Полумесяц и крест
Шрифт:
— Значит, ничего необычного… Тогда сделаем так…
Он присел на корточки рядом с курицей и несколько раз толкнул ее. Затем неподвижную тушку поставил на ноги и начал тормошить. Наконец, хохлушка вытащила взъерошенную голову из-под своего крыла и с возмущенным воплем вырвалась из его рук.
— Как вам такое?
Когда же Ринат окинул взглядом лица горцев, то самым натуральным образом обомлел. Бледные, вытянутые, искаженные священным ужасом. На него смотрели, как на святого… или дьявола. Боже, они приняли детский фокус за чистую монету. Решили, что он сначала убил, а затем оживил птицу.
— Вашу маму, что же я за тупорылый гоблин… — вырвалось у него с досады, когда суть сложившейся ситуации до него дошла. — Все, черт побери! Концерт окончен! Все забыли и разошлись по домам, — он встал и молча пошел в отведенный ему дом.
Однако, как позже выяснилось, никто ничего не забыл…
На следующий день при подъезде к родному аулу им встретился гонец с известием о том, что имама Шамиля ждал довольно странный гость.
– …Я приставил к нему людей, чтобы ничего не случилось, — проговорил встретивший их у аула горец. — Урус нам ничего не говорит. Сказал лишь то, что его пригласил ты… — Ринат удивленно огладил бороду, не понимая, откуда у него может быть такой гость. — Это русский офицер немалого звания. Жеребец у него ахелкетинской породы. Черный, как смоль, без единого изъяна, — добавил горец с завистью еще одну деталь, которая еще больше подчеркнула статус гостя; редкий русский офицер мог себе позволить коня такой породы.
У мечети, где должен был находится гость, они стали свидетелями довольно занятной сцены. Русский офицер, одетый в строгий темный китель, белые брюки и фуражку, прохаживался перед мечетью с чрезвычайно занятым и нетерпеливым видом. Сразу же за ним, точно шаг в шаг, шли трое абреков устрашающего вида, ловившие каждое движение русского и многозначительного поглаживавшие рукояти кинжалов. Вокруг всех четверых с громкими криками носилась стайка воробьев-мальчишек, то кидавших камни, то плюющих. Когда же охрана на них гортанно прикрикивала, то они тут же разбегались по углам. Правда, через несколько минут стайка вновь собиралась вместе и продолжала кружить вокруг гостя.
— Кому нужен имама Шамиль?! — громко спросил Ринат, когда подошел к мечети.
Быстро повернувшийся офицер на некоторое время застыл, внимательно разглядывая стоявшего напротив него человека. Наконец, видимо, убедившись, что глаза его не обманывают, он заговорил:
— Салям алекум, — русский чуть наклонил голову, выказывая знание горских обычаев и особое уважение к человеку религиозного статуса. — Барон Александр Мирский, офицер Свиты Его Высочества Александра Николаевича, честь имею, — прищелкнул он сапогами. — Его Высочество Александр Николаевич передает письмо.
Из кожаной сумки, висевшей на его боку, появился большой пергаментный конверт с массивной коричневой блямбой застывшего сургуча на боку.
— Его Высочество выражает надежду, что все изложенное в письме останется в тайне и не станет известно третьим лицам, — с серьезным выражением лица проговорил барон. — Слово имама Шамиля известно по всему Кавказу…
Заинтригованный Ринат взял протянутый конверт и резким движением надорвал его конец. Раскрывая плотный лист белой бумаги с императорской монограммой, он не переставал размышлять. «Значит, та их встреча, где он скрывался под личиной дервиша-провидца, не прошла даром. Знатного я тогда дал дрозда своими предсказаниями. Если он про них отцу рассказал, то могла взорвать настоящая бомба. Помнится, я рассказывал про слабую подготовку русской армии, про повальное воровство интендантов, недостаточную индивидуальную выучку солдат, про военно-техническое отставание от европейцев. Не забыл упомянуть и про дичайшее пьянство и разгул в святая святых армии — русской гвардии, которая почти уже утратила настоящую боеготовность… Осталось понять, кто будет говорить с ним через это письмо? Сам наследник престола? Кто-то из придворных или сам император? Большой вопрос. Может его захотят использовать в темную? Наобещают, а потом выбросят, как использованное резиновое изделие. Скажут поди, немытого варвара сам Бог велел обмануть. Все может быть. Тут нельзя щелкать…». Он словно воочию видел, как мордатый сановник, предлагая наследнику престола свой план, презрительно оттопыривал нижнюю губу. «Как есть обманут…».
