Полунощная Чудь
Шрифт:
Уртред посмотрел назад, на юг. Ураган бушевал как и раньше, лед бился о его маску. Какое-то мгновение он пытался сражаться, бесполезно. Он слишком слаб, чтобы идти против неослабевающего ветра. Он расслабился и разрешил ветру подхватить свое тело, чувствуя свои ноги в сандалиях подозрительно легкими. Ему даже показалось, что сама дорога движется под ногами, унося его на север с удвоенной скоростью. И по белому мрамору перед ним скользили змейки, тоже сверкая сильнее, чем прежде, как если бы и они впитывали в себя магию камней Дороги Маризиана.
Внезапно ветер прекратился, он посмотрел назад — край снежной бури стоял
Три часа спустя он увидел, как дорога перед ним стала подниматься, подходя к отрогам и предгорьям Сломанных Вязов: луна ярко сияла, освещая его путь. Перед ним встали черные силуэты гор и темное облако, повисшее над их вершинами: место рождения урагана, время от времени стрелявшего огненными молниями. По сторонам дороги земля, раньше плоская как стол, начала изгибаться, превращаясь в нижние гребни гор. Дорога, по-прежнему прямая как стрела, шла прямо сквозь них, поднимаясь туда, где начинались черные, сложенные из базальта горы.
Уртред начал карабкаться вверх. Какую бы энергию не давала дорога по равнине, здесь ее не было, ноги стали тяжелыми, голова упала, он дышал с трудом, ему не хватало воздуха. Да, он должен отдохнуть, но где? Уртред поднял голову и уставился на ландшафт перед собой. И незамеченная им вначале, вообще плохо видимая в слабом свете змеек, вся в снегу и замаскированная серыми скалами, недалеко от него находилась серая приземистая башня; теперь он отчетливо разглядел ее силуэт. Она как две капли воды походила на другую, стоявшую рядом с Годой. Даже издали ему показалось, что она пустынна. Он отдохнет там до утра.
Уртред сошел с дороги и с трудом переставляя ноги побрел через сугробы ко входу в сторожевую башню. Дверь в нее оказалась выбитой ураганами, давным-давно. Внутри круглый каменный пол был совершенно пуст, не было ни малейшего кусочка дерева для растопки. Он послал своих змеек перед собой, в очаг. По его жесту они свернулись кольцом и ярко вспыхнули. Он поплотнее завернулся в плащ и сел, опершись спиной на самую близкую к очагу стену. Змейки должны еще немного посверкать, и безусловно нагреют комнату, но время их магической жизни невелико и уже подходит к концу. Вскоре они превратятся в пепел.
Несмотря на твердый пол и пронизывающий холод, он мгновенно уснул. Часом позже он проснулся от рева грома, который прилетел с гор над башней. Он попытался уснуть, но гром опять прогремел, и на этот раз ему показалось, что внутри грома он услышал голос, голос, который пробудил отдаленные воспоминания, повелительный голос. Голос говорил с ним, приказывая ему встать и немедленно начать подниматься на гору. Уртред с трудом отлепился от стены, наполовину
Когда он проснулся опять, ему показалось, что он вообще не отдохнул, тем не менее слабый серый свет, сочившийся в дверь, подсказал, что уже утро. Только сейчас он рассмотрел сводчатый потолок, над собой, и винтовую каменную лестницу, вделанную в толстую стену башни. Уртред встал, все мышцы закостенели, заставил ноги дойти до лестницы, втиснулся в узкий лестничный пролет, согнул свое длинное и тощее тело почти до пола, и полез вверх. Вскоре он уже стоял на покрытой девственным снегом верхней площадке башни. Над ним должны были быть вершины Сломанных Вязов, и, действительно, время от времени он видел их через гонимые ветром облака. От того пути, по которому он пришел прошлой ночью, остались только кусочки дороги Маризиана, изредка видимые через падающий снег. Впрочем, край снежной бури все еще висел на том самом месте, в нескольких милях отсюда, где он видел его в последний раз; вихрь, как дух мщения, ожидал его появления.
Уртред спустился в комнату ниже, вытащил из своих запасов хлеб, ставший твердым, как сталь, козий сыр и полосу сушеного мяса, а еще пару горьких яблок, остатки урожая хилых деревьев, росших в фруктовых садах Годы. Он бережливо поел, не зная, где сможет найти еще еды. Потом он раскупорил бутылку вина, которую Таласса принесла ему две ночи назад; и пока пил, опять вдохнул убегающий запах ее духов. Мысленно он видел их последнюю встречу: ее плащ на полу, очертания тела, виденные в свете свечи… Он поймал себя на том, что уже несколько секунд бессмысленно смотрит на пепел от змей, заполнивший очаг. Уртред тряхнул головой: хватит, день идет. Вернуться к Барьеру Айкена невозможно: он должен идти вперед, перевалить через Сломанные Вязы. А это будет долгое и трудное восхождение.
Он собрал свой рюкзак, опять затянул потуже плащ, вышел из башни и добрался до дороги. За ночь все изменилось. Дорога больше не была белой гладкой поверхностью, как несколько часов назад. Теперь она была вся в ямах и выбоинах: а когда он посмотрел вперед, то увидел, что дальше она похоронена под каменными осыпями. Какая бы магическая сила не поддерживала ее тысячи лет, теперь она исчезла. Уртред начал пробираться вперед. Черное облако, как прикованное, по-прежнему висело низко над вершинами. Все было тихо, только ветер свистел в ушах. Птицы не пели, никто не шевелился на склонах гор. Он поднимался в самое сердце зла, куда тысячи лет не ступал ни один человек.
Через два часа и множество тупиков, он оказался внутри Черного Облака, в нос ударил противный запах серы, глаза начали слезиться. Уртред повязал тряпочку на рот маски и пошел дальше. Склон стал более пологий, и он оказался в естественном амфитеатре, окруженном кольцом мрачным пиков, смутно видимых через темноту облака. Гребни гор в глубоких шрамах, обтесанные ветром утесы, превратившиеся в искореженные шпили, и острые как нож карнизы стояли прямо перед ним. А дно амфитеатра было черным болотом, не менее мили в ширину, преграждавшим путь вперед. Остатки дороги тонули в темной болотной жиже. На другой стороне болота дорога выныривала из воды и поднималась вверх, к пику, находившемуся в тысяче фунтов над ним. Верхушка горы был окружена руинами.