Полукровка
Шрифт:
— Я тоже.
— Что произошло?
Назефри отвела глаза и не могла ничего сообразить. Что ей сказать? Что она опять пошла на риск? Что своей жизнью сестра обязана ей? Нет, не следует ей этого знать. Тем более, что все хорошо закончилось.
— Я ударилась головой. Несколько дней не могла шевелиться, а теперь вот, стою перед тобой.
— Тогда почему я просто спала все эти дни?
Назефри отвернулась от сестры и села возле Камилли за стол.
— Не
— Успокойся, Эста, — встал на защиту Назефри Камилли.
— Ты не ценишь свою жизнь, Назефри, не дорожишь ею. Почему? — продолжала она.
— Есть приоритеты, Эста. Я расставляю их согласно своим представлениям.
— Знаешь, что я тебе скажу? Ты бросаешься жизнью, потому что здесь тебя ничто не держит. Ты боишься. Мужчин боишься. Терпеть это всем надоело. Твои бесконечные выходки и колкости. Ты навсегда останешься одинокой, потому что хочешь этого. Старая дева!
Назефри подскочила со стула, и едва перебирая ногами вышла из домика на улицу. Она не знала, куда идет, но выносить этот крик Эсты больше не могла. Что она знала о ней? Ничего. Эста ничего не знала о Назефри. Тайна ее умрет вместе с ней. Позор семьи она заберет вместе с собой.
— Довольна?! — закричал Камилли, выходя вслед за Назефри.
— Я сказала ей правду!
— Ты унизила ее.
— Для нее так будет лучше! Может, это ее встряхнет?!
— А если нет, Эста? Если сломает?
Эсту передернуло. Что он мог знать? Она ее сестра, они выросли вместе, и эти упреки для Назефри не в новость. Но сомнение уже прокралось в ее душу. "Если сломает". Назефри ничто не может сломать. Она стальная, закаленная, она — не Эста, она сильнее.
— Простите меня, — промямлила она ложась на кровать. — Я извинюсь перед ней. Мне очень жаль.
Камилли скрылся за дверью. Урджин лег возле жены и обнял ее.
— Не стоит так убиваться. У него есть причины защищать ее.
— Какие?
— Он влюбился.
— В кого? В Назефри?
— Да, в этого черта в юбке.
— Она не носит юбок, Урджин. Только штаны.
— Боюсь я за него. Все эти дни он только и делал, что с ней возился. Кормил, поил, даже купал, представляешь?
— Что-о-о? — обернулась Эста. — Что ты сказал?
— Купал ее. Мы все вымокли и были в грязи. Кому-то нужно было ее переодеть и искупать. Я подумал, что пусть лучше этим займется он, чем я.
— И она согласилась?
— У нее не было выбора. Хотя такой брани я давно ни от кого не слышал. А потом вдруг успокоилась, даже предложила Камилли место на кровати рядом с собой.
— Боже мой!
— Что опять случилось?
— Твой брат, сам того не зная, позавчера женился на моей сестре! Он теперь ее муж!
Урджин оторопел.
— Как это?
Эста засмеялась, да так громко, что Урджин едва не оглох.
— А я ее ругала! Хо-хо! Интересно, как она эту новость Камилли преподнесет?
— Ничего не понимаю. Объясни!
— По олманским традициям суть брачной церемонии состоит в том, чтобы жених раздел свою невесту и искупал ее. Так он становится первым мужчиной, перед которым она обнажает свое тело, а затем и ее половиной, которая "смывает" с нее ауру невинности.
— И все на это смотрят?
— Боже упаси, Урджин! Никто этого не видит! Молодые уединяются, конечно.
— А клятвы брачные? Таковые вообще есть?
— Есть. Но это все — спектакль для гостей. Невеста при этом сокрыта от всех глаз белым плащом.
— Как плащом?
— Так. А под ним на ней надет наряд, что-то вроде нашего национального, только белый.
— Значит, клятвы для вас ничего не значат? Чтобы пожениться, достаточно раздеть и искупать свою невесту?
— Да. Либо так, либо по законам жениха, если они отличны от наших.
— То есть, мы могли пожениться двумя способами?
— Угу.
— А почему ты не сказала мне?
— Ты не спрашивал.
— Глупо все это, Эста. И не законно. Кто тогда должен был ее мыть?
— Ты, Урджин. Как женатый мужчина ты должен был взять на себя ответственность и искупать ее.
— Я? Но как я мог?
— В этот момент ты словно становишься для нее отцом. Она твой ребенок, и ты должен помочь ей.
— Надо же. Ну и традиции…
Эста вновь засмеялась.
— Ну что еще? — спросил Урджин.
— А то, что моя сестра умудрилась женить на себе Камилли. Она могла попросить тебя помочь ей, но не сделала этого. Она ругала его, но все же пошла на это вместе с ним!
— Может, она не предала этому значения, посчитав, что обряд этот все равно не будет законным, ведь Камилли не знал, на что шел.
— Конечно, она ничего ему не скажет, и на этом инцидент будет исчерпан. Но все-таки смешно получается. Назефри как будто вышла замуж…
— Пусть сами разбираются. Нам туда лучше не лезть. Ха! Камилли женился! — снова расхохотался Урджин.
Назефри упала, не дойдя до берега. Слезы струились по ее щекам. Все просто. Все четко.
Она знала, что в жизни своей никогда не сможет выйти замуж, не говоря уже о том, чтобы завести своего ребенка. Кто захочет жениться на порченой девице? Никто.