[1] Именно старейшины селения (седобородые старцы) разрешали на народных собраниях наиболее важные вопросы в соответствии с адатами;
[2] Наездничество — средневековый институт, характерный почти для всех народов Кавказа, и заключающийся в организации военных походов против соседних племен и родов с целью захвата добычи.
[3] Ростовщичество в Исламе запрещено. Нельзя брать в долг деньги под проценты, давать деньги или их эквивалент под проценты.
[4] Установленный факт. Если голову курицы спрятать под крыло и раскрутить ее вокруг своей оси, то птица впадает во временную каталепсию. После этого она становится совершенно неподвижной. Не дергается, не кричит. Этой особенностью часто пользовались фокусники, чтобы удивлять свою публику.
Глава 9
Многое сделано, многое предстоит сделать
Кавалькада всадников, состоящая из четырех десятков молчаливых воинов, прошла через бутылочное горлышко двух скал и вышла на небольшое плато, судя по остаткам кострища уже давно используемое для отдыха путешественников. Один из путников, зрелый мужчина в белой чалме, посмотрел на солнце, только-только вошедшее в зенит, и выразительно махнул рукой. Тот час всадники начали спешиваться и готовиться к привалу. Одни принялись обихаживать коней, другие чистили очаг и вытаскивали припасы, третьи занимали удобные посты для обороны. Судя по деловитости и отсутствию суеты при всем этом, это был уже не первый их привал. Чувствовалась обработанность действий и четкое разделение обязанностей…
— Время полуденного намаза, — негромко произнес мужчина в белой чалме и легко соскочил с жеребца.
Обустройство лагеря прекратилось. Каждый из путников достал из притороченного к седлу мешка небольшой коврик и расстелил его на траву. Совершив омовение, они привычно выстроились за предводителем в молитвенной позе.
— Аллаху Акбар, — зазвучал сильный мужской голос, мелодично выводящий начальные слова священной молитвы. — Слава Тебе, о Аллах, и хвала Тебе! Благословенно имя Твое, превыше всего величие Твое и нет бога, кроме Аллаха.
В тишине величественных гор, подпиравших пронзительное синее небо и нависших над поверхностью миллионами тон камня и снега, раздавались слова древней молитвы, придавая ей неземное, мистическое звучание. Проникновенно звучала сура «Аль-Фатиха», снова и снова заявляющая неофитам о благой вести — о неизбежности милости Всевышнего для верующих и наказания для отвергнувших Его.
— Во имя Аллаха Всемилостивого и Милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров, Милостивому и Милосердному, Властелину Дня воздаяния! Тебе одному мы поклоняемся и Тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путем, Путем тех, кого Ты облагодетельствовал, а тех, на кого пал твой гнев, и не заблудших.
Эти слова для коленопреклонённых мюридов давно уже перестали быть просто словами и наполнились близкими им простым и глубоко личным смыслом, в котором были и вручение своей судьбы в волю Всевышнего, и клятва жить по заветам Его. Особая благодать наполняла их сердца, изгоняя оттуда страх и горести; ширилось и крепло чувство уверенности и причастности к исполнению заветов Всевышнего.
Лишь у их предводителя в душе царило иное. Червячок сомнения, поселившийся внутри него уже давно, верно и неуклонно грыз его, заставляя мучиться несбывшимися надеждами и будущими страхами. «Ну что, Каримов Ринат Альбертович, тебя можно поздравить? Ведь почти три месяца уже лишних живешь новой жизнью. Целый квартал! Квартальную премию можно выписывать… А, есть ли за что?».