Полынный мед (главы из романа)
Шрифт:
— Вы кто?
— Не волнуйся, касатик, — ласково прошамкала старушка, — Баба-Яга я, кто ж еще?
Глаза у Сереги вновь закатились
— Во дура! — подал голос из угла трясущийся старичок. — Что ж мальца-то пугаешь, бестолковая?
— Кто дура? Я дура? — взвилась Баба-Яга. — Ну, ты меня достал! Да за такие речи я тебе сейчас голову сверну, не задумаюсь.
— Не свернешь, я бессмертный, — самодовольно ответил старичок.
Народ радостно наблюдал за перепалкой, надеясь, что дойдет и до рукопашной,
— Ха! Посмотрите на него, — рассмеялась старушенция. — Он бессмертный! А мы, по-твоему, какие? Да и про кончину свою помолчал бы, дубина стоеросовая. Это только такой болван как ты додумается смерть свою в яйце прятать. А что такое — яйцо? Яйцо — вещь хрупкая.
И с этими словами в ее ладошке появилось куриное яичко и тут же брызнуло во все стороны, раздавленное костлявыми пальцами.
Старичок схватился за сердце и, закатив глаза, громко, но жалобно захрипел:
— Валидолу мне. Ну пожалуйста. Жалко, что ли?
— Вот то-то, — удовлетворенно хмыкнула Баба-Яга. — Бессмертный называется. Два инсульта было, смотри, как бы третий не схлопотать. Тоды и яйцо твое тухлое не поможет.
— Это почему — тухлое? — забыв про сердце, вытаращился старик.
— Во, святая простота, — обращаясь ко всем присутствующим, будто прося поддержки, воскликнула Баба-Яга. — За пять-то тысяч лет не только яйца протухнут. Не, Кощей, я смотрю, ты совсем рассудком слаб стал. В богодельню тебя пора сдать, а еще лучше, в институт какой, для опытов. Пусть наука и разбирается, за какие это такие особенности тебя бессмертным кличут.
Увлекшись перепалкой, никто и не заметил, как оклемавшийся Бубенцов сполз с коечки и, тихо пробравшись к окну, открыл одну створку. Когда же опомнились — было поздно. Высунув голову на улицу, Серега во всю свою силушку заорал:
— Милиция!
Где-то неподалеку взвыла сирена. Бубенцов победоносно оглянулся и тут же сник. Комната опустела лишь наполовину, ибо седовласые старцы так и сидели рядком на прежнем своем месте, не собираясь, как видно, покидать его ни при каких обстоятельствах.
— А вы чего? — спросил Серега.
— Пусть нечисть драпает, — спокойно ответил один из стариков, круглолицый и желтушный — явный кандидат на диспансеризацию в инфекционное отделение. — А мы — боги!
— Тю! — удивился Серега. — Что-то многовато вас. Насколько я слышал, бог-то один.
— Мы славянские боги. Я — бог плодородия и любови обильной — Ярило, а это Род — отец наш и ваш, кстати, тоже.
Серега покосился на совершенного уж старца с длинными белыми волосами и такого же цвета бородой.
— Только он глухой малость и отчасти слепой. Да еще отчего-то последние полторы тысячи лет молчит, словно язык проглотил. Мы пытались проверить — не показывает. Так что за главного у нас уже давно Троян. Правда, его сейчас с нами нет. Он в КПЗ сидит.
— Чего? — опешил Серега.
Ярило сперва замялся, а потом, вздохнув, пояснил:
— Его, Трояна-то, еще Триглавом кличут. Тулово у него одно, а головы три. Правда, нынче никто из смертных того не замечает, а вот пращуры ваши то знали и не удивлялись чуду. Да и чему удивляться? У Стрибога, что ветрами всеми заправляет, голова одна, а лика четыре. Не веришь? Эй, Стрибо, подь сюды!
— Не надо! — замахал руками Серега. — Я вам на слово верю.
— И то верно, — кивнул Ярила. — Мы специально его не позвали, чтоб тебя не пужать. Дело понятное, с непривычки и рехнуться можно. Однако я отвлекся. Триглав, значит, как и мы, раньше везде мог спокойно ходить, покуда вы с кавказцами не передрались. А у Трояна, как назло, лики-то славянские, а вот затылки подкачали. Любой милиционер его как увидит, так давай руки крутить.
— Это за что же?
— Да за затылок кавказской национальности. За что ж еще?!
— Гм… — хмыкнул Серега, — с этим нынче и впрямь строго. У меня вон товарища за повышенную волосатость едва в каталажку не сунули. Чудом отмазался. Целый час опера убеждал, что его предки по прямой линии от орангутанга идут.
— Убедил? — заинтересовались боги.
— С трудом. Опер этот Чарльза Дарвина не читал. Думал — люди из капусты пошли.
— Да, — вздохнули боги, — распространенное заблуждение.
Помолчали. Потом Ярило продолжил:
— А это — Радогощ — бог огня. Раньше волосы у него рыжие были, да времечко никого не жалеет.
Еще один старец кивнул седовласой головой.
— Рядом с ним сидит Велес — скотий бог… Я сказал скотий, а не скотский. Не путай.
— А я что, я ничего, — пробормотал Серега, про себя же подумав, что мыслишки свои надо попридерживать, видать богам этим они тайной не являются.
— А следом — Даждьбог восседает. Он солнцем заведует, чтобы, значица, ночь днем сменялась по расписанию. А вот тот, хмурый — это Перун — бог грозы и молнии. Не пугайся, он для чужих грозен, а для сво… — Ярило поперхнулся, напоровшись на Перунов взгляд, и нервно пробормотал, — да… И еще вот бог торговли и достатка… хм, хм… Возень.
Серега удивленно уставился на Ярилу. Последний бог явно был лишним, ибо перед ним восседало только шестеро боголиких старцев. Но тут сзади кто-то произнес:
— Совершенно верно. Я бог торговли всякой да мошны полной.
Бубенцов оглянулся и увидел, как мужичок значительно моложе остальных входит в комнату. Серега его тут же узнал. Это был тот самый ларечник с Шитокрытовской, который не советовал ходить в Дом литераторов.
— Удивлен? — спросил он. — А мы за тобой давно следим. Нужен ты нам, парень, ох, как нужен!