Полундра
Шрифт:
— Когда потом?
— Завтра… Да, завтра я тебе сама перезвоню…
— Но послушай!..
— Сережа, пожалуйста! Извини, мне надо бежать…
В трубке послышались короткие гудки.
— Чертовщина какая-то! — пробормотал Полундра, проводя себе рукой по лбу.
Медленно положив трубку обратно на рычаги, морской офицер обернулся и только тут заметил, что мать стоит позади него и внимательно смотрит на своего сына.
— Может быть, хоть ты объяснишь мне, что происходит? — спросил у нее Полундра. — Я два месяца болтался в море, дома не был, а она в первый же вечер — не может…
Мать ничего не ответила и смущенно отвела глаза в сторону.
— На
Тут мать подняла глаза и испуганно уставилась на своего сына. Однако не сказала ни слова.
— Ты что-то знаешь про это? — подходя ближе к матери, спросил Полундра. — Это что, правда? С кем она ходит?
Мать растерялась, открыла было рот, хотела что-то сказать, но в этот момент зазвонили во входную дверь.
— Я открою, сынок, — поспешно проговорила она и скрылась в прихожей.
Полундра небрежно прислонился к косяку двери, чувствуя, как против воли сердце в груди его забилось тревожно. Он слышал, как щелкнул, открываясь, замок входной двери, как юношеский голос бодро, по-военному, заявил:
— У меня сообщение лично старшему лейтенанту Павлову!
Тогда Полундра направился в прихожую.
Стоявший у порога молодой матрос — вестовой штаба дивизиона — при виде Полундры вытянулся, отдал честь, протянул запечатанный конверт.
— Товарищ старший лейтенант, вам пакет.
Старлей тут же вскрыл его, прочитал письменное распоряжение, расписался, поставил время и вернул вестовому. — Прости, мама, меня срочно вызывают в штаб дивизиона.
Мать, испуганно глядя на вошедшего матроса, пробормотала вполголоса:
— Вот как: ни одного вечера не дадут дома посидеть. Только что из похода вернулся, и снова в штаб…
Полундра молча стал натягивать китель. Служба для него была прежде всего.
ГЛАВА 4
Электрический чайник, закипев, засвистел тихо и уныло. Отставной капитан-лейтенант Александр Назаров с трудом поднялся со стула, опираясь на палочку, подошел к столу, дрожащими руками выдернул шнур из розетки. Стал наливать кипяток в фарфоровую кружку, куда уже были положены пакетик с заваркой и сахар. После этого старик снова тяжело уселся на стул, рядом с дымящимся стаканом чая, и стал ждать, пока тот заварится, машинально глядя на стену прямо перед собой.
Там, у стены, стоял небольшой секретер. А на нем находился искусно изготовленный макет подводной лодки. Со знанием дела были скопированы сигарообразный корпус, рубка, перископ, вся палубная архитектура воспроизведена со скрупулезной точностью человека, знакомого с конструкцией подводного крейсера не понаслышке. На борту макета белой краской была выведена надпись: «К-31». За макетом, прислоненная к стене, находилась фотография — копия той, что висела на стене в доме Полундры. Так же торжественно замер на палубе субмарины весь ее экипаж во главе с командиром Андреем Павловым. Так же блестела обрамленная траурной каймой надпись «Памяти экипажа ПЛ К-31». Только фамилии каплея Назарова в списке погибших не было. И сторонний наблюдатель только с очень большим трудом узнал бы в худеньком, вытянувшемся по стойке смирно на палубе лодки лейтенанте нынешнего обрюзгшего старика с распухшим от тяжелой болезни телом.
Внезапный взрыв пророкотал глухо, гулко, но отменно зловеще. Подводная лодка содрогнулась
Находившийся во время взрыва в четвертом отсеке каплей Назаров вынужден был, чтобы не упасть, ухватиться за какую-то подвернувшуюся под руку трубу. В следующий момент он почувствовал, как пол словно уходит у него из-под ног и лодка стремительно кренится назад, образуя дифферент на корму. И в тот же миг до слуха его дошел самый страшный из звуков, которые когда-либо приходится слышать подводнику: звук тихо булькающей, журчащей воды.
— Забортная вода поступает! — вдруг истошно завопил молоденький матрос-срочник Дима Александров. — Прочный корпус разгерметизирован. Все, пропали мы!
В этот момент противный вой аварийной сигнализации наполнил замкнутое пространство четвертого отсека и повсюду — на стенах, на потолке — замигали красные аварийные лампочки, как будто экипажу лодки и без того не было ясно, что с ними случилась беда.
— Всем оставаться на своих местах! — Уверенный голос командира подлодки, раздавшийся в динамиках переговорного устройства, казалось, вернул всем надежду на спасение. В едином порыве все, кто находился в отсеке, кинулись к своим предписанным уставом постам, животный ужас на лицах подводников сменился выражением решимости до конца бороться за спасение родной подлодки.
Но дифферент на корму все увеличивался, лодка продолжала погружаться все глубже и глубже.
— Забортная вода в восьмом и девятом отсеках! — доложили откуда-то из глубины лодки. — Десятый отсек затоплен!
— Горизонтальные рули на всплытие! Двигатели, полный ход! Продуть кормовую балластную цистерну!
Последняя команда касалась и людей, находившихся в четвертом отсеке. Каплей Назаров кинулся к вентилям, стал быстрыми и точными движениями поворачивать их, открывая заслонку цистерны с запасами сжатого воздуха. Он услышал, как шипит, гудит в магистралях ринувшийся по ним воздух, как задрожали, набирая обороты, мощные двигатели. В следующее мгновение погружение лодки замедлилось, даже приостановилось, и надежда на спасение затеплилась было на лицах моряков.
Но, глянув на приборы, каплей похолодел от ужаса. Воздух в кормовую балластную цистерну шел полным ходом, а давление там оставалось на нуле. Это означало только одно: в цистерне была пробоина.
— Кормовая балластная цистерна повреждена! — крикнул каплей Назаров в микрофон переговорного устройства. — Воздух туда понапрасну гоним, командир!
— Отставить продувку цистерны! — последовала команда. — Двигатели, полный ход!
Двигатели ревели на максимуме оборотов, однако это не помогало. Пол под ногами каплея снова основательно просел — подлодка продолжала тонуть, с растущим дифферентом на корму она погружалась все глубже и глубже.
— Восьмой и девятый отсеки полностью затоплены! — доложили откуда-то из глубины терпящей бедствие лодки. — Вода поступает в пятый отсек…
— В пятый! — вдруг, ошалев от страха, истошно завопил кто-то позади каплея. — В пятом же дизель—генераторы! Это электричество! Нам крышка!
И словно в подтверждение его слов подлодку снова страшно тряхнуло. Свет мгновенно погас; в кромешной тьме из многочисленных проводов, пронизывающих корпус подводного крейсера, посыпались ослепительно яркие искры; тут же повалил едкий, удушливый дым. В лодке стало как-то сразу подозрительно тихо, каплей Назаров не сразу понял, почему: двигатели стояли.