Полуночный ковбой
Шрифт:
Глаза ее внезапно заволокло слезами. Зарыдав, она бросилась ничком на кровать, выдавливая из себя слова типа «Да у меня никогда в жизни…» и тому подобные, которые разобрать было очень трудно, так как она засунула пальцы себе в рот.
Джой поднялся. Он не имел представления, что ему делать и что говорить. Он закурил, кинул спичку в пепельницу и глубоко затянулся. Подойдя к женщине, он нерешительно остановился, глядя на ее тело, словно ожидая подсказки, как ему себя вести. Ее голые плечи тряслись от рыданий, и вся она напоминала кита, выброшенного на берег. Его поразила глубина
— Эй, — сказал Джой, садясь с ней рядом. — Эй, КЭСС! — Положив руку ей на спину, он принялся нежно водить по ней взад и вперед. — Неужели ты в самом деле подумала, что я это думал? Ну, насчет денег? Господи, да я хотел только разыграть тебя. — Вот черт! А я думал, что у тебя прекрасное чувство юмора и ты тут же поймешь, что я дурачусь.
Он склонился к ней, стараясь утешить ее.
— А! Да ты просто притворяешься. Ты вообще не плачешь. Слушай, так сколько тебе нужно на такси? — Он вытащил деньги, всю пачку. — Сколько тебе нужно, радость моя? Пять? Десять? Давай же выкладывай, черт бы тебя побрал.
Выпрямившись, он помахал деньгами у нее перед носом.
— Открой глазки. Глянь-ка! Стал бы я просить у тебя денег, когда у меня их такая куча на заднице? Пошевели мозгами! Господи, да я же из техасского Хьюстона, и мой папа нефтяник! Я никогда в жизни ни у кого и цента не одалживал. Ну, ты кончишь хныкать?
Она стала рыдать еще горше и отчаяннее. Он сунул ей пачку носовых платков, взятых с ночного столика. Она прижала их к лицу, продолжая всхлипывать.
Он тихонько прошептал ей на ухо:
— Эй, — и легонько коснулся ее щеки. — Ты СОВЕРШЕННО потрясающая баба, Кэсс. Мужик только взглянет на тебя, и тут же сходит с ума.
Она открыла глаза. Джой кивнул.
— Точно, — сказал он.
Затем он взял двадцатидолларовую бумажку и засунул ее в ложбинку между грудями.
— Вот туда ее.
Кэсс Трехьюн села и прочистила нос.
6
Оставив апартаменты Кэсс, Джой отправился в ближайший салун выпить. Он здорово устал, и в голове у него был сплошной туман. В памяти у него все время всплывала та жуткая баба в техасском борделе, мать Том-беби. Он понять не мог, почему физиономия этой ведьмы все время крутилась у него перед глазами, но она появлялась снова и снова.
Он сделал еще один глоток, надеясь, что жгучая жидкость прочистит мозги и он начнет что-то соображать. Он решил пройтись, разглядывая окрестные вывески, но плохо представлял, куда направляется. К полуночи он обнаружил себя в другом салуне, крепко напоминающем большой бордель под названием «Эверетт», где-то на Бродвее в районе 40-х улиц. Телевизор и музыкальный ящик, как электронные психи, перекрикивали друг друга, и извергаемый ими шум, отражаясь от истертого пола, эхом уходил к потолку из оцинкованного железа, производя жуткий грохот, но никто из двадцати или около того посетителей бара, казалось, не обращал на него внимания.
Джой пропустил две порции ржаного виски, сопроводив их пивом. Затем, закурив, он поискал глазами зеркало, взгляд в которое мог бы придать ему уверенности. Снова перед
Совет.
Он должен выслушать его, хоть от кого-нибудь, вот в чем было дело. Эта мысль завладела им, он не может в этом городе и шагу ступить без того, если не найдет кого-нибудь, кто знает тут ходы и выходы и сможет дать ему дельный совет.
Обретя новое расположение духа, Джой увидел, что на него уставилась некая личность, которая появилась тут во время его отсутствия: костлявый парень детского телосложения, который расположился по соседству с ним.
Поймав взгляд Джоя, он улыбнулся и слегка махнул ему рукой.
— Ты уж меня извини, что я глазею, — сказал он с явным нью-йоркским акцентом, — но я просто восхищаюсь такой потрясающей рубашкой. — В немом восторге он покачал головой. — Черт, ну и рубашка! Бьюсь об заклад, что она тебе недешево обошлась, верно? — Он говорил шепотом, но настолько серьезно, что Джой увидел в парне намерение установить конспиративные отношения. Он тут же догадался, даже не отдавая себе отчета, что такая манера разговора говорит о тесном знакомстве с уголовным миром.
— Да, уж не дешева, — скромно сказал Джой. Он уперся кулаками в бедра и осмотрел себя сверху донизу. — То есть, ага, я бы сказал, что рубашка в самом деле стоящая. Знаешь, я как-то не привык таскать дешевые вещи. Точно.
И тут Джой внезапно понял, где он получит совет, в котором так нуждался.
Он протянул руку:
— Джой Бак из Хьюстона, Техас. Что ты скажешь, если я поставлю тебе выпить?
Они обменялись рукопожатием. Давно не мывшийся маленький кудрявый блондин представился как Рико Риччио из Бронкса. Он производил впечатление человека, понимающего, что к чему и почем. И знал, как слушать собеседника: в его больших карих глазах были внимание и сочувствие, и у него были большие настороженные уши, словно чья-то рука была постоянно приставлена к ним, чтобы они не потеряли ни звука.
Пока они разговаривали, Джой угостил Риччио выпивкой и дал закурить. Чувствуя себя в данной ситуации хозяином, он старался, насколько возможно, почтить своего гостя, постоянно подливая ему пива и поднося огонька.
Джой убедился, что ныне он открыл сокровенную сущность алкоголя. Он не только придал ему чувство уверенности в общении, но и раскованность языку, и он во всех подробностях изложил внимательному и восхищенному слушателю детали представшей перед ним дилеммы. И когда Риччио проявил осторожный интерес к финансовому положению Джоя, тот с подчеркнутой аккуратностью выложил ему точно девяносто один доллар. Наличными. Из бокового кармана. Того, что слева.