Полукровка
Шрифт:
— Уфф! — вырвалось у Черного Мустанга. — Здесь, на Западе, эти три ружья знает каждый! Обитое гвоздями — Серебряное ружье Виннету, нашего злейшего врага! Если это так, то два других могут принадлежать только бледнолицему Шеттерхэнду! Это штуцер «генри» и «медвежебой». Я не ошибся?
Китайцы молчали. Они в самом деле тряслись от страха, видя перед собой злобных индейцев, даже и не помышляя о бегстве.
— Вы их украли? Китайцы упорно молчали.
— Разве кто-нибудь доверит свое оружие этим вагаре-саричен? 17 Если не признаетесь, всажу нож обоим! Говорите!
17
Желтые
Тот же китаец спешно затараторил.
— Мы забрались по крыше и взяли их…
— Значит, украли. А Виннету и Олд Шеттерхэнд так беспечны, что позволили унести свое оружие?! Вы воры и заслуживаете смерти!
Когда вождь говорил это, ему в голову уже пришла хорошая идея. Бедный китаец упал на колени и с мольбой застонал:
— Не убивай нас!
— Вас следует убить — вы этого заслуживаете! Но я отпущу вас, если вы сделаете то, что я прикажу.
— Мы готовы, мы все сделаем…
— Хорошо. Зачем вы их украли?
— Мы хотели их продать их…
— Я куплю его, — заявил хитрый вождь
— В самом деле? А кто вы?
— Вождь команчей! Мое имя Токви Кава, что на языке бледнолицых значит Черный Мустанг. Слышали обо мне?
Конечно, они столько всего слышали о Черном Мустанге, и в основном дурного, что китаец чуть не проглотил язык и просто кивнул, издав какой-то звук, в котором с трудом можно было разобрать «да».
— Значит, ты должен знать о моем могуществе и о том, что все, что я говорю, — чистая правда. Я покупаю оружие.
— А что ты дашь за него? — китаец начал потихоньку приходить в себя.
— Больше, чем любой другой: ваши жизни! За это воровство вам грозит смерть, а я дарю вам жизнь в обмен на эти ружья.
— Жизнь? И только жизнь? — не смог сдержаться разочарованный китаец, которого снова пронизала дрожь.
— Вам этого мало? И ты осмеливаешься спорить со мной и торговаться? Да что может быть дороже жизни? Что?
— Деньги!
— Деньги?! Вам нужен металл?! Хорошо, вы его получите! Железо наших ножей! Они так остры, что точить их не понадобится.
— Нет! Нет! Мы хотим жить! Бери, бери ружья!
— Твое счастье, желтая жаба. А теперь слушай, что я еще скажу! Олд Шеттерхэнд и Виннету скоро обнаружат пропажу и начнут поиски. Вы будете молчать! Иначе вас просто убьют, узнав, что вы сами и есть воры. Ни слова о нас! Или смерть! Понятно?
— Будем немы как покойники!
— Или станете ими, если мы узнаем, что вы проболтались. А сейчас ваши жизни нам не нужны.
Говоря это, вождь знал, что в любой другой ситуации он без разговоров прикончил бы этих китайцев, но обнаруживать себя раньше времени сейчас нельзя ни в коем случае.
— И еще вот что: вы слышали имена Ильчи и Хататитла?
— Нет.
— Так зовутся лошади Виннету и Шеттерхэнда Вы знаете, где они?
— Они заперты на складе, вон там. Мы случайно об этом услышали.
— Хорошо. Теперь идите, но помните о моем предупреждении и держите язык за зубами!
Каждый из китайцев получил хорошего пинка, после чего они исчезли в темноте ночи, безумно счастливые, что ушли живыми.
— Хорошее известие! — довольно произнес вождь — Теперь этот заколдованный штуцер, «медвежебой» и Серебряное ружье у нас в руках! Два их жеребца нам тоже пригодятся, ведь им нет равных, если не считать моего мустанга!
— Токви Кава хочет забрать лошадей? — спросил тот самый индеец, что выдавал себя за Юваруву.
