Полуночный ковбой (сборник)
Шрифт:
— Дело действительно серьезное, — согласился художник. — А как же иначе?
Грилк поднялся и побрел среди мусора.
— Эге! — Он наклонился и поднял подгнивший плетеный ремень с пряжкой в форме бычьей головы. Одна глазница была пустой, в другой тускло блестел кусочек красного стекла. Грилк потер его о рубашку.
— Это же мой любимый пояс, — заявил он. — А я-то думал, куда он пропал. — Он надел ремень и застегнул его так, что конец высунулся изо рта быка, как язык. — Агнес моего бычка сильно невзлюбила, — сообщил он с самодовольной ухмылкой. — Но я научу ее советоваться со мной, прежде чем что-то выбрасывать. — Он похлопал по пряжке и вдруг сильно побледнел.
— Господи, они идут!
Русские неторопливо двигались,
— У вас мой матрос, — заявил капитан. — Верните его.
Джонс покачал головой.
— Извините, он не хочет возвращаться.
Выражение лица капитана изменилось.
— Вы лжете. Вы его захватили силой.
— Я не лгу. Он хочет остаться у нас.
— Пусть он сам скажет мне об этом.
Джонс оглянулся на полицейских.
— Съездите за парнем.
Гарри побежал к машине.
— Если он сам вам скажет, что хочет остаться, — обратился Джонс к капитану, — вы ему поверите?
— Он такого не скажет, это невозможно.
— Через несколько минут вы убедитесь, что возможно.
— Мы сметем с лица земли ваш город. Я подам сигнал, — капитан показал на ракетницу, — и мои артиллеристы откроют огонь.
— Ваша подлодка слишком далеко, выстрел не услышат.
— Не услышат, так увидят. Это же ракетница.
— Вы хотите начать войну?
— Она будет на вашей совести. Вы похитили моего матроса, как последние бандиты!
— Ничего подобного.
— Мы разрушим весь остров! Превратим его в кучу песка! — Голос капитана зазвенел, лицо стало наливаться кровью.
— Не разрушите, руки у вас коротки. Здесь везде расставлены люди, они держат вас на мушке. Стоит вам хоть раз выстрелить, и вас уничтожат.
— Поджигатели войны — это вы, — закричал капитан. — Вы! Это всем известно!
— Опомнитесь, лично я ничего не поджигал. — Джонс вытянул руки. — Взгляните. У меня даже нет оружия.
— Вы устроили засаду, чтобы перебить мой отряд. Это чистой воды вероломство!
— Не горячитесь. Вам пока ничто не угрожает.
— Я требую, чтобы ваши люди вышли из укрытия. Я не желаю разговаривать, когда в меня целятся.
— Ну и не разговаривайте, только не горячитесь так. — Джонс оглянулся и увидел, что машина возвращается. — Ну вот везут вашего моряка. Надеюсь, сейчас все уладится.
Но когда автомобиль подъехал, они увидели, что Гарри один. Он захлопнул дверцу и сообщил Джонсу:
— Парень говорит, что боится, как бы его свои не забрали силой. И кроме того, он все еще прикован к нашей вешалке, а ключей нет.
— Да, положеньице, — начал Джонс, но капитан его перебил.
— Вот! — закричал он. — Я же говорил, что он арестован! Вы даже не разрешаете мне поговорить с ним! Все, с меня хватит!
Дрожащими пальцами он вставил красный патрон в ракетницу, поднял ее высоко над головой и выстрелил. Ракета взмыла высоко в воздух и взорвалась, выпустив густое дымное облако красного цвета. В то же мгновение с дальнего конца свалки прогремели два выстрела из дробовика.
