Полураспад

Солнцев Роман

17

От всего происшедшего он решился, наконец, на встречу с Белендеевым. Тот звонил уже раз семь, хотя давно мог бы взять и заглянуть в лабораторию к Левушкину-Александрову. Но Мишке-Солнцу, видимо, не хочется говорить при незнакомых людях.

Что ж, если гора не идет к Магомету... Алексей позвонил в обеденное время в Институт физики, в приемную академика Марьясова: может, снова кофе с коньяком пьют?..

Кофе с коньяком у начальства точно пили (так сообщила секретарша Кира), но Мишки-Солнца там не оказалось.

Позвонил

Анне Муравьевой - та ответила, что Мишка только что доложил анекдот и отчалил. Алексей набрал номер Дома ученых - сказали, что иностранный гость с некоей дамой спустился в ресторан.

Идти, когда человек настроен развлекаться, не стоит. И Алексей Александрович долго стоял у входа в свой институт, как буриданов осел, не решаясь: в лесу покружить с полчаса (голова болела) или все же зайти в лабораторию, узнать, как там молодые сотрудники.

И в эту минуту запиликал в кармане сотовый. Алексей достал телефон, и голос Мишки в самое ухо произнес:

– Я рад был узнать, что ты спрашивал обо мне. Я уж подумал, боишься бебешников. Да мне ничего от тебя не нужно. Только посмотреть на новое поколение, якие вы нынче, и вспомнить, що в нас було... Приходи! Красавица, которая составит нам компанию, твоя давняя знакомая.

– Кто?
– упало сердце у Алексея. Не Галя же Саврасова?

– О-о!.. Угадай! Имя ее носит ваша... наша гениальная поэтесса...

– Белла Денежкина?
– пробормотал Алексей. Господи, ведь именно к ней когда-то с покойным Митей он шел в новогодний вечер, а попал... Может быть, сама судьба его сегодня сводит с ней, чтобы еще сильнее помучить угрызениями совести? Да и с Михаилом Ефимовичем можно будет обсудить какой-нибудь проект. Например, создание фильтров алюминиевого завода город гибнет от облаков фтора, сжигающего не то что легкие у людей - стекла домов, превращая их в пчелиные соты...

Белендеев и Белла Денежкина сидели в дальнем тихом углу ресторана, изредка освещаемые разноцветными иглами лазерного света. Оркестр придет позже, а пока что в двухэтажных колонках гитара вкрадчиво мяукает под тихий звук ударных.

– О! Уот из ит?
– Мишка-Солнце, сняв с груди салфетку, поднялся, рывком протянул широкую ладошку в перстнях: - Майкл.
– Неслышно рассмеялся, обнял Алексея обеими руками, припал, как к столбу.
– Теперь меня так зовут... Но для вас я все тот же Миша... "Мишка-Мишка, где твоя улыбка?" И, отстранившись, кивнул в сторону стола.
– Уперед!

– Здрасьте, - Алексей Александрович поздоровался с Беллой. Эта мосластая, с бледно-рыжими, завитыми в стружку волосами, в зеленом платье с огромным декольте и сверкающим крестом женщина не сразу напомнила ему ту певунью-девчонку, которую когда-то обожал университет. Но Алексей Александрович всегда жалел женщин и посему изобразил, может быть, неловко, мину восхищения: - Вы все такая же!

– О!..
– Белла переменилась в лице и стала действительно слегка похожа на себя прежнюю -

зубы весело оскалила, ресницами заплескала.
– А я боялась - узнает, не узнает?

Мишка-Солнце вскинул короткую руку, сверкнув дорогой запонкой, и щелкнул пальцами, подзывая официанта. Он выглядел до смешного самоуверенным, хотя и прежде, говорят, не страдал от скромности. Подошедшему парню-официанту, не глядя, буркнул:

– Месье, как сегодня креветки?

– Креветок нет, - отвечал уныло официант с вислым носом, слегка подыгрывая гостю.
– Креветки вышли.

– В таком случае жареного угря, месье.

– Угорь кончился, сэр.
– Официант потер ухо и добавил: - Есть палтус... баранина... есть...

– Баранину, баранину!
– потер ладони Белендеев.
– Наши бараны не болеют коровьим бешенством. И красного вина!

– Грузинского, молдавского?
– спросил официант.

Белендеев глянул снизу вверх очень строго:

– Ни в коем случае! Грузинские - подделка, а молдавские...
– Он поморщился, поправил тяжелые очки.
– И это всё?
– как сказала одна дама на рассвете молодому мужчине.

Белла затряслась от смеха.

– Почему?
– как бы обиделся официант.
– Есть французские... Медок, например... Но они очень дорогие.

– Нам именно такие и надо, - ласково, как отец сыну, объяснил Белендеев официанту.
– Несите!
– И еще раз щелкнул пальцами.

Алексей Александрович усмехнулся. Видимо, этот диалог Мишки с официантом повторялся уже не раз. Мишка как бы сорил деньгами. Хотя, конечно, для человека с долларами наши провинциальные цены - так, семечки. Еще и еще раз Мишка-Солнце потер растопыренные ладони и сияющими глазами в сияющих очках уставился на коллегу.

– Ну-с, я очень, очень рад! Я ведь скоро уеду... Может быть, потом еще раз приеду. Исключительно из любви к Белле...

– Да ну брось!
– зарделась Белла, хотя прекрасно понимала, что его слова не более чем дежурный комплимент.

– Клянусь теоремой Пифа и Гора, как сказал мне один студент в Торонто. Это было еще, когда Гор был вице-президентом Америки... Именно тогда я решил перебраться туда, где этот самый Гор, если, конечно, его не успел застрелить Пиф...
– Разливая принесенное вино, он продолжать городить чушь и все посматривал нежными глазищами на молодого ученого.
– Ну-с, за нас за усех!

И странно: миновал час, второй, они сидели, улыбались, а разговор был ни о чем. Белендеев как бы тянул время. Лишь когда Белла, глянув на свои часики, ахнула: "Боже, я опаздываю на концерт!" - и ушла, картинно лавируя между столиками, Мишка-Солнце отодвинул фужер с вином, из которого он, кстати, отпил самую малость, и, сделав серьезное лицо, повернулся вместе со стулом к Алексею:

– Говори. Прости, что я на "ты", я старше. У тебя проблемы?

– В смысле?

– В претворении в жизнь идей.