Полумесяц и крест
Шрифт:
Злость его более чем объяснима. Мысль отбирать со всего Кавказа уникумов и ставить себе на службу их таланты была его идеей фикс. Подбирая лучших можно было сформировать очень сильную команду, у которой просматривалось очень большое будущее.
— Значит, так. Этого мальчишку учить дальше, как и всех. За рисунки не ругать. Пусть рисует, как хочет и что хочет. Ясно? — мулла закивал, как китайский болванчик. — Записывай все. Вот плата за усердие, — Ринат вложил в руку мулле небольшой мешочек с десятком монеток. — Бди. Я буду следить за тобой.
Самого Ваху он похвалил особо. Не поленился сходить к его родителям, высокому горцу с окладистой бородой и хмурым взглядом и высокой горянке со строгим лицом. Похвали за сына, чем их сильно удивил. Видимо, мальчишка был еще тем непоседой. Сказал, что таким талантом Всевышний наделяет не всех и его надо беречь. Оставил отцу два рубля с наказом покупать для мальчишки бумагу для рисования и чернила. Оставалось надеяться, что тот сделает именно так, а не купить на них что-нибудь более полезное с его точки зрения.
Этот аул был последней точкой в его этом путешествии, так как находился ближе всего к русским крепостям. Если воспользоваться тайными тропами, то отсюда можно было за пару суток добраться до ближайшего селения с солдатами. Именно отсюда должно было начаться его новое путешествие, которое скорее всего было самым опасным из прошлых. Даже поездка к хану Джаваду сейчас казалась легкой прогулкой. Однако, другого выхода Ринат не видел, так как все сделанное им до этого самого момента давало лишь временную передышку. Стратегически они ничего не меняли. Убирались лишь некоторые незначительные штрихи, на старое будущее оставалось неизменным.
— Придется, б…ь, все равно придется ехать. Если я смогу убедить его, то все пойдет по другому пути, — Ринат специально ехал в стороне от остального отряда, чтобы своими бормотаниями не сболтнуть лишнего. — Удастся ли? Александр — это одно, а его отец совсем другое. Говорят, Николай крут…
Принять приглашение цесаревича встретиться и поговорить он решил сразу же. Беспокоили его лишь детали, которые сейчас выросли до неимоверных размеров. Как инкогнито добраться до места встречи? О чем говорить с царственными особами? Как, в конце концов, уйти от своих так, чтобы в его отсутствие ничего не рухнуло? К счастью, с последним все было более или менее ясно. Ринат придумал, как обставить свой уход и объяснить свое отсутствие. На идею его натолкнули его же смешные истории, которые он рассказывал своим мюридам по вечерам возле костра. Одна из таких историй, почерпнутых из книги сказок «Тысяча и одна ночь», рассказывала о султане Рашин ибн-Гаруде, который любил, переодевшись в простую одежду, бродить по своей стране и наблюдать за подданными. Именно этим он и хотел объяснить свое отсутствие.
– …Не отговаривай меня, Амирхан. Я вижу, что ты беспокоишься за меня и хочешь последовать за мной. Всевышний благословил тебя большим и храбрым сердцем, в котором умещается очень и очень многое: и вера во всемогущество Аллаха, и любовь к своим братьям, и бесстрашие волка, — убеждал он своего секретаря. — Однако, ты должен следовать своим путем, а я своим. Имам должен знать, чем живут его братья. Ему надлежит быть среди них, утешая и вразумляя каждого, даже самого последнего из мюридов, — молодой горец хотел его прервать, но был остановлен движение руки. — Не забывай про волю Всевышнего. Он хранит каждого из нас и каждому из нас дает по вере его. Неужели ты сомневаешься в моей вере? — тот тут же отчаянно затряс головой. — Слушай меня и не перебивай. Сегодня я скину свою белую чалму и мои приметные одежды. Взамен одену черкеску простого горца и продолжу свое путешествие по нашей земле один, чтобы не быть кем-то узнанным. Месяц или два я буду бродить по Дагестану и Чечне, разговаривать с простыми людьми. Пусть каждый горец знает, что я, имама Шамиль, могу в любой момент оказаться рядом с ним — на старой дороге или горной тропе, в лодке паромщика или караване купца, в старом плаще или потрепанной черкеске. Всевышний даст мне силы пройти весь этот путь…
Конечно, он не мог сказать ему об истинной цели своего путешествия. Об этом никто не должен был знать. Для всего Кавказа имам Шамиль никуда не исчезал. Переодевшись в обычные одежды, он бродил от селения к селению.
