Полумесяц и крест
Шрифт:
— Благодарствую, уважаемый, — приложил Ринат руку к груди, благодаря за помощь. — Совсем притомился. Сапоги худые, все ноги сбил в пути. Мне бы до станицы добраться, а там уж лошадь какую-нибудь посмотрю…
Возница тут же оживился, услышав про это. Видимо, сам коня на продажу имел. Может знал, кто продавал. Так они и вели неспешную беседу, забыв про войну, набеги и многолетнюю вражду между горцами и империей. Лошадь без всяких понуканий споро тянула телегу. Мальчишки на мешках давно уже спали. Скорее всего, к ночи они уже были бы в станице. Однако, судьба распорядилась иначе.
Верст за десять до станицы у излучины высохшего русла речки они вдруг услышали выстрелы. Резкие, словно хлесткие удары кнута, они звучали
— Абреки! Принесла же их нелегкая на ночь глядя. Миколка, Андрейка, пистоли проверьте заново. Не дай Господь, заряды отсырели, — кинул он мальчишка тяжелый сверток, из которого те быстро выудили два монстрообразных седельных пистолета. — А ты, мил человек, затихарись. Чай, абрекам все равно, кого грабить — чужого али свово…А ведь уже седьмицу все тихо было. Баяли, что Шамиль своим запретил в набег ходить. Врут, поди. Приперлись же… Эй, куда собрался?
Не слушая старика, Ринат соскочил с телеги и, захватив свой тяжелый посох, пошел в сторону выстрелов. Ему было крайне интересно, кто это там решил немного повоевать. Ведь, запрет на совершение набегов, действительно, существовал. Он лично втолковывал старейшинам селений и главам тейпов необходимость передышки. Мол, пока не следует дразнить русского медведя. Слишком слаба горская армия они еще для этого. Уверял их, что от таких набегов больше вреда, чем пользы. Потерь много, военные припасы тратятся, а ощутимых результатов почти нет.
— Выходит, какой-то черт решил немного поднять бабла, — сквозь зубу прошептал Ринат, прижимаясь к камням. — Добрый я, значит, слишком для руководителя. Русским же… тьфу… ясным же языком сказал, что надо завязывать с грабительскими набегами. Не-ет, кому-то все равно неймется. Шило в заднице торчит. Эти уроды мне все перемирие поломают… Падлы… Не успел уйти, а они уже бузят. Значит, придется жестче работать. Не понимают, видно, доброго слова. Придется воспользоваться опытом мистера Аль Капоне и взяться за пистолет…
Он крутанул верхушку своего посоха, у которого тут же откинулся верхний изгиб и внутри обнаружился затворный механизм ружья. Его инженерное образование пригодилось, пусть и столь странным способом. Отправляться в такое путешествие совсем без оружия ему показалось верхом безумия. Поэтому, после недолгих раздумий, и родился этот дробовик, больше напоминавший близкого родственника средневекового мушкетона. Стрелял он не пульками, а полноценным рубленным свинцом, способным превратить в фарш с десяток человек на своем пути.
— Что тут у нас? Карету зажали… — Ринат осторожно крался вдоль скалы, стараясь зайти в тыл нападавшим. — Правильно. Что с простого всадника возьмешь? Коня и оружие. А в карете можно хорошо поживиться… Я сейчас вас научу, б…ь, дисциплине. Развели тут махновщину.
Первого горца, что с азартом выцеливал кого-то у кареты, он заметил сразу. Тот, особо и не скрываясь, стоял на одном колене и целился. Приголубить его своим посохом оказалось делом одной секунды. Связав потерявшему сознание горцу руки, Ринат начал подбираться к следующему.
— Падла, здоровый какой, — тяжело дыша, пробурчал он, когда другого абрека, здоровенного детину, жутко вонявшего потом, пришлось ударить аж три раза. — У другого бы черепушка треснула, а этому хоть бы хны. Вот что, значит, свежий воздух и отсутствие стресса… Полежи пока тут.
За двумя первыми последовали еще трое горцев. Одного, правда, живым взять не удалось. Слишком уж тот сильно сопротивлялся. Еще пара разбойников, почувствовав неладное, вскочили на коней и ускакали.
