Полукрылые. Черные песни забвения
Шрифт:
Да что же это такое! Артем замер от осознания, что ребята отстали, не смогли пробиться, им на хватило сил.
– Эл! Ник! Редькин! В-вы где?
Ответом ему была давящая тишина. Титов в отчаянье обернулся на дверь, затем снова уставился на полукруг свободного пространства перед ним. Пустого свободного пространства. Психео за его пределами словно ожило. Грязно-серая клякса разбухала и темнела на глазах. Под поверхностью перекатывались волны, сливались, обретали цвет и насыщенность. Титову снова пришлось напомнить себе, что эта энергия нематериальна, но казалось, что стоит ему протянуть руку,
Артем и сам не понял, когда именно взбесившаяся энергия отрезала его от остальных стеной мутного тумана, за которым не было видно даже силуэтов одноклассников. В ушах у него звенело, теперь уже от страха, а не от напряжения, а в голове бились панические мысли:
– Уходи, до выхода осталось совсем чуть-чуть. Ты не сможешь помочь остальным…
Дрожащие руки вспотели, и Артем рефлекторно вытер их о футболку. Ладони дотронулись до чего-то мокрого. Он посмотрел вниз и вспомнил – уродливое пятно на животе никуда не делось, алое на белых частях принта, бурое – на цветных. Кровь еще не успела засохнуть и пачкала руки.
Что же делать? Бежать за помощью? Разве может в конце концов оставшимся внутри повредить волна психео, даже такого концентрированного? Макс, конечно, предположил, что от него можно упасть в обморок. Но как-то в это верилось с трудом. Скорее всего, они просто испугаются, погрустят, может, настроение испортится…
В памяти всплыли слова Эллы:
– Сами по себе отчаяние, горе, страдание безвредны, это всего лишь эмоции. Но человек, которого насильно погрузили в их пучину, перестает мыслить здраво. Он становится неадекватен и может сделать, что угодно. С собой и с окружающими.
Артему стало отчаянно, безумно, невероятно страшно. До дрожи в коленках. До рези в желудке. До нехватки воздуха. Но что, если он сейчас развернется и убежит, а с кем-то из ребят случится что-то непоправимое?
Он сжал кулаки, закрыл глаза и медленно выдохнул, пытаясь хоть немного успокоиться.
– Псих-хео нем-материально, оно н-нематериально, – твердил он как заведенный. – Его даже н-не видит н-никто, кроме Полукрылых. Это п-практически игра м-моего воображения.
Немного выровняв дыхание, Артем затянул тихую монотонную мелодию без слов. Сил на Выпевания почти не осталось, но привычные звуки удивительным образом подбодрили его и придали уверенности. Нет ничего сложного, нужно просто представить, что он на крылатой тренировке. А рядом стоит Виталий Иванович и контролирует его действия.
Титов открыл глаза. Грязное облако никуда не делось, оно бурлило, клубилось и как будто бы презрительно усмехалось над неудачником. Оно словно подпитывалась его собственным страхом и беспомощностью.
– У меня ничего не получится, нужно бежать за помощью, пока не поздно. Меня никто ни в чем не упрекнет… – промелькнула трусливая мысль, но он еще сильнее сжал кулаки, так, что ногти больно впились в кожу на ладонях, и, склонив голову, изменил тональность мелодии. На тренировках от подобного энергию сносило в сторону, а иногда даже немного развеивало, но сейчас такого не произошло. Зато в середине преграды появилась трещина с рваными краями. Она ширилась медленно, словно нехотя, пока не превратилась
Стены открывшегося коридора еще были сизыми, но в глубине уже плескалась чернильная тьма. Даже лампочки на потолке, казалось, потускнели и выцвели. На другом конце освободившегося пространства, безвольно раскинув руки в стороны, на полу лежал синеволосый парень. Увидев, что его посеревшее лицо почти слилось с серым дешевым линолеумом, Артем больше не колебался.
Он сорвался с места и через пару секунд уже склонился над безжизненным телом, распростертым на полу, потряс его за плечо.
– Ник, эт-то я! Т-ты как? Встать м-можешь?
Черниченко глухо застонал, но глаз не открыл.
– Д-да что же т-такое… М-макс! Элла! В-вы где? Идите на м-мой голос! – в панике заорал Артем, но слова его потонули в душном мареве. Плотный туман как будто глушил звуки, хотя этого просто не могло быть на самом деле. Откуда-то справа послышался шум, и Титов наугад хлестнул Песнью в ту сторону. Край облака поредел и разлетелся, и стали видны остальные участники команды.
Вихрева стояла на полшага впереди, бусинки в ее косичках не звенели, слипшись от крови, но лицо выражало решимость. Она монотонно тянула низкую ноту Песни барьера и иногда немного возвышала голос, отбрасывая напирающую пелену, не давая ей приблизиться. За ее спиной тяжело дышал Редькин, облокотившись на стену коридора, его бледное лицо резко осунулось, лоб покрывала испарина. Но даже в этом состоянии он не удержался от подкола:
– Да ладно, Титов! Не успел, что ли, свалить под шумок? Видел, как твои пятки впереди сверкали.
Артем не стал обращать на него внимание и сосредоточился на Никите, обхватив его руками под плечи и приподняв. Им нужно держаться вместе, иначе не справиться.
– Н-ну же, Ник, п-помоги мне, – пыхтел Титов, рывками подтаскивая одноклассника под прикрытие, которое создавала Эл. Но бореад, казалось, был совершенно обессилен. – Н-ну же, давай! От т-твоей хваленой птицы н-никакого толку!
Наконец он дотянул увесистого Черниченко до стены, но отдыхать было некогда. Почти сразу Артем встал за плечом Вихревой, как их учили на тренировках, и подхватил ее Песнь, объединил их Выпевания. В очередной раз откинув наседающее психео, он обернулся на парней.
– Что б-будем делать?
Ему никто не ответил. Редькин затравленно смотрел прямо перед собой, а Никита, до этого вроде бы пришедший в себя, снова прикрыл глаза.
– Н-никаких идей? Ладно… Т-тогда так. П-по одиночке м-мы долго не п-протянем. Нам н-надо объединить силы. Т-так что… – Артем сглотнул, предвкушая очередной издевательский комментарий. – М-макс, отдохнул? Держи б-барьер.
Редькин вздрогнул и перевел на него глаза. Затем отклеился от стены и молча сделал пару шагов вперед, равняясь с Эллой. Титов быстро развернулся и присел на корточки у лежащего бореада.
– Н-никита! Ник, открой г-глаза! Сосред-доточься. Вспомни про Зета и К-калаида, про свою К-командную Песнь, н-ну!
– Я не… – Черниченко приоткрыл глаза и закашлялся, пытаясь ответить. – Я никогда не окрылялся, даже не представляю, как это сделать. Какую ноту взять.
– Ник, т-твоя птица знает. П-просто доверься ей. Это н-наш единственный шанс.