Полюби Меня
Шрифт:
— Не сходится, — мне стало вдруг совершенно ясно. Словно в голове зажглась люминесцентная лампа и разогнала тьму. — Зачем подсылать к тебе эодэртэ, если целью является разрушение «Азаик»? Чисто теоретически, случить у тебя помутнение разума на любовной почве, смогла бы Нора выполнять твою работу?
Синие вены заиграли на бледном лице. Александру очень не понравился выпад в адрес бывшей любовницы. Нужно будет запомнить. Конечно, хорошо, что он столь высокого мнения о тех, с кем когда-то встречался. Люди, поливающие бывших грязью обычно и сами те еще мешки с дерьмом.
— Я доверяю Норе как себе, Кира, она бы никогда…
— Я в этом не сомневаюсь! Но допустим, если бы ты стал вдруг мною одержим, то в самом худшем случае, ты бы просто передал Норе дела корпорации. А быть может даже
— Жена. Перед лицом общества и закона. — Поправил он меня, словно сказанное было важным: — На что ты намекаешь, Кира? — Александр в упор отказывался видеть очевидное. Он слишком давно привык отрезать себя от политики Октавии. Быть может и вовсе забыл, кем является. А ведь, если Аэрто бесплоден, как и старший сын семейства Дарк, то выходит, что Александр единственный, кто может сесть на место старого короля, когда тот умрет. Ведь, насколько я поняла — фертильность является обязательным фактором при решении всех вопросов наследования у итхисов. Если конечно сам Александр не умрет раньше, чем старый король. Сожженный неестественной страстью, вызванной прикосновением эодэртэ.
— Я намекаю на то, что мое появление в качестве твоего секретаря было ударом не по «Азаик», а лично по тебе, Александр.
Теперь до него дошло. Топазовые глаза загорелись, острый клык рассек губу и показалась крохотная капелька крови.
— Мне нужно позвонить дяде, Кира.
Не было необходимости указывать мне на дверь. Я и сама прекрасно поняла, что пора убираться по каким-нибудь делам. Пойти что ли Викки позвонить. Узнать, понравились ли ей туфли, и заодно рассказать о своих приключениях в Европе. Тягучая речь на октавийском раздалась за моей спиной, я обернулась, глянув напоследок на Александра. Тот улыбнулся мне, а во взгляде сквозило такое неприкрытое восхищение, что я покраснела. Потому что восхищался он не моей внешностью, не тем, в какой прекрасной форме я держу свою фигуру и как здорово слежу за волосами. Александру Дарку нравилась моя суть, мой быстрый и такой беспорядочный разум.
Глава 12. В которой поезд сходит с рельс. Where the train goes insane
Ровно три недели у нас с Александром удавалось делать вид, что его пьяных откровений никогда не было. Я перешла на человеческий режим сна, утром отправлялась на работу, и выполняла инспекцию баров и ресторанов сети. Успела посетить все места из списка, который мне набросал Александр. Два раза побывала в Аду и Парадизе, тогда, когда те были закрыты для посетителей. Было забавно наблюдать за сексуальными чертями и нежными ангелами без их рабочего грима. Обычные мужчины и женщины, подтянутые и привлекательные, но лишенные иномирной притягательности. Во многих местах сотрудниками являлись итхисы-полукровки. Молодые и уже в годах они выполняли разную работу. Кто-то работал секьюрити, кто-то барменом, некоторые выполняли задания на удаленке: колл центр под Адом оказался впечатляющим и состоящим исключительно из альбиносов. Любопытно, что босс каждому находил применение. Развиты мускулы, но слабовато с интеллектом — в охранники, быстрые руки и симпатичная мордашка — к барменам, острый ум — открыты любые пути. Александр помогал своим соотечественникам с разрешением на работу, регистрацией, освоением языка, получением образования и повышением квалификации.
Каждый, с кем мне доводилось встретиться, расцветал радостной улыбкой при упоминании имени Александр Дарк. «Он бы спас Октавию. Он бы все изменил», — с верой в голосе сообщил мне юноша-уборщик в Аду. О каких изменениях мечтали он и ему подобные не сложно было догадаться — уничтожение закостенелого строя, открытие границ, свобода прессы. Развеивать его мечты я не стала, выслушала умозаключения молча, пообещала передать шефу низкий поклон. Александр не революционер. Он конечно мог бы взяться за такое рискованное предприятие, как реформирование в целой стране — но не имел на это ни малейшего желания. Для того, чтобы быть политиком нужно или страдать грандиозным нарциссизмом или быть идеалистом, ну или мечтать заработать много денег. Нарциссом как и идеалистом босс не был, а деньги свои он получал другими способами, держась подальше от политики.
