Полуночные тени. часть 2
Шрифт:
При одной мысли о герейновом маге внутренности скрутило в ледяной клубок. Бывает же: убить убил, а ненависть жива. Еще бы раз попался в руки, убил бы снова.
– Ясно, – процедил, – берите труп, и поехали. Поможете с Диррихом и Улле разобраться, считайте, прощены.
– Не скалься так жутко, – чуть слышно посоветовал Анегард, – они и без того напуганы. Что, поедешь во владение вступать?
– Да, – Игмарт сглотнул вставший вдруг в горле комок. – Ты дорогу обратную сам найдешь?
– Конечно, – вроде как даже обиделся Лотар. – В лесу не заблужусь.
– Хорошо. Тогда я в замок с этими, – мотнул головой на стражников, привязывавших к седлу труп бывшего господина, – а ты со своими утром подъезжай.
–
– Лотар, ты не понял, что произошло? Они меня теперь боятся, как его боялись. Наследство… И чую я, что именно с этим наследством нам с тобой и разбираться.
– Разберемся, – пообещал Анегард. – Ты, главное, позаботься, чтобы против наследничка свои же не взбунтовались да не зарезали.
– Не взбунтуются, – снова оскалился Игмарт. – Иначе им перед королем не только за бунт отвечать, но и за кровавую магию.
– Сам не влипни, умник, – Анегард почему-то поглядел вверх. – Ты их чувствуешь?
– Что-то есть, – Марти пожал плечами. – Злое что-то. Не пойму пока. Говорю ж, с тобой вместе разбираться надо. Твой дар нужен.
– Ладно, – Анегард взял под уздцы своего коня, поглядел еще раз в небо, покачал головой: – Полнолуние, плохое время. Ты о них лучше вообще пока не думай, а то как окажется, что они из твоих мыслей команды слышат, не расхлебаем.
– Почему из мыслей? – растерялся Марти.
– А как, по-твоему, они… А, – Лотар махнул рукой, – ты ж не знаешь, верно. Вспомни, как Рихар в дороге засады разгонял. Если они страх прямо в разум наводят, не сказано, что у хозяина из разума приказ не прочтут, доходит?
Да, только такого ему и не хватало для полноты ощущений. Чтоб дядюшке за такое наследство в котле у Старухи не мерзнуть!
– Понял. Постараюсь. Давай, Лотар, утром жду.
Марти промедлил перед тем, как сесть в седло: казалось, чего-то он не сделал, что-то забыл. Мерзкое ощущение, а главное – чреватое неприятностями, если и в самом деле упустил что-нибудь важное. Но понять, в чем проблема, не получалось, и в конце концов он тряхнул головой, отгоняя противное чувство, и махнул рукой:
– Вперед.
Успокоенные Лотаром кони шли неторопливым шагом, труп их не пугал, хоть и умер Герейн нехорошей смертью. Ночь едва поворачивала к рассвету, тропа вилась вверх по пологому склону холма, лес расступался, смутной громадой темневший впереди замок еще не знал, что его прежнему хозяину придется отныне довольствоваться тесным саркофагом в семейном склепе. Песье чутье молчало: похоже, смена власти обещала пройти гладко.
Усмирить коней оказалось трудно, как в до сих пор памятные Анегарду дни первого появления Зигмондовой стаи. Приученные и к охоте, и к бою животные паниковали, их ужас захлестывал Анегарда с головой, и немалых трудов стоило даже себя удержать в руках. Слишком пристально смотрела в их сторону Хозяйка тьмы, это люди не всегда чувствуют Ее взгляд, а твари – чуют безошибочно.
Когда Анегард стоял посреди Зигмондовой стаи, и чужая жажда крови, тоска и злоба сводили с ума, ему казалось, что ничего страшнее он в жизни уже не встретит. Если, конечно, вообще выживет. Теперь понял – то были цветочки. Стае Зигмонда повезло с вожаком, став тварями, его люди не утратили разум. Они смогли вернуться. Здесь твари были те же, вряд ли Рихар ошибся, да и сам Анегард ощущал их так же, как тех. Но человеческий разум давно оставил их, сменившись вечным ненасытным голодом. Даже не звери: зверь, задрав добычу, насыщается, а этим не насытиться уже никогда. Сколько ни дай им крови, все будет мало, все лишь подстегнет жажду. Вот, значит, что готовила для Зигмонда Хозяйка тьмы, проклиная ослушника…
Никогда раньше молодой барон Лотар не задумывался о запрете, оградившем Старуху от людского поклонения. Спроси кто, ответил бы: не нашего ума дело, нам довольно знать, когда и как можно подходить к Ее алтарю. А почему иначе – нельзя, то вопрос к храмовникам. Может, подумал бы еще втайне, что виной тем запретам – потаенный страх смерти, в котором стыдно признаваться вслух.
