Полюби Меня
Шрифт:
— Так что видите, я не святой. Думал о вас невесть что, потом контролировал, желал держать около себя. Даже история с вашей мамой… Мне необходимо было заслужить ваше одобрение. Ради того взгляда, которым вы на меня смотрели, когда я сказал, что укрою ее, я готов пойти на что угодно.
Наши взгляды встретились — его — зимняя стужа, мой — летняя листва. В груди сладко заныло, потому что я подумала о том, что ради его одобрения тоже готова пойти на многое.
— Не желаете ли шампанского? — набралась наконец-то смелости стюардесса. Будь она проклята со своими напитками. Я рассеяно приняла у нее бокал и уставилась в окно иллюминатора. Сегодня я увижу маму, а больше ничего
* * *
Дом Александра находился вдали от городов и шумных развлечений. Он распологался на полудиком пляже в окружении гор и холмов, туристы могли попасть на этот пляж только в составе организованных экскурсий и ближе к вечеру их поток иссякал. Мы ехали по горам в арендованном боссом авто, и я вертела головой, стараясь выхватить хоть что-то из тьмы. А она стояла непроглядная, и только свет звезд и луны освещал нас с небес. Редкие фонари, которыми была исчерчена деревушка Каливиани стали последним источником рукотворного света, а после дорогу накрыла тьма, и не будь за рулем итхис — даже с дальним светом мы бы слетели с какого-нибудь обрыва, которых здесь было в изобилии. А так мы ехали с выключенными фарами, чей свет только мешал Александру. Он конечно терпел яркие огни города, но из-за них был вынужден капать какие-то специальные капли в глаза, которые разрабатывались специально для итхисов. Иначе те косели и вообще слепли, когда перешагивали определенный возрастной рубеж.
Мы тряслись по ухабистой грунтовой дороге, и я порадовалась тому, что машину Александр предусмотрительно взял достаточно высокую и с большими колесами, иначе застрять нам где-нибудь на пол пути. Издали я видела мерцающую гладь воды, которая даже в темноте играла разными оттенками в щедром свете Луны. На мое замечание босс пояснил:
— Здесь встречаются три моря — Ионическое, Эгейское и Ливийское. Этот пляж уникален, отдален и пуст по ночам. Когда десять лет назад агент предложил мне этот дом, я долго думал о том, удачное ли это вложение капитала. А потом приехал на пляж и … влюбился. А когда влюбляешься, становится плевать на выгоду и законы формальной логики. Он улыбнулся и я загляделась, жалея, что у меня нет достаточно хорошей камеры, чтобы снять его. Пусть только попробует сказать, что некрасив. У меня между прочим безупречный вкус. Вдали послышался звук лопастей вертолета и я усмехнулась:
— Не так уж безлюдно это место.
Александр лишь пожал плечами в ответ. Неизвестный любитель полетать ночью на вертолете спугнул стаю птиц и те взлетели, шумно хлопая крыльями и иступлено крича. Крики эти зародили в груди моей нехорошее предчувствие, но я отогнала его, внимательно сосредоточившись на крутых поворотах. Удивительно поганая дорога.
Маленькая вилла с белыми колоннами, которые рассекали тьму словно крохотные кинжалы встретила нас тишиной и блеском свечей. Свечи горели везде, защищенные стеклянными куполами. Свет мама предупредительно не включила, зная, что итхисы не очень его жалуют. А может отвыкла за годы жизни с Аэрином.
— Мама! — позвала я, ответом стало молчание. Быть может не слышит, готовит на кухне что-нибудь. Или спустилась в винный погреб. В таком месте он наверняка должен быть. — Мы приехали! — радостно воскликнула я еще раз. Александр шел впереди меня, через весь дом на задний двор, оставив чемоданы в гостиной. Он отодвинул дверь, ведущую из гостиной в сад, который тоже был щедро освещен свечами, свет которых отражался от глади воды небольшого бассейна. Александр, шедший впереди меня, вдруг замер, а потом повернулся ко мне. Бледное искаженное от ужаса лицо походило на маску из греческой трагедии.