В свободное время я обзванивала заводчиков мальтийских болонок в стране, ни у кого из них не мог быть куплен этот щенок. Я так и позабыла сообщить Александру о том, что собака — единственное связующее звено между нами и неизвестным, который попытался убрать его подальше от октавийского престола. Да и вообще, тема моего найма, была временно забыта. Сам босс не особенно горел желанием делиться со мной информацией, полученной от Аэрана. А я не хотела его пытать. Меньше знаешь, крепче спишь. А в моем случае — дольше живешь. Хватит с меня тайн итхисов. Тем более, что от некоторых из них не удастся сбежать уже никогда.
Например я знаю, что внезапное решение Аэрисы отказаться от сигарет и пристрастие к сдобной выпечке — следствие того, что у нее и ее лечащего врача удалось добиться желанной беременности. Сестра босса хранила свою тайну от него, всей своей семьи, народа Октавии. Да черт возьми ото всех, кроме меня. Мне она почему-то слала фотки плоского живота и писала длинные сообщения о том, что ее мутит даже от мысли о сигаретах. Быть может потому, что считала меня причастной к своей тайне, а может потому, что друзей у Аэрисы не было. Странное дело, мне с этой стервой тоже нравилось общаться. Долгими вечерами, когда я забиралась под пуховое одеяло, то не могла отказать себе в удовольствии узнать как у нее дела. А потом рассказать о своих заботах, о внешнем мире, в который она навряд ли рискнет снова выбраться, о ее брате. Риса уже догадалась о том, что я в него влюблена по уши, и это примирило ее с мыслью о том, что я могу заметно укоротить его жизнь одним своим прикосновением. Она все также обращалась ко мне только язвительным прозвищем «птичка», я же в отместку записала ее номер в своем телефоне как «Дылда блондинистая».
Будь моя воля, наши отношения с Александром бы так и оставались в замороженном состоянии, но босс решил разрушить к чертям все, чего мы с ним добились в искусстве игнорирования друг друга.
Я пришла в его апартаменты куда позже, чем рассчитывала, потому что отпаивала свою сестренку виски с колой после проваленного дела. То, что студентам дают заведомо проигрышные дела — она прекрасно знала, но рассчитывала что ее трудолюбие и знания помогут ей спасти несчастного мужчину, который проживал в стране с 16 лет, но так и не озаботился вопросом получения гражданства. Его ждала депортация, а Викки погрузилась в пучину отчаянья. Из которой я и вытаскивала ее в Раю, заодно прихватив с собой Алекса — ее друга, и, очень надеюсь, вскоре парня. Он не скрывал своей заинтересованности в моей сестре, но та отмахивалась фразой «Мы просто друзья». Беззаботный, дружелюбный и легкий на подъем Алекс остался присмотреть за Викки, которая демонстрировала на барной стойке приобретенные благодаря регулярному занятию пилатесом формы.
Когда я увидела ее, весело раскручивающую над головой и отправляющую в толпу пиджак, то подумала, что кровь не водица. Стоит мне перебрать, я тоже забираюсь куда повыше и швыряюсь одеждой. В отличие от парочки адвокатов, решивших сегодня удариться во все тяжкие, я оставалась трезва как стекло. Алкоголь заставляет терять контроль, а мне бы этого не хотелось. Я живу в одной квартире с мужчиной, которого хочу до трясущихся коленок, и стоит мне слишком расслабиться — могу не удержаться в желании прикоснуться к нему.
Красные туфли на высоком каблуке были скинуты в прихожей, я надела пушистые тапочки и потерла напряженные икры. Неслышно прошла в кухню, в мечтах о чашке зеленого чая и яблоке из холодильника. Тонко нарезанное, ледяное и оттого безумно сладкое яблоко прекрасно сочеталось с легкой горчинкой чая.
На кухне меня ждала весьма неожиданная картина. В высоких подсвечниках горели тонкие витые свечи. Крохотный букет из разноцветных незабудок разместился на середине стола. Салат из рукколы с клубникой, красные коктейли, приятно пахнущие той же клубникой в широких бокалах, покрытых серебристым сахаром по ободку. На столе записка. Я осторожно развернула бумагу и прочитала «Язык цветов многогранен и многословен».