— А мой брат думает, что мы оставим таких коней здесь? Если бы не мой мустанг, эти два жеребца прослыли бы лучшими животными между одной Великой Водой и другой! Заберем их с собой — они так же бесценны, как и ружья, которые мы отобрали у желтолицых псов.
Бесшумно подкравшись к складу, ворота которого оказались запертыми не на замок, а на засов, команчи внимательно прислушались. Кроме редкого и негромкого постукивания подков, которое обычно слышится, когда лошади переступают с ноги на ногу, никаких звуков не было. Кругом царил покой, да и внутри стоял мрак. Охранника, похоже, не было, иначе в помещении горел бы свет. Вождь, бесшумно подойдя к воротам, вынул засов, а сам при этом стал так, чтобы изнутри его никто не заметил. Двери раскрылись сами. Команч произнес несколько фраз по-английски — на тот случай, если внутри все же оказался бы сторож. Ответа не последовало. Четверо индейцев тихо проскользнули внутрь.
Лошади обоих Тимпе располагались в самом центре помещения, заваленного какими-то тюками, а оба жеребца кровных братьев стояли ближе ко входу. Вождь сразу опознал их, несмотря на темноту.
— Вот они! — торжествующе воскликнул он. — Будьте осторожны! Мы не сможем на них сесть, потому что они нас не знают. Нужно их вывести, да так, чтобы они не поняли, что мы чужие!
Жеребцов тихонько отвязали и осторожно вывели наружу. Лошади не упрямились, но чувствовалось, что идут они очень недоверчиво. Двери снова были закрыты на засов, после чего индейцы с ценной добычей двинулись прочь от лагеря. Глубокое, вязкое болото, образовавшееся после дождя, поглощало звуки шагов людей и животных.
Токви Кава торжествовал — ему удалось навредить знаменитым вестменам, которых он смертельно ненавидел. Вождь команчей был уверен, что все проделал безошибочно и не оставил никаких следов. Но сегодня он не учел ни быстроты мыслей обворованных им людей, ни великолепной выучки жеребцов, которые не повиновались чужим без позволения хозяев.
Однако самая большая его ошибка — сообщить китайцам свое имя. Уверенность команча исходила только из того, что те насмерть перепуганы и ничего не расскажут. Но он совсем упустил из виду, что отныне имеет дело с Виннету и его бледнолицым братом Шеттерхэндом.
Глава 2. ЧЕРНЫЙ МУСТАНГ
Слышал ли ты, дорогой читатель, что-нибудь о Белом Мустанге? Написано о нем много, а рассказано и того больше. Немало белых и краснокожих охотников утверждали, что видели его — да так оно и было, — но вместе с тем и не видели. Ведь Белый Мустанг — это легенда, выдумка, плод фантазии и воображения, хотя в основе рассказов о нем лежит правда, которую отличить от вымысла теперь почти невозможно.
Во времена, когда огромные стада бизонов и диких лошадей паслись на просторах прерий и тянулись весной — на север, а осенью — на юг, бывало, что очень опытному и терпеливому охотнику выпадало счастье увидеть Белого Мустанга. Но повезти так могло лишь крайне осторожному и удачливому — только ему удалось бы подкрасться и приблизиться к коню. Белый Мустанг — самый опытный и самый умный из всех жеребцов-вожаков, водивших табуны диких лошадей. Его глаза могли видеть сквозь непроглядные густые заросли, ухо за тысячу шагов слышало даже тихо крадущегося волка, а темно-красные ноздри чуяли запах человека с еще большего расстояния. Редко кому из охотников удавалось поймать на лассо какого-нибудь коня из стада, охраняемого Белым Мустангом. Никто никогда не видел, чтобы последний беззаботно пощипывал траву. У него просто не было на то времени. Беспрерывно сторожил он свой мирно пасущийся табун, то гарцуя, то взлетая в прыжке высоко над землей, полный очарования и грации, словно птица, а при малейшей опасности издавал пронзительное ржание, напоминавшее голос горна, и тогда весь табун бурей снимался с места.