— Остановитесь! — пронзительно завопил Джонс, но было уже поздно. Кто-то, услышав выстрел из ракетницы, нажал на курок, а это, в свою очередь, всколыхнуло всех остальных. Русские моряки попадали в кучи мусора, стоило дроби, не причинившей никому вреда, с треском рассыпаться над их головами, и открыли ответный огонь, столь же яростный и безрезультатный. И минуты не прошло, как обе стороны полностью израсходовали свой боезапас. Только полицейские сберегли свои патроны, а все потому, что они так глубоко зарылись в мусор, спасаясь от ожидаемого пулеметного огня, что просто не смогли участвовать в бою. Наступило затишье. Первым поднял голову Джонс, прыгнувший при первых выстрелах в облупленную ванну, полную жидкой грязи. Потом по всей свалке из-за камней и булыжников стали осторожно высовываться головы. Люди ощупывали себя, с удивлением глазели друг на друга, пораженные, что они еще живы. Так продолжалось около минуты.
Тут Лютер Грилк поднялся во весь рост, держа в руке литровую бутылку из-под джина, и швырнул ее в Лысенко, который занял позицию под перевернутой детской коляской. Малявин в ответ запустил помятым стаканчиком для бритья с видом Ниагарского водопада, попал Грилку в левое ухо, и тот опрокинулся прямо на Левериджа. Художник вскочил, и тут на глаза ему попался Хрущевский, который запутался в диванных пружинах. Леверидж подбежал, треснул его обрубком метлы по макушке, а потом юркнул обратно в свою нору из консервных жестянок. Крегиткин схватил треснувшее сиденье для унитаза, метнул его в убегавшего художника, но не рассчитал, и изогнутое дугой сиденье как хомут повисло на шее Фрэнка, который в этот момент вылезал из укрытия. От неожиданности он сел прямо в разбитую кухонную раковину и застыл там с выпученными глазами. Люди наконец поняли, что стрельбы бояться нечего, и тут же в воздухе замелькали все сокровища распотрошенной свалки. Эта бомбардировка продолжалась довольно долго. В ход пошли бутылки, глиняные черепки, камни, обломки мебели, но потери, на удивление, были легкими. Василову залепили в челюсть ручным зеркальцем в металлической оправе, выбившим ему четыре передних зуба. Малявин вывихнул руку, пытаясь швырнуть в противника аккумуляторную батарею. Полицейский Гарри временно выбыл из строя, когда Хрущевский метнул в него топорищем. Оно со свистом пролетело над свалкой и поразило Гарри в солнечное сплетение. Бродскому рассекло левую щеку прямым попаданием обломка альпенштока, украшенного памятными медальками с озера Люцерн [18] . Во второй части битвы лишь несколько ее участников получили растяжения и ссадины. Чайки, парившие над бранным полем, пронзительно кричали и галдели. Порой им приходилось увертываться от слишком высоко летящих снарядов.
18
Горный курорт в Швейцарии.
Сражение перешло в третью фазу, когда капитан со своего наблюдательного пункта, устроенного в груде батарей центрального отопления, подсчитал защитников свалки и понял, что превосходит противника, по крайней мере, втрое. Он прикинул расстояние до хижины, где скрывался Золтин, и рассчитал, что для лобовой атаки ему хватит двадцати человек, остальные будут сдерживать американцев. Потом они захватят автомобили, сгрудившиеся как по заказу в центре свалки, и, дай Бог, без труда вернутся на подлодку. Он вылез из-за батарей и окликнул Розанова, пытавшегося смастерить рогатку. Он привязывал велосипедную камеру к железной кровати. Капитан изложил ему свой план, и Розанов полностью разделил его.
— Отлично, — сказал он. — Надеюсь, все пройдет хорошо и мы благополучно отсюда выберемся. Я всякое предполагал, высаживаясь на берег, но мне и в голову не могло прийти, что мы так влипнем. А зачем вы дали сигнал из ракетницы?
— Это своеобразная психическая атака, — холодно отвечал капитан, увертываясь от летящего в него будильника, который разлетелся вдребезги, стукнувшись о землю. — Странно, почему молчат зенитки? Двух залпов было бы достаточно, чтобы эти босяки испугались и прекратили сопротивление.