Полынный мой путь (сборник)
Шрифт:
Специально для своего «конного» образа жизни кипчаки придумали одежду. Шарвар – первые в мире штаны, сапог – первая в мире высокая обувь, удобная для езды на коне. Все это слова, пришедшие с Алтая. Седло со стременами, каблук к сапогу и многое-многое другое появилось на свет потому, что какой-то неугомонный мужчина понял, что, оседлав коня, он лучше увидит мир.
Поэтому «оседлать коня» всегда было священным желанием тюрка.
Городок Улан-Бор удивил археологов и обрядом захоронения. Такой обряд им прежде
Издревле тела покойников алтайцы отдавали птицам, небесным посланникам. Люди верили в перерождение души и в вечную жизнь. Потом появилась традиция хоронить тела вместе с предметами, необходимыми для жизни на том свете. Даже самого бедного человека отпускали в мир иной, положив в его могилу хотя бы две стрелы. На всякий случай… На кладбище городища Улан-Бор ничего не нашли. Ни в одной могиле. Ни бусинки, ни простых дешевых украшений. Ничего. Только кости.
Очевидно, люди здесь исповедовали неизвестное науке религиозное воззрение, лишенное культа предмета. Его пытались связать с зороастризмом, с буддизмом, с христианством, с манихейством. Тщетно. Связи не наблюдалось. Налицо была какая-то религия, в чем убеждали и другие, очень интересные находки.
Так, в бассейне Верхнего Енисея археологи встретили каменные плиты с изображениями священнослужителей (клириков) в ритуальных одеждах, с пышной шевелюрой, жезлами. Там же на древних наскальных картинах вместе с фигурами клириков в мантиях есть изображение алтаря. Неведомая религия явно была распространена едва ли не во всей Южной Сибири. Но что это за религия, археологи не знали.
О древней духовной культуре Алтая им рассказывали находки, но ученые не понимали их «языка». Самая древняя – каменная рыба. На ее брюхе равносторонние кресты. Это – солнечные, небесные знаки, они указывали, согласно традициям Востока, на признак небесной природы почитаемого божества. Но какого?
Это были интересные находки! Их важно было понять и объяснить.
В более поздних ритуальных предметах «небесную» рыбу дополнял елень – солнечный олень… Эти атрибуты древнейших обрядов академик Окладников датировал 3–2 тысячелетиями до нашей эры. У тюрков, как и у тибетцев и других народов Востока, постепенно сложилось три образа мира. Рыба считалась жителем вод, змей – преисподней, они вместе олицетворяли «нижний мир», страну мертвых; елень олицетворял «верхний» мир – небесную стихию.
Из этих трех образов сложился символ веры: крест. Равносторонний.
Вернее, не крест, а фигура, подобная кресту. В некой священной точке, которая называлась «аджи», сходились четыре линии жизни. Верхняя (линия еленя), две боковые (рыбы и самого человека) и нижняя – линия змеи. Получался знак, олицетворяющий гармонию мира и человека в этом мире.
Хотя толковать «аджи» можно иначе: это – отраженные лучи божественной благодати. Как алмаз играет на солнце лучами, так и он озаряет божественными лучами четыре стороны света.
Равносторонние кресты из золота или железа в захоронениях археологи находили не раз, размером они были с известный орден святого Георгия или немецкий Железный крест. И до царя Аттилы была эта традиция. «Орден» – по-тюркски «данный сверху».
Как и когда появились в Южной Сибири эти кресты, эти обрядовые, религиозные картины? С клириками в длинных одеждах? Здесь опять показали себя «законы» советской науки. Данные были известны, но называть их было нельзя. Предложили настоящую белиберду, и она всех устроила: конец прошлой эры – середина новой. Иначе говоря, плюс-минус тысяча лет.
Такая приблизительность не случайна: в стране, где атеизм был государственной идеологией, разговоры на религиозную тему не поощрялись. Предметы культа, изображенные на скалах, вроде бы говорили о христианском обряде. Наличие креста развеивало всякие сомнения.
Но о каком христианстве речь, если раскапывали-то «дикую» азиатскую культуру? Если Киевская Русь крестилась только в X веке? Если до нашей эры вообще не было христианства? Вот и юлили, «выкручивались», называя белое зеленым.
Факты налицо, а объяснить их не могли. Вернее, не имели права.
Один осторожный коллега Окладникова высказался примерно так: «Несторианский толк христианства получил здесь распространение к середине IX века или несколько раньше». То, что это «несколько раньше» измерялось веками, никого не смущало. Правила игры, принятые в советской науке, соблюдены, финансирование работ продолжалось, и их публикация была гарантирована.
Применили и еще один ходовой прием советской науки: если открытие не вписывалось в идеологическую схему о диких тюрках-кочевниках, то придумывали новый народ. В Улан-Боре таким народом оказались согдийцы, якобы пришедшие сюда из Таджикистана.
Почему именно из Таджикистана? Там, оказывается, были найдены светильники, похожие на те, что оказались среди находок Улан-Бора. И все!.. Не правда ли, верный признак для вывода о «новом» народе!
Академик Окладников показал себя не только хорошим археологом, но и «политически грамотным» ученым, когда написал: «Глубинная Азия была родиной тюрко-язычных кочевых племен, которые издавна стремились и на запад, вплоть до Днепра и Дуная». Вот так (чудовищным для нормальной науки, но изворотливым советским языком) обрисовал он границы Дешт-и-Кипчака, которые полностью согласуются с описаниями Иордана и других историков.
Был Дешт-и-Кипчак! Все-таки был! Именно это и следует из замысловатой фразы именитого ученого.
«Глубинная Азия» – колыбель тюркского народа, ее открыли и изучили археологи. Они сделали ряд выдающихся открытий. Каждая их находка раскрывала становление великой, уникальной культуры. Это была тюркская культура.
Но чтобы не навлечь гнев властей, ученые называли ее «сибирской» и приписывали «исчезнувшему народу». Пусть. Главное – факты. Важно, чтобы сами находки были. А потом с ними можно разобраться.