Теперь понял: не в людских страхах дело, а верней, не только в них. Боги грозны, каждый из них может осерчать. Но сотворить с людьми подобную гнусность… Анегард смотрел на труп Герейна и жалел, что для мерзавца все уже кончено. Что нельзя убить его еще раз, а потом воскресить снова и отдать королевскому правосудию, не знающему снисхождения к адептам Прядильщицы. За такое и десяти казней мало.
В храмах и возле храмов обостряется родовой дар. Лотар чувствовал жажду крови, не человеческую и не звериную, слишком острую и ненасытную даже для нелюди. Но за этой жаждой, за отчаянным желанием вспороть клыками чужое горло ему отчетливо виделась сеть, сплетенная из нитей проклятия, власти, приказов и ожидания. Из неведомого живым нижнего мира, через черный алтарь к стае, от стаи – к прежнему Герейну, а через того – к Игмарту. Вот уж досталось королевскому псу наследство, упасите боги! Вряд ли он такого ждал. Спросить бы, чует ли угрозу своим песьим нюхом. Но ему не до того, с живыми бы разобраться. Мертвец, богиня и нелюдь никуда не денутся, а герейновские стражнички или сломаются сейчас от угроз – вполне, кстати, весомых угроз, ничуть не пустых! – или замок придется штурмом брать.
Анегард едва не рассмеялся собственным мыслям: какой штурм, сломаются, уже ломаются, и, быть может, не только угроза призрачного королевского правосудия тому причиной, но и очень даже известная обоим сила, что стоит за кровью Герейнов. Чувствуют они или просто знают? Судя по повадкам их прежнего господина, знают. И боятся, сильно боятся.
Анегард их понимал, его тоже раздирал сейчас лютый, отчаянный, постыдный для мужчины страх. За Игмарта: ощущает ли сам королевский пес, как бьется о границы его разума чужая и чуждая сила? Что станется с ним, если не устоит? Превратиться в слепое орудие Хозяйки тьмы – хуже судьбы не придумаешь. За себя: не оказаться бы вдруг рядом со спятившим убийцей, в воле которого – безжалостная стая кровопийц. За Сьюз: любит ведь сестренка этого дурного парня, хоть и не понять, за что, а любит! Правда, упрямства у Игмарта уже хватило однажды на то, чтобы устоять под чарами запретной кровавой магии. Пусть с помощью Зигмонда, но ведь иной, послабее, мог бы той помощи и не дождаться! Глядишь, продержится и в этот раз.
Игмарт закончил строить герейновских стражников, отправил их прибрать труп, и Лотар снова уловил всплеск голодной, слепой злобы. Не хотелось отпускать парня в одиночку, но все же от его «ты со своими утром подъезжай» накатило постыдное облегчение. Слишком тяжело было ощущать беспрерывно этот голод – и не сойти с ума. Анегард отчаянно хотел передышки.
Королевский пес уехал, еще раз напомнив, что ждет людей Лотара утром, а Анерагд задержался. Хоть и жутко было оставаться здесь в одиночестве, но при первом же шаге прочь от храма ясность уйдет, сменившись обычным чутьем на тварей, не больше. Стоял, вглядываясь в переплетение нитей, связавших Игмарта с проклятой стаей, вслушиваясь в разлитые над миром ощущения. Жажда крови, ожидание жертвы и слепая покорность воле того, кто жертву укажет. Воле хозяина, Игмарта. Но только ли его? Нить, протянутая к трупу прежнего Герейна, истончилась и потемнела, однако не исчезла – а значит, смерть не положила конец его служению Прядильщице. Не зря говорят, что Старуха не отпускает свою добычу. Если промедлит с приказами нынешний Герейн, как знать, не вспомнит ли стая волю прежнего господина? А то, глядишь, вовсе сорвется с поводка, и неизвестно, какой поворот хуже.