Полуночный Дождь

Вудрафф Джетти

— Да. И я также права.

— Ты права. Все внутри моего тела разговаривает с тобой; говоря тебе, как сильно я тебя люблю, насколько абсолютно счастлив я, что ты наткнулась на меня, и как сильно мне нравится быть внутри тебя.

Я приблизила свои губы к его.

— Мне нужно, чтобы ты поцеловал меня.

— Почему? — спросил он, обдав мой рот своим горячим дыханием.

— Не думаю, что смогу быть тихой.

— Ты собираешься кончить?

— Определенно, — призналась я, схватив его за волосы и притянув его губы к своим. Последние три толчка подвели меня к краю. Блейк вошел чуть глубже и остался во мне чуть дольше.

—

Бл*дь, детка, — простонал он, отстранившись от моих губ. Я впилась зубами в его плечо и еще сильнее сжала свою руку в его волосах. Дрожь зародилась в моем животе и устремилась к моей жаждущей сердцевине, смешиваясь с удовольствием Блейка. Мы оба замерли, когда услышали и увидели свет от холодильника.

Это была Пи или Грейс? Пожалуйста, пусть это будет Пи, ее легче отвлечь. Грейс не купилась бы на ложь о занятиях борьбой или игрой в лошадки.

— Что ты делаешь папочка?

— Эм... мы просто разбирались с нашими налогами. Ты попила? — спросил Блейк. У него получилось это довольно невозмутимо. Его шорты были снова на месте, и он встал с дивана и повел ее обратно в кровать. Я сбегала в ванную и потом легла в нашу кровать. Я собиралась убить его с помощью пыток, медленно и болезненно.

— Фух, пронесло, — сказал Блейк, присоединяясь ко мне в кровати.

— Я пыталась сказать тебе, что это была плохая идея, но ты не послушал меня. Налоги? Она даже не знает, что это значит!

— Это первое, что пришло мне в голову. Сработало ведь, не так ли?

— Нет. Нет, это не сработало. Пи — умная девочка, она использует это против тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Даже если она была в полусонном состоянии, она это не забудет.

— Ты слишком много волнуешься. Иди сюда. — Я зевнула и перевернулась к нему. Я позлюсь на него, когда проснусь. — Я не хочу сейчас спать. Будешь мороженое?

— Нет, и ты тоже не будешь.

— Могу я включить телевизор?

— Нет, расскажи мне еще о Дженни.

— Серьезно? Я рассказал тебе все, о чем было рассказывать. Ты все о ней знаешь.

— Нет, не знаю, и мне нравится слушать истории, например, о том, что вы делали. Мне кажется, будто я ее знаю, когда ты говоришь о ней так, а не просто «Дженни умерла от рака», — я почувствовала, как Блейк замер и его пальцы, гладившие меня по спине, остановились. — Прости. Я хотела сказать по-другому. Я просто имела в виду, что она была кем-то большим, чем просто Дженни, которую я представляла себе раньше.

— Что это значит?

— Как моя мама. Когда я думала о Дженни, я представляла ее бледной, плоскогрудой, кожа да кости. Больной, как и моя мама. Ты заставил меня узнать другую Дженни. Мне это нравится. Я хочу, чтобы Пи узнала именно такую Дженни.

— Она выглядела, как твоя мама, она болела.

— Но я не хочу слушать об этом; расскажи что-нибудь другое. Вы всегда были вместе? Никогда не расставались?

— О, расставались. Мы расстались в средней школе в выпускном классе.

— Расскажи мне об этом, — попросила я, прижимаясь к нему чуть крепче. Если бы я умерла на следующий день, я бы умерла счастливой. Я так сильно любила Блейка Коуста, что ничего не видела вокруг. Да и не хотела.

***

— Что случилось? — спросил я Дженни, садясь рядом с ней на скамейку у рояля.

— Тебе нравится

какая-то девочка по имени Эштон?

— Что?

— Фарра видела тебя.

— О чем, черт побери, ты говоришь? Я не видел Фарру.

— Вот именно, она видела тебя. Почему ты не сказал мне, что ходил гулять прошлым вечером? Я думала, ты делал уроки.

— Дженни, все было совсем не так. Я делал уроки. Мэтт и Джером зашли ко мне и попросили меня сходить в Spikes. Мы поели пиццу и выпили кувшин Пепси. Это все.

— С ней?

— Она была там.

— Фарра сказала, ты обнимал ее.

— Я не обнимал ее! Я помогал ей стрелять, это была видео игра. Можешь оставить свой телефон и выслушать меня?

— Нет, посмотри на это, Блейк. Скажи мне, на что это похоже для тебя.

Я посмотрел видео плохого качества на ее телефоне и покачал головой. Я чертовски ненавидел Фарру.

— Ладно, хорошо, я флиртовал с ней. Больше ничего не было. Это все. Я ушел с Мэттом и Джеромом.

— Ты чертов мудак. Мне это не нравится. Ты ведешь себя, словно это ничего не значит, посмотри на себя, Блейк. Твои руки на ее гребаных бедрах!

— Дженни. Боже, мой. Не делай из мухи слона. Мне не нужна Эштон Мэнди. Мне нужна ты.

— Эштон Мэнди? Мой отец всегда говорит не доверять мужчинам с двумя именами; полагаю, это относится и к девушкам.

— Что? В этом нет никакого смысла, и это двойная фамилия, а не имя.

— Ты меня любишь?

— Дженни, пожалуйста, не надо. Между мной и Эштон ничего нет. Клянусь Богом. Можем мы теперь начать заниматься? Мой отец будет орать, если не услышит ни звука в ближайшее время. Прости меня.

— Ты клянешься Богом, но не отвечаешь на мой вопрос. Ты меня любишь?

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, я люблю тебя с той самой минуты, как ты вошла сюда. У меня ничего нет с Эштон. Клянусь.

— Поклянись моей жизнью.

— Клянусь твоей жизнью, клянусь своей жизнью, клянусь Богом. Теперь хватит. Иди сюда, — сказал я, потянув ее за руку. Как только я почувствовал, что она успокоилась, я поцеловал ее и забрал ее телефон. Я не хотел, чтобы она злилась на меня каждый раз, как посмотрит на него. Как только я увидел, какой расстроенной она была, мне стало не по себе. Но не предыдущим вечером. Чувствовать, как другие девочки, помимо Дженни, восхищались мной, было неплохо. Я имею в виду, другие девчонки западали на меня, то, что я был профессиональным пианистом очень влияло на них. Они слетались ко мне. Чем старше я становился, тем больше я получал. Но то же можно сказать и о Дженни. Мы привыкли смеяться над этим.