Полудница Акуля
Шрифт:
Даже лохматый шмель и пчёлы, пока Ика с братом лакомились клубникой, успели напиться. Да что пчёлы! Полз мимо муравей. Волок куда-то обгоревшую спичку. Зачем ему спичка? Не знаю. Куда он её тащил, напрягая все свои муравьиные силы, не ведаю. Но остановился и муравей возле лужицы, напился, обтёр усики и поплёлся со своей ношей дальше. Сразу видно, что был очень занят.
Но вот все вёдра, старая бочка, бак, тазы и лейка стояли наполненные водой, и в них отражались голубое небо и жаркое солнце.
— Поищите ещё какую-нибудь посуду. Поливать-то,
Ика и брат облазили все углы и закоулки, и не зря. Разыскали они две старые кастрюли и запылённый валенок. В кастрюли налили воды, а валенок надели в огороде на столб — может, пригодится птицам на гнёзда.
После этого хозяйка принялась варить обед. Мальчик отправился на улицу договориться со своими приятелями пойти вместе на рыбалку, да ещё бы с ночевой. Ика уселась на крылечке с иголкой и нитками, что-то зашивать. А в огороде опять прокричала лягушка Квакша.
«Енто она к непогоде, — подумала Акуля. — Поглядеть бы как там воробьишки да пауки — чуют дождик или нет…» Только нельзя ей ко двору подходить — хозяева приехали.
День, как и вчера, как и позавчера, выдался жаркий. На улицах не видно людей и в огородах тоже. Уж на что козы любят побродить и везде полазить, а сегодня улеглись у заборов и скучают. Над грядками одни бабочки порхают, а воробьи сегодня и нос в огород не показывают — напились и довольны, в гнёздах сидят. Воробьиха, правда, не выдержала, слетала во двор, комаришку поймала, а потом села на забор — с курицей почирикать. Курица как раз вырыла лунку в земле, уселась там и себя пылью обсыпала.
— Ты чи-чиво, ванну принимаешь, соседка? — спросила воробьиха.
— Купаюсь, — отозвалась курица. — А ты почему сегодня не искупаешься? Куд-куда как приятно.
И, взмахнув крыльями, опять осыпала себя горячей пылью.
— А чи-чиво твоего-то не видно? — спросила воробьиха. Это она про петуха Костю спросила.
— А куд-куда он денется? В курятнике на насест забрался. У них, у мужиков, никаких забот: прокукарекает — и спать! Вот нам с тобой яичек нанести надо, птенцов вывести, а потом воспитать их, всему научить.
— Так-так, — согласилась воробьиха и полетела на чердак, отругать папу воробья.
— Деда, пойдём по огороду погуляем, — звала Лида в соседнем дворе.
— Не пойду я, — отказался дед Юрий. — Там сейчас, как в пустыне Сахаре, — сто градусов жары.
Кого другого насчёт градусов дед мог и обмануть, но не Лиду. Она уже окончила два класса и знала, что сто градусов — это очень много. При ста градусах вода в чайнике кипит. Лида забежала на крылечко, где висел термометр, посмотрела на него и крикнула:
— И не сто вовсе, а только тридцать пять!
— Тридцать пять — тоже не подарок! Я лучше в тени чем-нибудь полезным займусь. Вон твою босоножку подошью. Она давно каши просит. А ты, если хочешь, прогуляйся по огороду. Возьми кружку, поищи клубники.
Сразу за курятником, где начинались грядки, на Лиду
Только Игнат, не обращая внимания на жару, стоял на своём посту.
Лида хотела уже вернуться, но вид Игната её подбодрил, и она, как смелый путешественник, дошла всё-таки до клубники.
Ах, клубника, клубника! Её можно собирать в любое время, даже в жару. Одну ягоду в кружку, две в рот!
Под вечер, когда немного спал зной и во всех огородах хозяева их начали поливку, стали появляться тучки. Сначала над улицей, как разведчик, потихоньку прошло одинокое облако. Может, оно высматривало, где самое сухое место. Тень его бежала с огорода на огород. Вот наконец она накрыла Игната, хозяйку, поливавшую огурцы, и мальчика, тащившего тяжёлые ведра, а потом ушла на грядки деда Юрия. Тучи на этот раз показались не только за рекой, но и на западе, как раз там, куда опускается на ночь солнышко. Опять подала голос лягушка Квакша. И вслед за ней сердито, как кошка, которой нечаянно наступили на хвост, прокричала в роще какая-то птица.
— Дядя Юра, кто это так противно кричит? — спросила Ика у деда Юрия.
— Кто? Да это же иволга нам дождь накликать хочет.
— Зачем же вы тогда капусту поливаете?
— Так она-то, иволга, дождь обещает, а он, дождь, захочет ещё пойти или нет…
Точно так же, как дед Юрий, думали и соседи. Во всех огородах ходили они с лейками и вёдрами. Вчера Акуля горевала: другие-то поливают, а мои всё не едут. Но сегодня она радовалась: «Наконец-то и на нашем огороде праздник».
Когда хозяева всё, что могли, полили и ушли, Акуля прошлась по огороду.
— Ну как ты, ворчун? — спросила она у чеснока.
— Полить-то полили, — отозвался он, — да перестарались. Сыро мне теперь.
Огуречные листья от радости разгладились, а маленькие огурчики дружно принялись расти, чтобы к утру удивить хозяев, какими они большими да пригожими стали за ночь.
— Как ты тут? — спросила полудница у свёклы.
— Всё хорошею, — ответила она. — И отчего я такая красивая, ты не знаешь, Акуля?
— Ну, не хвались, — заулыбалась полудница, — и бабушка твоя была полная, румяная. И прабабушка на купчиху походила. А ты вся в них.
Одни соседи полили свой огород раньше, другие попозже, но все нет-нет да поглядывали на тучки. И солнышко вроде в них село, а это — все знали — к дождю. Но солнце закатилось, тучи разошлись, растаяли, и опять высыпали ясные звёзды.
Ночью, кто ни выходил на улицу, все поглядывали на небо, но до утра оно оставалось чистым.
Ранней ранью, когда, устав ожидать дождь, многие задремали, из-за реки донеслось: «Трах-тарарах, бах-бах!» — будто тучи ударились лбами друг о друга. Блеснула молния, и сразу послышалось: «Тр-р-р-р!» Словно кто-то рвал тучи на части.