Полынь для учительницы
Шрифт:
– А он и раньше у тебя погуливал?
– Да, – нехотя призналась Яна.
– Уходи, – негромко ответила Даша, на ее лице отразилось простое искреннее сочувствие. – Он был с дочерью губернатора.
Яна поняла, что ее трясет, и заплакать не получается.
– И не надо так бледнеть, – выговорила Даша с набитым ртом. – Хороших мужчин не так мало, как об этом говорят. Найди любовника. Костян почувствует, и бросится тебя возвращать. И так до следующего мартовского помешательства, – хихикнула жена декана, потом заставила себя говорить серьезно. – Я позвоню маме, она кликнет вашу школьную директрису, и уже на следующей неделе ты отправишься в командировку.
– Не
– Неправильно поставленный вопрос, – покачала головой Дарья. – Спроси меня «куда?».
– Куда, – механически повторила Яна.
– Далеко.
Яна поднялась из-за стола. Об оконное стекло с силой ударился комок, и полетел куда-то.
– Птица, – пролепетала Даша.
– Глупости.
– Нет, не глупости. Ты еще скажи, что в сны не веришь.
Брови Яны изогнулись в удивлении. От рафинированной, хорошо образованной супруги декана ожидать средневекового суеверия она не могла.
– У меня, конечно, тяжелые времена, но крыша пока еще на месте, – сосредоточенно сказала Яна.
– С таким явно негативным отношением к знакам своей судьбы далеко не уйдешь, – парировала не менее серьезная Даша.
– Стой, – мягко начала Яна, – Расскажи лучше про Сашкина.
Сказала, и пожалела. Идиотский выбор темы для разговора. Зачем? Безусловно, дальнейшие действия этого человека волнуют ее. И сам он, уверенная манера разговаривать, колючий скептический взгляд задели ее больше, чем можно было ожидать в подобных обстоятельствах. Но к чему словоблудие? За последние пару лет Яна устала от долгих микроскопически подробных сплетен. Казалось, всякая новость, попавшаяся в лапки дотошной женской компании, будет искажена и обслюнявлена. Нет сомнений, происходящее с ней тоже рано или поздно станут жевать, но только не теперь. Она не готова. Сегодня, сейчас, в разговоре с Дашей и так допущено слишком много ошибок.
– Почему ты спросила? – томно отозвалась Дарья.
Яна внимательно посмотрела подруге в лицо. Зачем она пришла?
– Если тема прокуратуры неприятна, мы не говорим, – пожала плечами Яна.
– Знаешь, – Даша закусила губку. – Когда он подходит, у меня мысли исчезают. Я так хочу, чтобы он взял меня за руку. Это неправильно! Я понимаю… Он совершенно посторонний человек, но у него такие плечи. Я сама себе противна.
– Ты про Олега? – окончательно запуталась Яна.
– Да нет же, – воскликнула Даша. – Ты что, Сашкина в близи не видела?
– Ты без ума от пожилого мужчины, которого видела один раз?
– Пожилой, моя дорогуша, это шестьдесят плюс, а Сашкину чуток не хватает до пятидесяти, – выдохнула нетерпеливо Дарья. – И, вообще, я думала, ты меня образумишь, а ты сама заторможенная.
– Я тоже в Сашкина влюбилась, – сказала Яна не думая.
Даша дернулась, быстро глянула на подругу, и засмеялась.
– В тебе страсти не больше, чем у кактуса на нашем подоконнике. Правда он в отличие от тебя цветет.
– Думаю, твой кактус еще и моложе.
– Забавно, – улыбнулась Даша. – Мне легче. Немного. Захотелось узнать, где Олег.
– А что он сделал, твой Олег, почему ты стала смотреть на мальчиков вроде Сашкина? – спросила Яна, прекрасно понимая собственную бестактность.
– Ничего, – быстро ответила Даша. – Знаешь, это шутка была насчет него.
– Я так и подумала. Потому что женщины обычно влюбляются в таких как твой Олег.
Половину воскресного дня заняла Дарья, вторая половина ушла на подготовку к утреннику
Говорят, у человека должно быть заповедное место, возможно близкий, более мудрый, более выносливый человек, который способен подсказать или хотя бы выслушать, не осуждая. Откуда берется этот неизменяемый кусочек счастья? Наверное, у хороших людей он просто есть, у плохих его нет, и они его отнимают. А как насчет никаких людей, насчет тех, кто был хорошим, и за вечер безвозвратно стал плохим? Почему у нее нет и не было всего этого? Зачем заставлять себя пить воду и глотать что-то из еды? Зачем жить такому человеку, как она? Пусть только Костя вернется, у него, по всей видимости, сейчас подходящая случаю фаза жизни. Яна Оладьева становится лишней.
Утро понедельника выдалось свежим. Яна очнулась ото сна в половине шестого. К восьми приехала свекровь, и без объяснений забрала внука на пару дней. Целых два раза в неделю пойти в гости к одной и той же бабушке было странным в их семье, но сегодня об этом никто не подумал.
Хорошо хоть Максим помнил про свой утренник, и захватил парадные ботинки, чистую рубашку, и остальные приготовленные вещи. Татьяна Анатольевна соблаговолила взять фотоаппарат, стопку чистого белья для ребенка, и даже улыбнулась на прощанье.
Продолжение понедельника встретило ее дождем и ветром, плотная туча затянула небо так, что утро стало похожим на вечер. Уроков в школе битком. Да еще с самого утра названивал Решетов и просил приехать к началу второй пары, потому что господин Сашкин хочет побеседовать с сотрудниками их кафедры именно сегодня.
В школе все тоже обсуждали убийство, и каждый подспудно радовался, что здание школы не было запятнано подобным образом.
Дико и горестно было ей брести по чистому почти родному школьному коридору, совершенно одинаковому все дни недели. Это бежевое покрытие под подошвой ее обуви было настроено на рабочий лад и в воскресенье и в понедельник после обеда. Вот здесь, в восемнадцатом кабинете, идет урок русского языка – Ангелина Феликсовна четко тонко и строго дает свой предмет. Ее голос Яне приятно слышать в любой момент, строгость и подтянутая манера Ангелины Феликсовны органически подходила Яне, эта строгость бодрила ее.
Вот двадцатый кабинет, и Яна никогда не задерживается возле него. Здесь владения Елены Владимировны. Страшная и вздорная как мультипликационный тролль, Елена Владимировна трижды скандально развелась, не находила общего языка с единственной дочерью и умела испортить настроение любой коллеге, не повышая голоса. Ее предметом была биология и только здесь, среди учебников, парт и пульта от проектора ее маленькие, близко посаженные глаза горели священным огнем. Елена Владимировна ловко поддевала факты своим длинным носом и осаживала учеников одним только взглядом, даже если ответ был правильным. Предмет свой она страстно любила, одинаково веря в гений Дарвина и открытия Менделя, она горела биологией подобно тому, как старая дева сгорает под взглядом молодого физкультурника в облегающей майке.