Полукрылые. Черные песни забвения
Шрифт:
– Давайте вернемся, а? Тут явно что-то не так! – Эл развернулась, направляясь обратно к двери, но резко затормозила. – Блин!
За то краткое время, что ребята разглядывали комнату перед собой, заполненную странной, словно взбесившейся энергией, пространство за ними тоже затянуло дымкой психео. Вихрева решительно шагнула вперед и выпела несколько низких нот. Полупрозрачная преграда прямо на глазах стала уплотняться. С боков потянулись дополнительные ручейки энергии, насыщая психео, заполняя собой все свободное место.
– Что за?.. – удивленно пробормотала Эл.
А вот Редькин
– Ты что наделала, долбанутая? Совсем мозгов нет?
– Не понимаю… – Вихрева явно растерялась. – Я хотела, наоборот, отогнать туман. Не могла же я перепутать мелодию?
– Очевидно, могла, – глубокомысленно заявил Никита. – Что будем делать? Я что-то не хочу соваться в… это.
На последнем слове его заметно передернуло. Нет, в теории они знали, что психео не должно причинить им физического вреда. Это всего лишь эмоции. Чужие эмоции, принявшие такую форму, которые видят только Полукрылые. Но добровольно окунаться в шевелящуюся массу грязно-серого цвета, стеной стоящую у них на пути, желания ни у кого не возникало.
– М-может, это все-таки т-такое испытание? – неуверенно предположил Артем. – М-может, все н-не так уж и с-сложно? Д-давайте хотя бы п-попробуем, а?
– Странное какое-то испытание, Тем. Ты посмотри только, какого цвета эта энергия… Явно эмоции мощные и резко отрицательные – горе, страх, боль, ненависть, – Эл покачала головой. – Такие распылять надо, а я лично что-то не припомню, чтобы Виталий Иванович про такое на тренировках рассказывал.
– Давайте попробуем, – решил за всех Макс. – Распылять не умеем, да, но не совсем же мы безнадежные! Можем отодвинуть, барьер поставить, рассечь… Что мы там еще проходили? Ну что, поехали?
Он окинул взглядом каждого из команды и, не встретив возражений, повернулся спиной к двери. Прозвучала Песнь хлыста. Остальные члены команды тоже присоединились и, встав полукругом, стали пробиваться сквозь дымчатое марево.
Некоторое время было слышно только мелодии Выпеваний, воспроизводимые одним женским и тремя мужскими голосами. Ребята рубили, двигали, снова рассекали плотную массу психео и снова двигали, сантиметр за сантиметром. Сдували вязкий туман звуками со своего пути, но он вновь возникал на прежнем месте, просачивался в любую появившуюся лазейку. Лишь к самим птенцам психео пока не приближалось, оставляя вокруг них примерно метр свободного пространства.
Сложно сказать, сколько времени это продолжалось, но постепенно все выдохлись. Все реже и реже звучали Выпевания. Одноклассники тяжело дышали и устало поглядывали друг на друга. Лица покрылись испариной.
– Нужен перерыв, – наконец признал Редькин и, наклонившись, уперся ладонями в колени.
– А я что говорила, умник? – Эл приходилось тяжелее всех. Ее лицо снова побледнело, и, кажется, открылась рана на голове. Пряди намокли от крови и слиплись. – Такое плотное психео просто не получится разогнать теми простыми Выпеваниями, которые мы знаем.
Макс скривился, явно не собираясь признавать свою ошибку. А вот у Черниченко с этим проблем никогда не было:
– Похоже на то. Тогда что, отдохнем и обратно двигаем? К двери?
– Э-э-э… – прервал его пламенную речь Артем, – Я с-стесняюсь с-спросить… А обратно – это к-куда?
– В смысле? – не сообразил Никита, а вот Макс и Эл, судя по всему, поняли и тревожно переглянулись.
– В смысле м-мы тут крутились и в-вертелись во все стороны. Ты п-помнишь, в какой стороне теперь н-находится дверь?
Лицо у Черниченко вытянулось, когда он осознал, в какой ловушке они оказались. Секунды текли медленно. Воображение разыгралось, и хоть Артем никогда не страдал клаустрофобией, сейчас ему казалось, что психео смыкается вокруг них. Как будто круг свободного пространства становится все уже, и уже, и… Вдруг Макс вскинулся:
– Стойте… Когда мы только зашли, я видел в углу за дверью камеру. А на ней горела красная лампочка. Значит, камера не отключена, работает. Тогда почему нас не спасают? Не понимаю…
– Потому, глазастый ты наш, – ехидно ответила ему Вихрева, – что на видео психео не отображается. Все, что видят организаторы, если они, конечно, за нами наблюдают вообще, – это как мы тут топчемся на одном месте.
Плечи Редькина поникли.
– Получается, что у нас всего одна попытка добраться до выхода своим ходом. А иначе мы тут завязнем, и неясно, что произойдет, когда до нас доберется эта дрянь. От энергии такой концентрации, наверное, можно и в обморок грохнуться, – он помолчал. – Одно хорошо – в таком случае за нами точно придут.
– Оптимист хренов! – фыркнула Вихрева. Она вытерла пот со лба и поморщилась, увидев на запястье кирпичные разводы. – Может, выступишь добровольцем и сам в психео сунешься? А мы постоим на твоим дохлым тельцем и подождем, когда нас спасут?
Макс бросил на нее красноречивый взгляд и промолчал.
– Кто бы сомневался! – фыркнула Эл. Затем она повертела головой по сторонам и указала себе за левое плечо: – По моим ощущениям, входная дверь в это чистилище находится там.
– Согласен, – поддержал ее Черниченко.
– А мне кажется, что мы оттуда пришли, – Макс махнул рукой в другую сторону. Было непонятно, говорит он всерьез или просто спорит из чувства противоречия.
– Тем?
Титов пожал плечами.
– Я н-не знаю… Честно…
– Двое против одного, и еще один воздержался. Значит, пробиваемся в том направлении, – Эл вздохнула. – Ну что, отдохнули? Готовы? Погнали!
И они рванули вперед, а точнее, назад. Туда, где, как им казалось, находилась дверь, через которую они вошли в зал. От напряжения у Артема в ушах стучала кровь, он не слышал ничего, кроме собственных Выпеваний. Но и те уже звучали так хрипло, что он удивлялся, как они вообще действовали на психео. Медленно, невообразимо медленно он двигался в выбранном направлении, пока наконец сквозь мутную пелену не стали проступать контуры дверного проема. Сначала он не поверил собственным глазам… но нет, все верно, вот она, дверь. До нее осталась буквально пара метров. От радости он издал вопль и, указывая рукой вперед, обернулся. Но позади него никого не было. Только сизая пелена психео колыхалась, и по ней как по воде расходились волны и круги.