Полундра
Шрифт:
Сидя в удобном директорском кресле своего офиса и потягивая горячий кофе, коммерсант Борис Стариков, думая обо всей этой истории, с усмешкой покачивал головой. Американцев очень даже можно понять в том, что они не афишируют трагическую гибель эсминца «Бостон». Больно уж некрасивая вышла с ним история. Ричарду О'Кейси, единственному уцелевшему члену экипажа, велено было держать язык за зубами, всем родным и близким погибших на эсминце моряков объяснили, что «Бостон» подорвался на заградительной мине. Те и развесили уши. Никто и не подумал, что впереди «Бостона» тем же самым курсом прошли три тяжелых транспорта, но с ними ничего не случилось.
Борис Стариков потер руки и усмехнулся. «Интересно, — думал он, — есть ли теперь, после смерти тетушки Фрэнки, в Америке хоть один человек, кто знает истинную причину гибели „Бостона“? Что на самом деле он вовсе не подорвался на заградительной мине, а его торпедировала подводная лодка. И вовсе не немецкая, как можно было бы подумать, а своя, американская. По ошибке. Просто командир ее побоялся высунуть из воды перископ и как следует рассмотреть, что там плывет по морю. Оно в тот час было очень спокойное, это море, перископ могли запросто заметить. И тогда не оберешься проблем. А не высовывая перископ, можно подходить к судам очень близко, практически расстреливать их в упор, ориентируясь по шумам, Вот командир американской подлодки и принял решение дать залп из обоих торпедных аппаратов по корпусу самого боеспособного судна каравана. Что называется, сначала стрелять, а потом уж разбираться. Разобрались, конечно, когда увидели, как эсминец с развевающимся на корме звездно-полосатым флагом вдруг на полном ходу ушел под воду. Конечно, с экипажа подводной лодки также взяли клятву не разглашать обстоятельства гибели эсминца. И все в команде торжественно поклялись на Библии и под звуки американского гимна. А потом так забавно случилось, что именно эта подводная лодка погибла во время одной из глубоководных аварий и никто из ее экипажа не спасся. Разглашать неприятные сведения стало некому. И только тетушка Фрэнки ухитрилась разузнать все это».
В дверь кабинета постучали. Не дожидаясь разрешения, в кабинет вошла тощая, высохшая, как вобла, пожилая секретарша. Подойдя к столу, она положила перед коммерсантом три конверта.
— Авиабилеты на Осло, на сегодня. Вылет через три часа, как вы заказывали, — сухим, немного скрипучим голосом произнесла секретарша. — На вас и ваших людей, Чеснокова и Рощина, три билета.
— Отлично! — заявил коммерсант, блаженно потягиваясь в кресле. — Раз так, скажи ребятам, что мы летим…
— Вам надо поторопиться, — невозмутимо продолжала секретарша. — Фактически времени до отлета только два часа, а надо еще подготовиться…
— Успеем, — безапелляционно заявил коммерсант Борис Стариков, рассеянно разглядывая конверты с билетами, — Значит, в Осло я буду уже сегодня вечером. Это хорошо. Наташка мне не звонила?
— Назарова? Нет. — Секретарша сердито поджала губы. — Желаете сами позвонить ей?
— Да ну, зачем… Сегодня вечером, как прилечу туда, сразу позвоню, дешевле будет...
— Как скажете. — Секретарша повернулась с намерением выйти из кабинета
— Кстати, — остановил он ее. — Ты не в курсе: там, в Осло, можно арендовать морской катер или гидросамолет?
— Катер наверняка можно, — пожимая костлявыми плечами, отвечала секретарша. — Гидросамолет, наверное, тоже можно, хотя это обойдется дороже. В цивилизованной стране для человека с деньгами нет ничего невозможного…
— Катер, конечно, безопаснее, — задумчиво, как бы беседуя с самим собой, произнес Стариков. — Но он будет черт знает сколько пыхтеть до места. Гидросамолет домчит в одно мгновение, но хрен его знает, какая там будет погода. Может быть, там сесть нельзя будет…
— Вы можете арендовать катер на воздушной подушке, — проскрипела секретарша. — В хорошую погоду при небольшой волне он развивает очень приличную скорость.
— Да, верно, — согласился коммерсант. — Наверное, я именно так и сделаю.
— Счастливого пути! — Секретарша демонстративно повернулась и покинула кабинет Старикова.
Тот, посидев еще немного времени с блаженной улыбкой на лице, наконец встрепенулся и поднялся с кресла, В самом деле, пора было начинать собираться в дорогу. В аэропорт никак нельзя было опаздывать.
ГЛАВА 26
— И ты, как последняя портовая шалава, продалась этому подонку, этому ханыге за какие-то двадцать тысяч долларов?!
В гневе инвалид был страшен. От выпитой водки его лицо побагровело, вены на лбу надулись, глаза сверкали грозно и сердито.
— Ради каких-то поганых долларов ты посмела бросить моего Серегу и уйти к этому хреновому коммерсанту! Ведь я же его помню, этого Борьку Старикова, ему было лет пятнадцать или шестнадцать, когда я в тот последний поход ушел… Шпана шпаной! Сигареты воровал из вагонов на станции, а потом их матросам продавал по дешевке. И ради такого типа ты отказалась от моего Сережки? Даже замуж за Борьку теперь выходишь? Ну и дела у вас тут теперь творятся, черт вас всех раздери!
— Но, дядя Андрей!.. — чуть не плача, воскликнула белокурая девушка. — Я это сделала только ради отца. Если бы не Борькины деньги, отец сейчас был бы уже при смерти…
— В самом деле, командир, — стал оправдывать свою дочь старик. — Если бы не эти деньги, мы бы с тобой вообще не встретились!
Инвалид на мгновение притих, задумался. Казалось, скорый гнев улетучивается из его души.
— Все равно нехорошо, — задумчиво произнес он. — Не могу поверить, чтобы в нашем государстве не нашлось денег, чтобы моряка, погубившего свое здоровье, это самое государство защищая, отправить на лечение. Вон, в Норвегии, — он кивнул куда— то в сторону окна клиники, — все инвалиды-моряки медицинское обслуживание получают за счет государства!
— Так то Норвегия, — безнадежно заметил старик-каплей. — А то Россия.
Все трое снова помолчали. Инвалид по-быстрому налил себе еще водки, крякнул, выпил, стал рассеянно жевать кусок копченой камбалы. Старику он и не предлагал, понимая, что тому после операции нельзя было рисковать подобными возлияниями.
— Значит, так, каплей. Слушай мою команду! — сурово проговорил инвалид. — Не буду врать: двадцать тысяч долларов и для меня деньги большие — практически все, что у меня есть сейчас…
— Да ты что, командир! — испуганно начал было каплей Назаров, но осекся, глядя на багровеющее гневом лицо каперанга.
— Разговорчики, каплей! — грозно произнес тот. — С каких пор ты позволяешь себе пререкаться со старшим по званию? Вот! — Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда банковскую кредитную карточку. — Вот здесь мои сбережения за последние пятнадцать лет, что я живу здесь иностранцем. Двадцать тысяч долларов из них твои!
— Но я не возьму, командир, — испуганно проговорил каплей. — Ты мне уже один раз жизнь спас. И что же, опять…