Полутьма
Шрифт:
Удар лезвия пронзает бок, а из горла вырывается крик. Живот горит, распространяя жар по всему телу. Агония охватывает меня, и я падаю на землю, сжимаясь калачиком. Горячая кровь тут же пропитывает одежду, окрашивая ладони в новый, густой красный цвет.
– Сей… – хриплю я, уже сама не разбирая своих слов.
Что там делают главные герои во всех фильмах? Плюют в лицо? Смело могу заявить, что на то, чтобы собрать слюну во рту требуется слишком много сил – кровавая струйка мерзким липким ручейком просто вытекает изо рта, скользя вниз по подбородку. Буду считать, что плюнула.
–
Неужели меня спасет вампирская самонадеянность? Самсон замирает, а у меня из груди вырывается смех.
– Да ты, я посмотрю, «глупая маленькая девочка» больше, чем я, – от тяжелого удара в спину я растягиваюсь на полу, – только я все равно не верю. Твоя попытка выдать все за ревность очень любопытна, – цепляя губами землю шепчу я, зная, что Самсон слышит, – очень. Но ты не убьешь меня, нет. Тебе зачем-то нужно, чтобы Вагнер снова встал на твою сторону. Только пока я не понимаю, как ты хочешь это провернуть.
Холодные пальцы ложатся мне на затылок, осторожно поглаживая. Я рада передышке, хотя бы такой. Сейчас у меня нет сил дергаться, и я позволяю себе просто расслабиться. Силы еще понадобятся. Самсон опускается на корточки рядом, а я чувствую спиной его пронзающий взгляд.
Значит, я все же права.
– Я не убью тебя, детка, – вампир растягивает слова, продолжая перебирать мои волосы, – конечно, нет. Это сделает он.
Глава 28
– Даже любопытно, с чего ты взял, что я это сделаю? – запах горелой кожи бьет в нос, а я прикрываю лицо рукой от ворвавшегося света.
Последнее, что успеваю заметить, это дым, что тянется от фигуры Вагнера, замершей дверном проеме, делая ее расплывчатой. Я не понимаю, как он терпит эту адскую боль, ведь даже сейчас лучи обжигают, прикасаясь к моей коже. Самсон резко поднимается на ноги, но Вагнер гораздо быстрее его сейчас.
Я успела только открыть рот, как Вагнер, молниеносно вытянув Самсона в тень, с громким хрустом отрывает вампиру голову.
Кажется, он не успел даже пискнуть.
Прах рассыпается между пальцев Вагнера, слабыми потоками воздуха планируя на землю, а я чихаю, пытаясь прийти в себя. Я не понимаю, что чувствую, не понимаю, о чем нужно думать, когда терроризирующий веками человечество вампир наконец-то мертв.
Где фанфары? Колокола, ощущение победы? Где все это дерьмо? Прямо сейчас мне просто больно и обидно. Я не чувствую никакого удовлетворения. Он просто мертв. Призраки прошлого не спешат упаковывать свои вещи по чемоданам, поспешно покидая мою черепную коробку. Нет, они все так же уютно сидят на тепленьких местах, вызывая лишь одну мысль.
– Идиот, – скрипя зубами, выжимаю из себя, со стоном принимая сидячее положение. – Вагнер, какой же ты кретин.
Слова даются нелегко, но злость придает сил. Я отползаю к стене, прислонившись к ней спиной, уйдя, подобно вампиру, с полоски света. В голове каша из мыслей, и мне не удается вылавливать нужное, отчего бешусь еще больше. Чертова боль окончательно захватывает сознание, а я лишь чувствую, как прохладная рука вампира касается моего лба.
– Schatz, за спасение жизни
Злость рвется наружу, и я ударяю вампира кулаком в плечо. Вряд ли он что-то почувствовал даже с учетом того, что его лицо сейчас напоминает обжаренный шашлык больше, чем обычную кожу. Вонь невыносимая, если честно. Правда, и от меня сейчас вряд ли пахнет лучше.
– Боже, Вагнер, где твой мозг! Твою мать, мы ничего не узнали, ничего! – от собственного резкого движения я рычу, вытирая со лба пот и грязь. – Он бы рассказал тебе. Самсон не дурак. Он знал, что у него в рукаве есть какой-то козырь, из-за которого ты можешь меня убить! Он не просто так тебя ждал, – тяжело дыша, я прислоняюсь затылком к прохладной стене.
Мир настойчиво кружится перед глазами, а я ощущаю, как слабеют пальцы. Сколько крови я потеряла? Или это алкоголь и сотрясение мозга? Тошнота подкатывает к горлу, но я сглатываю противное жжение, засасывая воздух сквозь сжатые зубы.
– Знаешь ли, у меня не то чтобы было желание с ним поболтать, – рычит Вагнер, а я матерюсь сквозь зубы, – я в некотором роде горел.
Не хочу с ним говорить. Ни с кем не хочу. Я не понимаю, как это работает, но внутри как-то пусто. Настолько, что в ушах я слышу эхо собственного дыхания. Разве весь смысл моей жизни был вот в этом моменте? В несчастных секундах, когда он умер, на этот раз окончательно.
А что дальше?
Я злюсь на Вагнера, потому что слова Самсона давали этот смысл. Продолжать, копать, искать. Узнать нечто, что могло оправдать то, что произошло со мной. Придать смысл моим мучениям, смерти моих родителей. Потому что эти слова могли показать, что этот ад был не зря.
Я просто не могу принять того, что моя жизнь изуродована из-за какой-то глупости. Что-то мокрое сползает по щекам, а я крепче сжимаю бьющий по сознанию болью бок. В этом дело, да? Я просто не хочу верить, что я как несчастное животное, что, виляя хвостом, бежало через дорогу по своим звериным делам и было сбита летящим куда-то вперед автомобилем. Глупо, больно и случайно. Зацепило.
В этом все дело. Всхлип срывается с губ, а я отворачиваюсь. Не хочу видеть.
Я думала, что пытаюсь жить. А на самом деле просто бежала вдоль дороги, подтянув раненую лапу, с немым бесконечным вопросом.
За что?
Почему я?
Просто так получилось, Сим. Никакого смысла. Ноль.
– Моя кровь, – начинает вампир, а я отрицательно качаю головой, не оборачиваясь.
– Ничего важного не задето. Вызови, пожалуйста, мне скорую.
– Schatz, – начинает злиться вампир, а я безразлично смотрю в одну точку, не в силах выдавать эмоцию.
Все закончиось. Нужно радоваться. Больше ничто не будет сводить меня с ума. Если, конечно, я смогу справится.
– Пожалуйста, – выжимаю я из себя.
Сквозь какую-то пелену я слышу, как вампир достает телефон и спокойно диктует место нашего расположения. Я даже не удивлена, что это подвал в доме Палыча.
Это, наверное, ужасно, что сейчас я не могу даже думать о том, что стало с детьми. Все чувства атрофировались, оставив лишь зияющую дыру внутри. Пусто.
Вот что мы для них. Пустое место. Полиэтилен с подогревом для крови.