Полвека любви
Шрифт:
Товарищ Расул вошел, держа огромный циркуль, линейку и журнал, прочел надпись и очень рассердился. Велел стереть. А написано было каким-то едким желтым мелом, стиралось плохо, дежурный тер, тер тряпкой, но надпись лишь немного поблекла…
— Ты совсем как товарищ Расул, — говорю я вошедшей Лиде.
— Я не товарищ Расул, — говорит она, усаживаясь в свое кресло.
— Конечно, — говорю, — ты не товарищ Расул, но все же есть что-то общее.
— И ничего общего нет. Сегодня будет фигурное катание? Не помню, что показывали в тот вечер по «ящику».
Вдруг я ощутил как бы толчок в душу — вспыхнула мысль:
— Ой Женя! Только что, только что… пять минут, как Ися умер…
У меня в горле ком, не могу говорить, а она плачет, причитает:
— Мы его три дня как из больницы забрали… он совсем был плох, не вставал, не узнавал меня… со вчерашнего дня без сознания…третий инсульт…
— Завтра прилечу, — говорю. — Без меня не хороните. Я понимал, что жизнь у Исая кончается. Но надеялся, что он доживет до осени: мы с Лидой хотели осенью приехать в Баку. И вот…
Прилетел в Баку ночью. Ольга, предупрежденная мной по телефону, не спала. Сразу открыла дверь.
Исай лежал на столе в черном гробу. Я откинул с лица простыню, снял марлевую маску, пропитанную формалином, — и ужаснулся.
Белое старческое лицо, дряблая кожа, обтянутый нос. Ничего общего с Исаем! С моим умным, всезнающим братцем. Что делает болезнь с человеком… какой блестящий интеллект разрушается до неузнаваемости…
Оля плакала. Я тоже… Так много было связано с Исаем. Наши книги, наши долгие интересные разговоры, наши планы…
Похоронили его на следующий день, 16 мая, при большом стечении народу, на новом городском кладбище за так называемыми Волчьими воротами, откуда были видны скопления нефтяных вышек и желто-серые холмы Локбатана.
Из моего дневника:
Как и 45 лет тому назад, сегодня воскресенье. А тогда, в 39-м году, в этот день был выпускной вечер в нашей школе, и я впервые признался Лиде в любви. Мы были счастливые, ошеломленные в тот вечер. И невозможно молодые. Мы ничегошеньки не знали о том, что нас ожидает. А ожидала нас война, беда, долгая разлука. Вижу руку Провидения в том, что мы уцелели — для жизни и любви. 45 лет любви. Это чего-нибудь да стоит. Да нет, это — бесценно.
Счастье — это видеть счастливую улыбку моего малыша.
Вчера ездили в ЦДЛ на вечер Тура Хейердала. Огромное скопление народу…
Тур в свои 70 выглядит превосходно — строен, подтянут, кожа гладкая, загорелая. Типичный светловолосый (ныне облысевший) скандинав…
Вечер вел Долматовский. Выступал Сенкевич, рассказал, в частности, что первое издание «Кон-Тики» привез из Норвегии в Москву Долматовский. К Туру отношение сперва было скверное. На заседании академического института археологии и этнографии директор этого и-та обругал Тура невеждой и расистом (!). А один аспирант набрался храбрости и заявил, что это недостойно — такая ругань без малейшей попытки разобраться в гипотезе Тура (о заселении Полинезии не с запада, а с востока — из Южной Америки), которая казалась очень крамольной. Этот бывший аспирант, Генрих Анохин, здоровенный малый, сидел в президиуме позади Льва Жданова, переводчика Тура.
Потом выступил Тур (а Жданов превосходно, синхронно переводил с норвежского), показал слайды — сначала о последнем плавании «Тигриса», потом — о новых разысканиях на Мальдивских островах. Там, на экваторе, на необитаемом острове Гавган (одном из 1200 островов, входящих в Мальдивскую Республику) ему удалось раскопать курганы, построенные некогда неведомыми солнцепоклонниками. Облицовку курганов содрали мусульмане, заселившие острова несколько столетий спустя (в XII веке предположительно), — сохранились ее обломки, плитки с изображением солнца. Сохранились архитектурные детали старинных сооружений с орнаментом в виде лотоса (это индуизм), статуэтки Будды, превосходная каменная кладка… Целая цивилизация! На изображениях человеческих голов — длинные, оттянутые книзу уши (я вспомнил Аку-Аку!). Может, древнейшая культура солнцепоклонников… сродни той загадочной цивилизации, которая существовала на острове Пасхи? Об этом Тур не говорил. О своей концепции не сказал ни слова — только факты, только слайды. Любопытны найденные там же бусы из агата, горного хрусталя — материалов, не существовавших на коралловых атоллах. Значит, мореплавание. Вот любимая теория Тура — древние много плавали, океан не разъединял, а соединял людей издревле.
