Полынов уходит из прошлого
Шрифт:
— Надеюсь, вы не опоздаете, — сказал Михаил.
— Да, успеть надо, — ответила девушка.
Щербаков замолчал. «Могла бы быть повежливее», — сердито подумал он, но тут же устыдился своих мыслей. Почему она обязана разговаривать с ним? Только потому, что он навязался к ней в провожатые? Интересно, что она думает о нем? Ведь его поступок может показаться... Щербаков решил было сойти на площади Маяковского, но сейчас же отказался от этого намерения. «Все равно, пусть думает, что хочет... Леной зовут... Хорошее имя... А какие у нее глаза? Светлые?.. Нет
Мысли Михаила прервал резкий толчок — шофер затормозил машину и остановил ее у самого края широкого тротуара. Казанский вокзал. Щербаков посмотрел на часы. До отхода поезда оставалось шесть минут.
— Будьте уж до конца моим спасителем, — обратилась девушка к Михаилу и улыбнулась. — Пригласите, пожалуйста, носильщика.
— Зачем же, — заторопился Михаил, вконец смущенный этой улыбкой. — Я сам, только не отставайте от меня...
Щербаков и его спутница почти бегом направились к вокзалу. С трудом пробрались они сквозь толпу, выбежали на платформу.
— Какой номер вагона? — на ходу спросил Щербаков.
Девушка не успела ответить. К ней подбежал высокий, курчавый парень в светлой рубашке.
— Наконец-то! — обрадованно воскликнул он. — А мы уже думали, что ты отстанешь.
Парень искоса взглянул на Щербакова. Михаил почувствовал себя неловко.
У шестого вагона их встретили шумные возгласы:
— Смотрите, Лена!..
— Лена, Леночка!..
— Скорее садись, поезд отходит!
Курчавый первым вскочил на подножку вагона и поднял чемодан. Девушка на секунду задержалась. Она протянула руку Щербакову.
— Спасибо вам, большое спасибо...
Михаил на мгновение задержал ее узкую ладонь в своей руке.
— Надолго уезжаете?.. Когда возвратитесь?
— В августе.
— Я вас обязательно разыщу...
Она улыбнулась в ответ.
И вот уже качнулись вагоны. Щербаков стоял в стороне и смотрел, как состав, чуть вздрагивая на стыках рельсов, медленно уплывал вдаль и вскоре исчез из виду.
Михаил почему-то вздохнул, посмотрел на часы. «Без двадцати семь». Надо спешить. Николай Семенович, по старой военной привычке, терпеть не мог, когда опаздывали...
РУКОПИСЬ В РАЗВАЛИНАХ ДОМА
Но увы, в Москве, расстояния преодолеваются не так-то быстро. Когда, запыхавшись, Михаил входил в крохотный кабинет руководителя секции высокогорного спорта, помещенного где-то на задворках физкультурного комитета, минутная стрелка неумолимо перемахнула за назначенный срок.
Хозяин кабинета, плотный, с хорошо развитой грудной клеткой, привыкшей к военному мундиру, встретил Щербакова с таким ледяным спокойствием, что тот поспешил оправдаться:
— Извините... Честное слово, я не хотел... Но случилось непредвиденное...
— Хорошо, — перебил Николай Семенович. — Не будем терять времени. Вот, знакомьтесь, — представил он сидевшего за столом человека. — Доктор геологических наук, Василий Яковлевич Бархатов. Он ждет вас уже десять минут...
Щербакову стало вдвойне стыдно за свое опоздание. «Бархатов, неужели тот самый?» Правда, Михаил слышал о нем, как о неутомимом исследователе, отважном альпинисте, и по его книгам учился трудному искусству восхождения на горные вершины. Михаил виновато взглянул на поднявшуюся ему навстречу худощавую, юношескую фигуру Бархатова.
«Сколько ему лет? — невольно подумал Щербаков. — Такой молодой и уже сделал столько...»
Этот вопрос невольно задавал себе каждый, знакомясь с Василием Яковлевичем. Не верилось, что человек, которому на вид нельзя было дать больше тридцати, являлся доктором наук, автором многих книг.
Загоревшее, без единой морщинки лицо, темные глаза, пышная шевелюра, в которой были почти незаметны тронутые сединой волосы, — все это молодило Бархатова, которому на самом деле было за сорок.
— Рад познакомиться, — приветливо сказал Бархатов. — Слышал о вашем любопытном парашюте. Приглашаем вас принять участие в экспедиции.
Они уселись. В комнате тихо шелестел резиновыми крыльями вентилятор.
— Николай Семенович, — обратился Бархатов к руководителю секции, — я вас не задержу, если вкратце расскажу о целях нашей экспедиции, чтобы Михаил Георгиевич был в курсе дела?
— Пожалуйста.
— Вам знакома фамилия Полынов? — спросил Бархатов у Щербакова.
— Нет.
— Николай Семенович, а ведь это уже ваша вина! Давно нужно было издать книгу об этом интереснейшем человеке.
— Вот вы бы ее и написали, — с улыбкой ответил Николай Семенович.
— Выходит, мы оба виноваты...
Глаза Бархатова засветились, но тут же стали серьезными.
— История России богата талантливыми людьми, но, к сожалению, далеко не о всех мы знаем. Полынов еще до революции работал врачом в Царицыне. Одним из первых побывал на Алайском хребте Памира в местах, до сих пор не исследованных. Человек высокообразованный, он увлекался геологией, путешествиями. Интересны и смелы для того времени были его работы о человеческом долголетии. В одном напечатанном труде он утверждал, что нормальный срок жизни человека сто пятьдесят — двести лет...
Щербаков слушал внимательно, хотя и не понимал, какое все это имеет отношение к предстоящей экспедиции.
Бархатов между тем продолжал:
— О Полынове можно долго рассказывать. В 1904 году за свое публичное выступление против русско-японской войны царское правительство на два года упрятало его в тюрьму. А одиннадцать лет спустя жизнь Полынова оборвалась. Он исчез...
— Как исчез?
— Самым загадочным образом, вместе с молодой женой.
В газете «Царицынский вестник» за апрель 1915 года была напечатана чья-то статейка, в которой со злорадством сообщалось, что наконец-то город избавился от никудышного врача и опасного жителя... И это писали о человеке, который сотни людей лечил бесплатно, боролся с антисанитарией, отдал почти все свое небольшое состояние на расширение единственной в городе больницы.