Полундра
Шрифт:
Оказавшись на поверхности, Полундра как ни в чем не бывало поднялся на родное судно. Он безразлично глядел, как испуганно вытянулись лица его товарищей при виде его разорванного в нескольких местах гидрокостюма.
— В чем дело, старлей? — гневно вращая глазами, подскочил к нему кавторанг Мартьянов. — Кто тебе разрешал отправляться в это погружение посреди ночи?
Полундра с досадой поморщился: из глотки кавторанга ощутимо несло перегаром.
— Разрешите доложить, командир? — не особенно бойко сказал он. — По вашему приказанию в артпогреб проник, цинковые ящики там обнаружил…
Лицо кавторанга тут
— Ну, что я тебе говорил, старлей? — весело крикнул он, хлопая Полундру по мокрому от забортной воды плечу. — Раз они там, эти ящики, значит, мы будем с деньгами! Понял ты?
Полундра только вяло и без всякого энтузиазма кивнул в ответ. Усталость внезапно навалилась на него, больше всего на свете Сергею теперь хотелось уйти в свою каюту и в изнеможении повалиться там на койку.
— Ого! Вот это да! — Казалось, Мартьянов только теперь заметил многочисленные повреждения и прорезы на гидрокостюме. — Ты что, дрался на ножах там с кем-нибудь? А, Полундра?
— Зацепился за обшивку эсминца, — хладнокровно ответил старлей. — Там, внизу, видимость очень плохая — буи когда ставили, много мути со дна подняли…
И, оставив всех стоять посреди палубы, Полундра повернулся и пошел в свою каюту стягивать гидрокостюм. Ему казалось, что еще немного, и он упадет в обморок от усталости и сильной боли в израненном теле.
ГЛАВА 28
— Ну и где, черт возьми, этот твой хренов Витька-прапор?
Баташев расхаживал по узкому пространству мостика возле штурманской рубки. Его «старпом» с рассеченной бровью стоял в стороне и не без опаски наблюдал за тем, как беснуется его «адмирал».
— Ну, молчишь какого хрена? — накинулся на него Баташев. — Я с тобой разговариваю или вот с этой стенкой? — Со злости Баташев с такой силой долбанул кулаком в дощатую стену штурманской рубки, что та зашаталась, как от сильного шторма.
— Случилось, наверное, что-нибудь…
— Да я и сам не глупее тебя! — заорал в ответ Баташев. — Понимаю, что если его до сих пор нет, значит, что-то случилось! — «Старпом» испуганно попятился. — Я спрашиваю, что может с ним случиться?
— Ну, откуда ж я знаю? — неуверенно пробормотал «старпом». — В принципе, все, что угодно.
Баташев вполголоса выругался и снова принялся расхаживать вдоль капитанского мостика
— На какое время у него там запас кислорода? — внезапно остановившись, спросил Баташев.
— На два часа.
— Ну? — рявкнул он — А его уже скоро четыре как нет! Куда ж он, придурок, делся?
— Может, на гидрографическом судне прячется? — предположил «старпом»
— А какого хрена ему там делать? — возразил Баташев. — Почему сюда не плывет?
Собеседник его вздохнул и покачал головой.
— Не знаю, адмирал, — сказал он. — Под водой он все это время точно не может находиться, это ясно. Воздух для дыхания у него уже давно кончился.
— Слушай, — Баташев остановился посреди мостика. — Может быть, он все-таки подорвался вместе со всем этим эсминцем, а? Там ведь артпогреб все-таки, который шестьдесят лет под водой пролежал. Одно неосторожное движение, и каюк! Можешь свечку ставить за упокой души новопреставленного раба божьего…
— Если бы был взрыв, мы бы его услышали, адмирал, — уверенно сказал «старпом». — Мы держимся от эсминца очень близко, на таком расстоянии подводные взрывы хорошо слышны.
— Да, верно. — Баташев, соглашаясь, кивнул. — Если бы был взрыв, не только вон тех, но и нас тряхнуло бы, волна пошла… Но если взрыва не было, где же тогда он? Может быть, эти придурки на гидрографическом судне его поймали? А эта сволочь Мартьянов понял, что пахнет жареным, и решил мне ничего не говорить.
«Старпом» помолчал немного, откашлялся, потом сказал: — Не знаю, адмирал. В море может быть всякое…
Баташев принялся расхаживать по мостику, сжимая кулаки и скрежеща зубами. Вдруг он остановился и повернулся к «старпому».
— Слышь, каплей? Иди-ка позаботься, приготовь мне гидрокостюм, акваланг, ласты. Давай, что бы все было как полагается.
От изумления «старпом» вытаращил глаза и приоткрыл рот.
— Да ты что, адмирал? — испуганно проговорил он. — Пошли лучше кого-нибудь вместо себя.
Баташев усмехнулся, подошел вплотную к «старпому», посмотрел на него пристально своими холодными волчьими глазами.
— Я бы послал, каплей, — проговорил он тихо, но зловеще — Когда бы речь шла не о тоннах дармового золота. А в данном случае, ты знаешь, я даже самому себе не до конца доверяю!
И он подтолкнул своего помощника в сторону трюмов траулера, где было сложено взятое с собой оборудование и снаряжение.
Баташев без труда нашел затонувший эсминец, ориентируясь по спускавшемуся до самого дна якорной цепи указательного буя. Довольно равнодушно оглядев огромную пробоину в носовой части судна, он поплыл дальше, к корме, где должен был располагаться вход в артиллерийский погреб. Баташев обладал неплохой водолазной подготовкой, в свое время спускался на большие глубины, до ста метров и больше. Но теперь то ли возраст и отсутствие тренировок начали сказываться, то ли вода в этом месте была уж очень холодная, но Баташев чувствовал, что задыхается, а в голове его мутилось от одного только вида раскрытого люка, ведущего в темные подвалы затопленного судна, где непременно должен храниться смертоносный груз.
Водолаз еще некоторое время колебался, осматривая зияющее мраком отверстие при помощи химического подводного фонаря, но свет его был слишком слаб в этой мутной придонной воде, чтобы четко разглядеть скрывавшиеся там предметы. И Баташев решился. Загребая ластами воду, он осторожно проник внутрь корпуса затонувшего судна.
Криминальный «адмирал» считал себя человеком психически неслабым и несуеверным, но он похолодел от ужаса, обнаружив внутри самой глубокой части погреба беспомощно плавающее тело мертвого аквалангиста. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть свободно болтающийся шланг, который должен был соединять маску акваланга с кислородными баллонами. Сделав над собой усилие, Баташев подплыл к мертвому телу. Взяв его за плечи, развернул, заглянул ему в лицо. Широко раскрытые мертвые глаза Витьки-прапора глянули на него из темноты, сверкнув застекленевшими белками, а знаменитая циничная Витькина ухмылка теперь больше походила на мрачный оскал смерти. Баташев отпустил мертвое тело, и оно, точно в невесомости, поплыло по затопленному водой пространству артпогреба