Придумывая свой план, Ринат и подумать не мог, к чему приведет этот красивый обман. Казалось, что в нем было такого особенного? Однако, для простых горцев это известие стало настоящим потрясением. Сам имам Шамиль, отказавшись от богатства и спокойствия, пошел к простым людям, чтобы нести слово Божие. Его авторитет, и раньше бывший на высоте, теперь вообще, вознесся на недосягаемую вершину. Его имя в саклях горцев стали поминать едва ли не чаще имени пророка Мухаммада. Рядовых мюридов с еще большей силой захлестнула волна почитания и преклонения перед ним.
Дагестан и Чечню захлестнула волна самых фантастических слухов, связанных с имамом. Рассказывали, что его видели одновременно в десятках мест. Описывали, как он спасал путников от разбойников и диких зверей. Из уст в уста передавали рассказы о чудесных исцелениях, сделанных им. Это напоминало настоящее сумасшествие, которое, как оказалось, лишь начинало набирать обороты…
[1] Мяктяб — школа
Глава 10
Путь в тысячу ли начинается с одного ли
Ширились слухи о скитаниях имама Шамиля в простом рубище по горным тропам Кавказ. Народные сказители и певцы превозносили до небес его святость и покорность воле Всевышнему. Кто, с пафосом вопрошали сказители, из великих царей древности добровольно мог променять багровое корзно[1] правителя на ветхое одеяние нищего странника? Кто доброй волей был готов отринуть великие богатства и пойти проповедовать слово Божье? В богатых и бедных саклях горцы лишь качали головами на все эти вопросы и возносили благодарственные молитвы Всевышнему, что послал им такого правителя.
Народная молва рассказывала о многочисленных праведных и святых деяниях, случившихся в горах и приписываемых имаму Шамилю. О чем только простые люди не рассказывали друг другу, прославляя святого человека. Кто-то клялся, что собственными глазами видел, как имам обратил в бегство почти два десятка разбойников и спас бедную вдову с двумя малыми детками. Другой горец с ярым огнем в глазах хвалился, что именно его имам Шамиль вытащил из бурного горного потока, в который он случайно упал. Третьего имам собственноручно врачевал, когда того понес необъезженный жеребец и скинул на камни. Горец, рассказывая об этом, всякий раз с огромным почтением разматывал полотно на ноге и показывал всем желающим простую шину из двух строганных дощечек. Четвертый, торговец, с большой выгодой продавший лежалый товар, говорил о том, что сам имама Шамиль направлял его руку и вкладывал в его уста нужный и правильные слова. Поговаривали, что даже дикие абреки, что находили свое пропитание в нападении на мирных торговцев, в эти месяцы притихли, опасаясь выходить на свой кровавый промысел.
Было много других фантастических разговоров и слухов, что, однако, на проверку оказывались пустой болтовней. В тоже время горцы их охотно принимали на веру. Более того многие из них были готовы с пеной у рта и силой оружия отстаивать свои слова. Отчего немало поединков случилось за последние недели и немало славных воинов получили тяжелые раны и даже лишились своих жизней.
Сам же виновник всех этих слухов в этот момент находился в паре верст от одной из укрепленных русских крепостиц, жители которой первыми встречали регулярные набеги горских отрядов. Ринат сидел в густых кустах, что закрывали его с головы до ног, и занимался делом, которое другому горцу могло показаться крайне странным.