Полумесяц и крест
Шрифт:
Ринат медленно пошел вдоль молча стоявших жителей и пристально заглядывал им в глаза, который они сразу же или отводили в сторону или опускали к земле. Неудивительно, что люди молчали и прятали глаза. Заговорив о плате за долги детьми, особенно, девочками, он ковырнул настоящую незаживающую рану на теле Кавказа. Столетиями ханы и беки использовали реальные или выдуманные долги для того, чтобы у своих же соплеменников отбирать дочерей и сыновей для последующей продажи османам. Суровая и тяжелая жизнь горца давала слишком много поводов для появления долга перед более богатым и удачливым: болезнь, неурожай, потрава зерна дикими животными или нападение
— Уже забыли, как за мешок полу гнилого зерна с вас спрашивали семь или восемь мешков? — громко, почти крича, спрашивал он, стоя перед очередным горцем. — Я же, имама Шамиль, ведающий и знающий волю Всевышнего, говорю вам — отриньте все это! По Шариату никто не спросит с вам проценты с долга[3]! Если же спросит, то не мусульманин он, а проклятый гяур! Может и про кровную месть вы забыли?!
Он специально бередил их раны, говоря о самых тяжелых и страшных вещах. Ведь убедить местные общины в селениях можно было лишь тем, что им близко и знакомо. Перед ними бессмысленно плести кружево из красивых слов. Здесь требовалась максимальная доходчивость и эмоциональность.
– …Напомнить про вражду двух тейпов из верховьев горы Турег? Да-да, те тейпы, что режут друг друга уже почти полтора столетия. Больше четырех десятков мужчин погибло во взаимных потасовках и нападениях! Сорок здоровых мужиков, которые могли бы стать отцами! А из-за чего они враждовали напомнить?! — Ринат уже не говорил, а кричал, заведясь от абсурдности причины вражды. — Я вам, б…ь, напомню, если забыли! Курица, мать ее! Чертова курица! Они больше ста лет убивают друг друга из-за проклятого окорочка! Мы же сами себя убиваем… Так хотите и дальше жить?! Да?
Повисшее в воздухе молчание казалось могильным. Не раздавалось ни звука, ни шороха. Горцы, и так отличавшиеся сдержанностью, превратились в настоящие каменные статуи. Однако, несмотря на молчание толпы, Ринат чувствовал, что находится на верном пути. Его слова находили своего слушателя. Нужно было усиливать нажим, чтобы склонить большинство на свою сторону.
Найдя глазами молодежь — безусых парней, жмущихся позади основной массы жителей, он решил ударить по другой болевой точке — непомерно высокому размер свадебного калыма.
— Юноши, а вы что молчите? Или вам по нраву собирать свадебный калым десятилетиями?! А хватит ли терпения у вашей нареченной ждать вас?! Бобылями остаться хотите?! — «давил» он все сильнее, видя полное согласие со своими словами на лицах молодых горцев. — Или вы пойдете по другому пути?! Под покровом ночи, как разбойники, заберетесь в чужой дом и умыкнете понравившуюся вам девицу?! Да?
Он обличал эти вещи, называя их страшными и недостойными настоящего горца. Разве может быть доблестью похищение слабой женщины из ее родного дома, спрашивал он. Ни в коем случае, сразу же сам давал ответ. Это позорный поступок, оскорбление будущей жены, семьи и целого рода! Говоря об этом, Ринат плавно подводил их к тому, что многие положения адатов устарели и стали мешать людям.
— Почему вы, как неразумные дети, цепляетесь за адаты?! Ваши отцы и деды жили по ним, потому что не знали лучшего! Разве Священная Книга может быть плохой? Разве Шариат, созданный в полном соответствии со словами пророка Мухаммада, несет вам зло?! — Ринат, наконец, решил привлечь к спору и тяжёлую артиллерию в виде религиозных авторитетов. — Почему вы сопротивляетесь?! Опомнитесь, братья и сестры! Нет и не будет лучшего для мусульманина закона, чем Шариат! Он един, последователен, справедлив для все, независимо от твоего положения!
В конце своей речи в защиту нового закона он нанес еще один удар по адатам.
— Но я еще не все сказал, братья и сестры! — выкрикнул он, высоко поднимая руку и тем самым еще больше привлекая внимания к своим словам. — Каждой новой семье, что будет создана по законам Шариата, я, имама Шамиль, обязуюсь выплатить пять рублей серебром! За каждого ребенка, что появиться в таких семьях, я буду давать еще пять полновесных рублей. Всевышний радуется каждому малышу, что рождается на этой земле.
Да-да, выплата этих денег, некого средневекового материнского капитала, была еще его одной придумкой по развитию Кавказа. Этим шагом он пытался убить если не трех, то хотя бы двух зайцев: стимулировать рождаемость и повысить материальное положение семейных горцев. Ведь именно крайняя бедность и отсутствие иных источников зарабатывания денег толкали многих мужчин к участию в военных набегах. Получался настоящий замкнутый круг. Из-за бедности горцы шли в набеги на соседей или жителей равнин. Те отвечали тем же, что приводило к установлению вражды, недоверия между родами и народами, экономической разрухе и порванным хозяйственным связям.
Думая об этом, Ринат наблюдал, как мужчины и женщины с диким удивлением переглядываются и перешептываются. Он прекрасно понимал их состояние. Никогда такого не было, чтобы родителям платили деньги за рождение детей! Конечно, детей можно было продать. Купцы охотно покупали маленьких девочек и мальчиков, которых позже с большой выгодой продавали в османские гаремы. Однако, сегодня им предлагалось совершенно иное! Родители безвозмездно получали деньги!
— Это не пустые слова! — по знаку Рината его секретарь, Амирхан, отвязал от луки своего седла увесистый мешок с монетами и передал его местному мулле. — В этом мешке больше двухсот рублей серебром. Уважаемый Ибрагим-хаджи проследит, чтобы каждый рубль дошел до назначения. Братья и сестры, плодитесь и размножайтесь, говорю я вам. Это угодное Всевышнему дело!
Про себя он еще добавил, что это дело более чем приятное. Во всяком случае, польза от него и удовольствие гораздо больше.
Всеми своими действиями, иногда выглядевшими противоречивыми и непоследовательными, Ринат надеялся подстегнуть мирную экономику Кавказа, которая бы, впоследствии, смогла бы прокормить и армию. Глупо было надеяться, что без сильной экономики ему удастся построить эффективную военную машину. Выжимая последние силы и соки из своих подданных и организуя нападения на русские крепости и селения в равнинной части южных губерний, можно было протянуть десяток лет или даже чуть больше. Только рано или поздно все должно было закончиться полным крахом, когда обнищавшие от непосильных поборов горцы вынесут имама и его приближенных на свалку истории. Собственно, именно так почти и произошло в реальной истории. Имам Шамиль, развязав полноценную войну с Российской империей, надорвался. В бесконечных нападениях, схватках и сшибках он «положил» почти 90% взрослого населения Чечни и Дагестана. К моменту краха его империю сотрясали многочисленные восстания бывших сподвижников и когда-то верных мюридов, уставших от войны. Не все они оказались готовы вести войну до последнего горца Кавказа. Вряд ли Ринат хотел такого конца себе и всему Кавказу…