальные ножки. Мы скатили тележку с мусором вниз, к черному входу, и сгрузили деревяшки в кузов взятого напрокат грузовика.
Вернувшись в аудиторию, Фрэнки освободила книжные полки и разложила содержимое в две стопки на полу. Собственность ТСУ заняла свое место на тележке; остальные книги отправились в мусорные баки на парковке или в багажник моего «ровера». Придиванные тумбочки постигла та же участь, что и ножки стола — их разбили в щепки и вынесли.
— Развлекуха, — заметила я, когда мы снова поднялись. Колено слегка ныло — сказывалась физическая нагрузка.
— А то! Я будто избавляюсь от Така. Одно удовольствие громить эти вещи.
— Что скажет Такман, когда узнает?
— Пусть поцелует китовый зад. Я ему скажу, что это распоряжение декана, и пусть сам разбирается со старым хрычом. Кишка тонка! — Она загоготала. — После недавней проверки запахло жареным. А еще, я слышала, во время банкета Так что-то ляпнул жене декана. Он здесь долго не задержится, и я безумно этому рада.
Яркий пример оскорбленной женщины. Фрэнки так и не сказала, почему Такман упал в ее глазах, но, судя по всему, ему предстояло горько об этом пожалеть.
Мы выдернули проводку из ковра, оттащили диван и переставили стулья в другие аудитории. Фрэнки выволокла оборудование из аппаратной и погрузила на тележку. Наконец мы добрались до стен: настал черед картин, плакатов и нарисованного Кеном портрета Селии. Я сложила все в металлическую корзину для мусора.
— Есть зажигалка? — спросила я.
— Нет, — ответила Фрэнки. — У меня есть вредные привычки, но курение к ним не относится. И потом, ты же не хочешь, чтобы сработала пожарная сигнализация. Но на кухне должны быть спички.
Мы отнесли ковер и мусорную корзину вниз, на стоянку.
Пока Фрэнки запихивала искромсанный ковер в кузов грузовика, я наведалась на кухню и вернулась со спичками. Я подняла портрет и в последний раз на него посмотрела. Было заметно, сколько души вложил в свою работу художник. Казалось, Селия вот-вот сойдет с портрета. Пробормотав несколько слов, приготовленных для меня Карлосом, я подожгла уголок бумаги.