Полуночный ковбой (сборник)
Шрифт:
Он побрился новой бритвой, тщательно почистил ее, прежде чем положить на место; протер лицо, подмышки и промежность душистой водой; щедро смазал бриолином каштановые волосы, отчего они еще больше потемнели; освежил рот пластинкой жвачки; натер сапоги особой жидкостью для блеска; надел новую рубашку за семь долларов — черную, украшенную белой вышивкой, — она обтянула его стройный широкоплечий торс, словно вторая кожа; завязал на шее синий шелковый платок; с намеренной небрежностью заправил отвороты брюк в заблестевшие сапоги так, чтобы были видны сверкающие бляшки на голенищах; и, наконец, облачился в спортивную замшевую куртку кремового цвета, нежную и мягкую,
Воображение нарисовало ему образ хорошенькой девушки с огромными глазами. Джо подарил видению снисходительную усмешку, сунул в рот «Кэмэл», прикурил, а большие пальцы заткнул за ковбойский ремень, низко сидящий на бедрах.
Теперь, готовый полюбоваться собой, он так резко обернулся к зеркалу, словно кто-то из Зазеркалья неожиданно крикнул: «Джо Бак!»
То, что Джо увидел, ему очень понравилось. Он удивился и обрадовался, усмотрев в засиженном мухами гостиничном зеркале лихого смуглого чертушку — берегись, да и только!
На кровати лежал великолепный чемодан, а в заднем кармане брюк покоились сложенные вдвое купюры — двести двадцать четыре доллара. Никогда в жизни он не имел столько денег сразу. Все принадлежало ему: сапоги, облегавшие ноги, мускулы, покорные воле хозяина, красота и сила, здоровье и молодость. Он купил билет в дорогу к собственному блестящему будущему. Его переполняло счастье. А ведь еще вчера из зеркала на него глядел мрачный, потрепанный, одинокий парень, вечно недовольный жизнью. Но теперь тот парень исчез, сгинул без следа, и Джо видел перед собой нового человека. Больше он не мог выносить своего великолепия, оно давило его.
Он почувствовал — еще секунда упоения собственным взлетом, ощущения полноты бытия, и он разрыдается и испортит весь вид.
И потому Джо собрал свое добро и рванул из гостиницы навстречу своему счастью.
Часы над дверью кафе «Солнечный луч» показывали без двадцати семь. На циферблате, сделанном в форме огромного желтого солнца, красовалась надпись: «Самое время закусить».
Джо приближался к кафе, а в голове его разыгрывалась следующая сцена.
Он входит в зал. Красномордый хозяин кафе в сером костюме, обсыпанном перхотью, стоит у двери, держа в руке карманные часы, и тычет пальцем в Джо: «Ты должен быть здесь в четыре утра, забыл?» Посетители прекращают есть и смотрят на них. Джо Бак берет красномордого за ухо и ведет мимо изумленных едоков на кухню. Повар, официанты, мойщики прекращают работать, они видят, как Джо припер хозяина к посудомоечной машине. Джо не спеша зажигает сигарету и ставит ногу в блестящем сапоге на корзину с грязными тарелками.
Затем, выпуская клуб дыма, произносит: «Интересная штука эта посудомоечная машина. Давненько она меня занимает. Любопытно, сумеет ли она отполировать тебе задницу? Ну-ка, нагнись». Красномордый отбивается: «Чего? Нагнуться? Ты что, псих?»
Джо кидает на него убийственно-спокойный взгляд из-под темных бровей: «Ты назвал меня психом?» «Нет-нет, я только хотел сказать…» «Нагнись», — говорит Джо. Хозяин нагибается. Джо замечает бумажник, торчащий из заднего кармана. «Пожалуй, я возьму свой заработок, — сообщает Джо, доставая деньги, — плюс маленькую надбавку за вредность». Он кладет внушительную пачку денег в карман и покидает кафе. Посетители ошеломленно глядят на него во все глаза. Никто не осмеливается броситься в погоню за Джо или преградить ему путь. А красномордый, перепуганный до полусмерти, не в состоянии разогнуться еще несколько дней после отъезда ковбоя.
Так тешил свое воображение Джо. А вот что случилось на самом деле.
Он прощелкал подковками через улицу, толкнул вращающуюся дверь кафе, пронес себя в новом качестве мимо столов к служебному входу. Там кончалось царство свежего воздуха и начинались владения жары и пара. Миновав еще одну дверь, он прошел на мойку. Негр средних лет заставлял поднос грязными тарелками. Джо подождал, пока тот поставит полный поднос на ленту транспортера посудомоечной машины. Негр улыбнулся Джо и кивком указал на громоздящиеся на полу проволочные корзины, заполненные тарелками.
— Видал, сколько дерьма? А?
Джо подошел к официанту и закурил.
— Слышь, я тут на Восток решил податься.
Негр посмотрел на чемодан Джо.
— Выходит, не на работу пришел?
— Нет, попрощаться. В общем, рву в Нью-Йорк.
— В Нью-Йорк?
— Ну да, не врубился, что ли? Вот думал попрощаться, зашел напоследок.
Дверь распахнулась, на пороге возникла полная женщина с лицом в пятнах и закричала во все горло:
— Чашки давай!
Затем дверь снова закрылась. Негр протянул Джо руку.
— Ну, счастливо.
Джо подал свою и на мгновенье почувствовал, что не хочет прерывать рукопожатие. Он чувствовал необъяснимое желание надеть фартук и приняться за работу. Но об этом и речи быть не могло.
— Да какого черта я тут торчал, верно?
— Верно, — отозвался негр, смотря на свою ладонь, которую сжимал Джо. — Ну и что ты собираешься делать в Нью-Йорке?
— По бабам пойду, — ответил Джо. — По тамошним бабам. В Нью-Йорке их много и, говорят, они за это платят.
— За что платят? — Негр, наконец, освободил руку.
— Мужики там, — сказал Джо, — почти сплошь гомосеки. Так что женщинам приходится покупать то, что они хотят. Они и рады заплатить за это самое, потому что только так и могут это получить.
Негр помотал головой.
— Ну и бардак же там, если не врешь! — Он достал пустой поднос и начал ставить на него чашки.
— Точно, бардак. А мне оттуда денежки закапают. Верно я говорю?
— Почем я знаю? Да и откуда мне знать…
— Как не знаешь? Я же тебе все объяснил.
— Объяснить-то объяснил, да кто его знает…
— И все равно тут ошиваться без толку. Такой парень, как я, нигде не пропадет. Верно?
— Может, и так. Но все равно, удачи тебе.
Неожиданно для себя Джо обнял негра и срывающимся голосом проговорил:
— Спасибо тебе, папаша. Счастливо оставаться.
Он сказал это так, как будто негр был и вправду его отцом.
Подошел автобус, и Джо влез внутрь. С автобусной станции доносились звуки музыкального автомата. Певица нежным, грудным голосом пела песню «Колесо фортуны крутится, крутится, крутится».