Полуночный трубадур
Шрифт:
— Ничего, — сказал Люк Дельта, — до этого пока дело не дошло. Я буду следить за каждым миллиметром.
Он нервно рассмеялся, понимая, что Бруно прав. Его роль как раз и заключалась в наладке гравитонных моторов, от которых зависела устойчивость искусственных спутников Меркурия. Чтобы не расставаться с Бруно, он полетел сначала на спутник-тюрьму, что также входило в его профессиональные обязанности.
Они избегали разговоров об арестах, тайне нерасшифрованных призывов, смерти Модека Твана и откровениях цветка-медиума. Доротея следовала за ними повсюду: Люк перевозил ее в небольшом
В штабе тюрьмы гостей с Земли встретили вежливо, но без жарких объятий. В подобных заведениях и на Меркурии, и на других планетах сердечность не принята.
В течение ближайших витков — двух рабочих и двух для отдыха, что соответствовало двум земным суткам, — Люк Дельта возился в отсеке с турбинами и гравитаторами, а Бруно изучал досье подозреваемых. Документы прояснили ему немногое. По сути, даже от него, Кокдора, скрывали правду. Он смутно догадывался, что там, наверху, имели представление о происхождении непонятных сигналов. Похоже, что SOS предназначался меркурианцам, а точнее, последним жрицам ушедшей в прошлое религии; и, судя по всему, это представляло собой страшную, еще не распознанную опасность.
Он поговорил с двумя заключенными, которых упрятали в тюрьму за то, что они поймали по радио эти пресловутые передачи. Кокдор специально не стал запрашивать дело Фарта и особенно дело Дона Клиффорда, все еще погруженных в летаргию. Впрочем, он убедился, что те, кого к нему привели, практически ничего не знали. Как могли, они описали услышанные сигналы. Да, сигналы больше всего напоминали SOS, но, видимо, были зашифрованы. Во всяком случае, Кокдор узнал, что существуют записи, часть которых находилась на Меркурии, скорее всего, в административном центре, и кавалер Земли решил продолжить поиски там и добраться до них. Если, конечно, получится.
Оба космических радиста попросили Кокдора похлопотать за них. Они считали себя невиновными и, бесспорно, были невиновны. Но интересы государства в межпланетном масштабе, если не в галактическом, неумолимо смели их и раздавили.
Кокдор пообещал, что сделает для них все, что сможет, понимая, что надежда невелика, и вновь погрузился в изучение досье.
Дезинтеграцию Фарта и Клиффорда на некоторое время отложили, продолжив наблюдение за их безжизненными телами. Однако истекал последний срок, и вскоре должно было произойти неминуемое. Кокдор узнал, что Жолену поставили об этом в известность. Удрученная горем девушка попросилась присутствовать при печальной церемонии. Не видя причин для отказа, командор дал ей разрешение. Так или иначе, Жолена также была обречена закончить свои дни на страшном спутнике.
Кавалеру бросилось в глаза, что тюремный персонал состоял из землян и жителей Солнечной системы, иногда попадались и представители других миров, но меркурианцев почти не было. По отношению к ним продолжалась политика недоверия. И сами они относились к “поработителям” с неприязнью.
После рабочего витка Кокдор, Люк Дельта и несколько офицеров собрались вместе. Вновь прибывших засыпали вопросами, чтобы узнать последние новости с Земли. Конечно, ради и телевидение работали постоянно, но общение
Перед сном Кокдор и Люк улучили момент, чтобы перекинуться парой слов. Люк пообещал как-нибудь исхитриться и оказаться при дезинтеграции обреченных, спящих летаргическим сном. Это подобие похорон должно было произойти на третьем рабочем витке.
Тюремный священник приготовился прочитать краткую молитву в присутствии офицеров и техников-операторов, приставленных к исполнению мрачного обряда. Две надзирательницы привели Жолену. По инструкции требовались два свидетеля, и, поскольку Люк и Бруно хотели взглянуть на Фарта и Клиффорда, их и назначили. По дороге к похоронному отсеку Кокдор размышлял о голограммах, воспроизведенных Доротеей.
Космическая тьма… Люди в белом… Лицо очень красивой девушки, темнокожей, с красноватыми глазами… Давехат? Незнакомые аппараты… Камни, отбрасывающие странные блики… Хаотические меркурианские пейзажи. И, наконец, беспорядочные видения, полные загадок, манящие, непостижимые, оставляющие глубокий эмоциональный след, впечатление, сравнимое с бесконечным экстазом.
Что все это значило?
Проходя мимо окон и иллюминаторов, Бруно рассеянно поглядывал на виднеющиеся Меркурий и звездный городок. Видел он и краешек Солнца, фазы которого менялись в зависимости от расположения планеты, закрывавшей светило своей огромной массой.
Хорошо, что есть Меркурий, иначе невозможно было бы выжить при мощнейшем излучении и страшном жаре, идущим от Солнца.
“Нет, — думал Кокдор, — планета за Меркурием, предполагаемый Вулкан — это все басня. Даже если бы какой-то булыжник и вертелся в тех краях, какая форма жизни могла бы зародиться рядом со звездой?”
Кокдор приостановился, так как его внимание привлек какой-то аппарат, летевший в пустоте. Формой он напоминал тарелку с обрубленными краями. Такой модели он не встречал, хотя избороздил весь космос вдоль и поперек. Незнакомый звездолет показался ему любопытным. Наверное, недавно построен меркурианскими инженерами — безостановочные космические работы велись повсюду.
И все-таки он улавливал что-то знакомое. Где он мог это видеть? Нет, никогда еще эта модель не появлялась в тех просторах, в которых он бывал, хотя ощущалось смутное сходство с чем-то.
Вдруг его осенило. Неужели…
На голограммах, которые воспроизводила Доротея, какими бы мимолетными они ни были, угадывались и очертания межпланетных кораблей. Но Бруно не мог с полной уверенностью утверждать, будто то, что он видел сейчас, и то, что помнила Доротея, — одно и то же.
Кокдор продолжил свой путь к отсеку дезинтеграции.
Войдя, он вздрогнул.
Священник, дежурный офицер, техники, бедная Жолена, стоявшая между двумя надзирательницами, и два распростертых тела — все были в белоснежных одеждах. На этом спутнике вернулись к древней традиции, согласно которой белое считалось символом траура.
Только Люк, подошедший с другой стороны, и сам кавалер не соблюли обычай. Но, поскольку они выполняли функции свидетелей, на ход церемонии это не повлияло. Оба сдержанно кивнули присутствующим, и священник приступил к обряду.