Полураспад
Шрифт:
Однако еще более его задело, даже привело в бешенство само заседание в Комитете Госдумы на Охотном ряду: никто здесь его мнением не интересовался. Говорили два лысых словоохотливых москвича, похожих, как Добчинский и Бобчинский из Гоголя, которые друг друга перебивали, любезно поправляли, и еще выступала некая мужеподобная дама, излагавшая тягучим голосом детские истины, что народ достоин лучшей жизни, то есть без радиации. Когда Алексей Александрович, побледнев от бессилия, все же попытался вклиниться в их разговор, заместитель председателя или кто он там, косоглазый бородач, шепнул:
– После перерыва...
Но после перерыва вдруг выяснилось, что заседания более не будет, оно переносится на неделю в связи с тем, что в Думу приехал представитель Президента и сейчас будет встреча с ним, однако эта встреча закрытая. Впрочем, если уважаемый Левушкин-Александров желает, то может остаться на неделю, а если у него сложности со временем, то он может в письменном виде передать свои соображения в Комитет Госдумы, где они буду самым тщательным образом изучены.
Алексей Александрович молча повернулся и пошел прочь. Затем, злясь на себя, вернулся, узнал, где бухгалтерия, получил деньги и поехал в Домодедово, чтобы улететь ближайшим рейсом домой, в Сибирь.
И вот тут-то судьба, словно сжалившись над измученным человеком, подарила ему встречу в самолете...
Этот грузный, грудастый господин в желтом кожаном пиджаке и желтых кожаных брюках случайно оказался рядом, в соседнем кресле. Левушкин-Александров и Севастьянов (такая была фамилия у нового знакомого) выпили красного вина и слово за слово разговорились. И что-то Алексея Александровича потянуло пооткровенничать о своих изысканиях... У Севастьянова губы бантиком, как у ребенка, словно он всему удивляется, это и подкупило.
– Как, как? Труба очищения?
– И вот малознакомый человек просит любую из идей Левушкина-Александрова, хотя бы самую маленькую, обозначить его именем... Пусть даже так: использовать его фамилию через черточку после и без того двойной фамилии ученого.
– Еще солиднее будет! Нет?!
– И хрипло, задыхаясь, хохочет. Он, как боров, но веселый боров с круглыми желтоватыми глазами.
– А я денег дам! Сколько хотите! Я простой бизнесмен, не шибко грамотный, можно сказать, купец, но науку поддержу!
Алексея Александровича это предложение развеселило, и он подумал, почему бы не переназвать индекс Левушкина-Александрова в какой-нибудь из новых статей индексом Левушкина-Александрова-Севастьянова? Объяснять соседу подробно, что это означает, не имело смысла, но ученый все же сказал, что речь идет о скорости роста биомассы в голодном режиме...
– А мы будем бороться с голодом! Денег дам - сколько хочешь!
– хрипел богатый человек, весь упакованный в поскрипывающую кожу.
– Вот клянусь в небесах, пока не сели... Да разрази меня Господь!..
Алексей Александрович улыбнулся:
– Боюсь, не получится... Надо мно-ого...
– Он и на секунду не поверил, что случайный знакомый может вложить серьезные средства в малопонятное дело.
– А я и дам много, - продолжал толстяк, ерзая в кресле, словно у него снизу чесалось.
– Нечего перед иностранцами гнуться. Хер им в ухо!
Самое удивительное, как только самолет приземлился, Севастьянов повез своего друга-ученого на черной длинной машине в свою фирму, расположенную в одном здании с известным банком "Лилия". Молодые охранники откозыряли коротконогому хозяину, внимательно оглядев
– Занесешь в третий список!
– буркнул хозяин, и женщина тонко улыбнулась.
– Это так пока, на разживу. Позже еще догоним и еще дадим.
– И захохотал.
У Алексея Александровича голова закружилась, все казалось похожим на сон. Как хорошо, что он не унизился перед Мишкой-Солнцем. Есть и в России богатые добрые люди. Патриоты. Да, да.
Вложив пачки денег в полиэтиленовый пакет с портретом Аллы Пугачевой, богач отправил биофизика на "Мерседесе" домой. А через два часа вдруг позвонил:
– У тебя, Алексей, как вечер, свободен?.. Хотел познакомить с женой, если не против...
Услышав растерянное "да", Севастьянов вскоре заехал за профессором и его женой все на той же длинной машине и повез за город.
Алексей Александрович когда-то читал про японский сад камней. Так вот, у купца (или кто он?) имелся свой сад камней, по кругу возлежали диоритовые и сиенитовые валуны, торчали метровые обломки с кварцевыми прослойками. И бил фонтан с подсветкой - к ночи красота неописуемая. И еще у Севастьяновых под окнами журчал свой ручей, который протекал по искусственному, нарочито искривленному так и сяк каменному ложу, склеенному из разноцветных камушков. И росли осенние цветы по периметру сада, волнами разного цвета от синего до алого...
А в самом коттедже Севастьянов показал молодой чете гостевые комнаты с зеркальными шкафами и туалетными комнатами, с джакузи, бар с музыкальной установкой...
– Но мое главное сокровище... вот!
– Бизнесмен включил свет в зале с роялем, и гости увидели полудевочку-полуженщину, сидевшую с ногами на диване: маленькую, гибкую, как выяснилось, балерину из местного театра, всю с макушки до кончиков пальцев украшенную в золотые нити и голубые стекляшки.
Тихо засмеявшись, она грациозно сошла на ковер, нет, не ковер - на полу была распластана белая шкура полярного волка с голубыми стеклянными глазами - и, сделав книксен, спросила, что гости любят выпить. Алексей Александрович хотел попросить мартини, но, чтобы хозяева не подумали, будто заказывает он то, о чем постоянно слышит из телевизора, буркнул, что пьет коньяк.
– Коньяка нет, - загугукал Севастьянов, подтягивая живот при жене и делая сокрушенную физиономию.
– Но есть виски... Жена, нам скотч.
Лиля, так звали жену богача, подкатила к столу некую пушку на колесиках, и Алексей Александрович, приглядевшись, понял - это огромная бутыль виски на поперечной оси: если наклонить горлышком вниз, оттуда льется.
Нервы отпустили, он выпил с Севастьяновым, и тот торопясь стал объяснять своей жене, какая у него с Алексеем грандиозная идея, что Алексей под своей "Трубой" будет учить людей, принимающих решение, экологической безопасности. И правильно, и пора!.. В городе дышать невозможно!.. И какая на этой ниве их ждет с Алексеем слава.