Потом Тур
В том же октябре 84-го в Пицунде, в Доме творчества, был у меня разговор с писателем Борисом Можаевым. Он спросил, какая болезнь у моей жены.
— Деформирующий артроз обоих тазобедренных суставов.
— А вы читали мою статью в «Литературке» о таллинском Институте имени Сеппо? — сказал он. — Мне там выправили сломанную руку…
По словам Можаева, там, «в Сеппо», прекрасная ортопедия, отлаженная методика: они не заменяют сустав искусственным, а «поворачивают свой» гладкой стороной к вертлужной впадине. Ортопедия крошечная, попасть туда трудно, но если проявить настойчивость…
— После моей статьи, — сказал Можаев, — институту обещано новое помещение. Но если это состоится, то, конечно, не скоро.
Я поблагодарил его за добрый совет. Но воспользовались мы им лишь полтора года спустя — в роковом для нас 1986-м.
Соседка по дому рекомендовала нам «народного» врача-целителя, некоего Владимира Ивановича. Он заявил, что лечит «по рецептам Авиценны». Принес настойку из трав и мумиё, которое назвал «великой целебной силой». Кроме того, посоветовал «перестроить питание», а именно: есть всё порознь («не мешать белки с крахмалом») и отказаться от кофе и чая.
Озадачил нас этот целитель. В поликлинике Литфонда врач-онколог запретила принимать мумиё: она наблюдала Лиду по поводу мастопатии, а мумиё, по ее мнению, способствует росту тканей. Словом, мы отказались от «рецептов Авиценны». И не отказались от чая и кофе.
С годами всё более удлинялся список наших болезней. У Лиды к артрозу добавилась мастопатия. Я давно уже нажил гастрит и бронхит.
Все же мы как-то управлялись с болезнями. Поболеем — и выздоровеем, снова на ногах. Так оно и шло — до поры до времени. Погруженные в повседневный ход жизни, мы не задумывались о том, что вступили в критический возраст.
Из моего дневника:
Вчера мы с Лидой приехали «Стрелой» из Ленинграда. Две недели мы были там, три последних дня — в Кронштадте… Почти каждый день шли дожди. Но мы оба довольны. Жили в интуристовской гостинице «Ленинград», напротив «Авроры», по бортам которой день-деньской висят в люльках матросы и драют, красят, моют. Мы повидались почти со всеми друзьями. Побывали на Черной речке, на выставке «Пушкин и его время в изобразит, искусстве XIX–XX вв.», на выставке Мурильо, в Золотой кладовой Эрмитажа, в Меншиковском дворце, на экскурсии по Фонтанке, в Ломоносове — в Китайском дворце… А я еще ездил в Б. Ижору выступать в матросском клубе с поэтом-песенником Соломоном Фогельсоном.
25 июля на Невском зашли в книжную лавку писателей — и сразу бросился в глаза мой «Кронштадт»… Зав. лавкой, дама, знакомая по Пицунде, сказала: «Очень хороший роман. Мы прочли. Спасибо. Хорошо у нас идет». Я купил 18 штук… раздарил почти все книги друзьям…
В Кронштадте 27-го была триумфальная встреча. Анна Константиновна Горланова привезла меня в райком…меня принял симпатичный 1-й секретарь Тарбаев… А в холле шла торговля моим романом: привезли 200 штук для городского актива. Актив созвали для встречи со мной. Когда я, сопровождаемый 1-м секретарем, вошел в зал, раздались аплодисменты. Я был взволнован. Меня хорошо слушали. Хорошо говорили о моей книге. Наверное, это был мой звездный час…
Нас возили на форты… 29-го, в День флота, я был приглашен на парад: на катере командира базы контр-адмирала Гокинаева, вместе с Тарбаевым и другими отцами города, обошел все гавани, все корабли, а потом на Якорной площади стоял на трибуне, мимо которой парадным строем шли моряки.
Да, поистине мой звездный час.
С утра три звонка подряд: Миша Лев поздравлял с награждением орденом «Знак почета», потом позвонил Петр Ал. Сажин, потом Ал. Петр. Штейн — тоже поздравляют. Оказывается, в сегодняшней «Сов. культуре» публикуется весь список награждений писателей, и они прочли. Значит, меня наградили. Вернее — мой «Кронштадт». Это, конечно, он работает… Я совершенно не ожидал, полагая, что награждение писателей идет, как обычно, по иерархическо-должностному принципу. И, конечно, так оно и есть. Но в списки, как видно, попало некоторое количество писателей-не-на-должности…