— Не смотрите! — закричал он, но было поздно. Я увидела то, что приняла в начале за тень от дерева на глади воды. Темное облако волос, тонкие руки, тронутые южным загаром. Платье цвета морской волны, расстелившееся по поверхности воды.
— Мама
Прошептали мои побледневшие губы. Я замерла, не в силах пошевелиться. А Александр прыгнул в бассейн, вытащил, поднял ее и положил на край бортика. Он делал искусственное дыхание, массаж сердца, да что там полагается делать, спасая утопающего. Вот только от смерти спасения не было, нельзя живому поделиться своей жизнью с умершим. Пусть и умершим совсем недавно. Я видела ее помертвевшие губы, искаженное лицо, словно до последнего она пыталась избежать своей участи, видела, что бретелька платья порвана. Это произошло сейчас, когда Александр доставал ее… тело из воды, или раньше? На подгибающихся ногах я подошла к ней, упала на колени. Коснулась волос. А потом закрыла остекленевшие зеленые глаза. Мамочка. Прости меня.
Не будет разговоров по душам, долгих вечеров, вина из узких бокалов. Вот оно, стоит, ждет чего-то, кого-то. Я увидела круглый столик, выложенный мозаикой. Он стоял под большим оливковым деревом. На столике стояла еда, какие-то местные лакомства и свечи, она зажгла их недавно. Мы не успели каких-то пол часа? Десять минут?
Слез не было. Даже крик застыл где-то в горле, вместо этого я хрипела и говорила какие-то слова, а сама словно и не была здесь. Растворилась, погрузилась во тьму. Александр говорил с кем-то по телефону, отрывисто сообщая адрес. Он схватил толстый плед и укрыл меня им. А затем резко поднял на руки.
— Сейчас сюда приедет полиция. Побудьте наверху, Кира. Они заберут тело.
Тело, тело, тело… Эхом звучало в моей голове. Не было сил шевельнуться, сказать что-то, я не могла даже моргнуть, словно наброшенный на меня плед сковал не только тело, но волю и разум. Я словно плыла в тумане, когда говорила с полицейским. Тот что-то записывал, важно хмурился и гладил густые усы. Потом он долго уверял, что смерть произошла из-за несчастного случая, она просто поскользнулась на скользкой плитке и упала в бассейн. «Да, ударилась и потеряла сознание. Вы бы знали, госпожа Белл, сколько туристов гибнет так каждый год». Полицейский поглядывал на сидевшего рядом в кресле Александра как на ожившего персонажа своих кошмаров, но храбрился. Делал свою работу. Потом был врач, успокоительное. Разговор у моей постели.
«С ней все будет в порядке?» — голос Александра звучал обеспокоенно. Он кажется пытался накормить меня, но у него ничего толком не вышло. Помню его руки в медицинских перчатках гладили мои в бесплодных попытках успокоить.
«Дайте ей немного времени», — объясняла седая докторша: «То, что она увидела — большой стресс для нервной системы. Она в состоянии шока, но скоро это закончится. Если же нет, посетите психолога».
«Не надо психолога», — вяло сказала я тогда, на секунду распахнув глаза. — «Я справлюсь».
На следующий день, или через день я смогла встать с кровати и написать сообщение Вере и Викки: «Мама умерла».
* * *
Жизнь удивительна и непредсказуема. Пол года назад я не чаяла увидеть свою маму, месяц назад болтала с ней по телефону и планировала встречу, неделю назад скупала ее любимые вещи в магазине и думала, что стоит рассказать, а о чем умолчать из своих эротических приключений в Октавии. А сейчас… сейчас я держу в руках урну с ее прахом.
Голубенькую, покрытую цветочками, которые смотрятся на ней столь неуместно, что мне хочется запустить эту чертову урну куда-нибудь подальше. Но нельзя. Там внутри то, что осталось от моей мамы.