— А сейчас поговорим, — прошептал Ринат, когда стащил пленных в небольшую ложбинку и завязал им глаза длинными кусками ткани. — Эй, слуги шайтана! Просыпаемся! Я говорю, просыпаемся! — добавил он громче, пару раз пнув ближайшее тело. — Сидим и не вертимся, а то переломаю хребты и оставлю тут подыхать.
Четверо абреков притихли.
— Не узнали? — прошипел Ринат, пиная уже другого. — Я же вам, уродам, что сказал?! Сидеть, как мыши по аулам! Тренироваться воинскому мастерству! Новые поля распахивать! К дальним селениям дороги мостить! Денег дал, чтобы еды можно было купить! А вы, б…ь, за старое?
Эта откровенная глупость каких-то недоумков, способная спровоцировать русских на ответные действия, настолько его разозлила, что он уже не сдерживался. Схватив посох за макушку, Ринат начал охаживать то одного, то другого абрека.
— Ваши же старейшины клялись Всевышним, что придержат молодежь. Князья в аулах кивали, что не будут дразнить русских. Б…ь! А я что вижу?! Какого черта здесь делаете?! А если бы сегодня пристрели ли какую-нибудь важную птицу? Пни с ушами, совсем не понимаете? Русские бы в ответ полезли с пехотой и артиллерией. Стали бы ровнять с грязью аул за аулом из-за вас, уродов.Совсем страх потеряли? Мое слово вам не указ? Слово имама вам пыль под ногами?
До лежавшим вповалку и стонавших горцев, наконец, дошло, кого им не посчастливилось встретить в своем набеге. О крутости имама Шамиля среди горцев давно уже ходили самые настоящие легенды. Говорил, что он одним своим взглядом может остановить разъяренного горного медведя, укротить вставшего на дыбы жеребца, понимать язык диких зверей, задерживать дыхание под водой на десятки минут. Не будем лукавить, но поводом для многих слухов стал именно он сам, точнее, казавшиеся ему невинными, шутки. Так, каждое утро несколько недель подряд он оставлял у свисавшей крыши своего дома разломанную горбушку хлеба, чтобы ею полакомился часто попадавший ему на глаза старый ворон. В конце концов, птица так привыкла к этому, что, уже обнаглев, начала залетать в окно хижины и нагло каркать и требовать новой подачки. В один из дней, вообще, увидела Рината на улице и села ему на плечо, что произвело на жителей села неизгладимое впечатление. В другой раз окунаясь в озере он поднырнул под нависший над водой берег и всплыл там. Вдоволь налюбовавшись открывшимся ему зрелищем подземного грота, вернулся назад. На берегу, где прошло чуть больше получаса, его уже начали оплакивать, считая утонувшим. Однако, самый курьезный слух родился, когда Ринат решил немного разнообразить свою супружескую жизнь и показать жене кое-что новенькое. Сложно сказать, что именно так подействовало на Патимат, но эффект был просто феерическим. Несколько дней подряд из их дома раздавались такие крики, что испуганные жители, думая о нападении врага, собирались у каменной стены для защиты селения. Еще через день заспанная, но довольная женщина, рассказала соседкам такое, что авторитет имама еще вознесся еще выше. Честно говоря, к нему даже стали обращаться кое-кто из мужчин, поверив в его особые способности. Пришлось, даже наорать на таких… Правда, слухов от этого не убавилось, а, наоборот, прибавилось. Они ширились, множились, создавая вокруг фигуры имама Шамиля особый ореол и распространяя о нем славу необыкновенного человека.
Словом, абрекам было чего бояться. Не известно, чего они там себе в головах нафантазировали, но в один момент всей кучей начали валиться к нему в ноги и вопить о пощаде.
— Господин, пощади. Это Джавад, собака… — на разные голоса заголосил они.
Все, оказалось, до безумия просто. Сбежавший хан Джавад спрятался у своих сторонников где-то в горах на побережье и вновь начал плести свои сети. Восстановил связи с турецкими работорговцами, которые уже пообещали ему золотые горы за новые партии рабов. Вот и побежал по Кавказу слушок между своими, что хан Джавад платит чистым золотом за девочек и мальчиков. За здоровых женщин и мужчин обещали чуть меньше, но тоже внушительную сумму. Оттого и повылазили из далеких аулов отчаянные абреки, пожелавшие заработать.